Александр ВОРОНЕЛЬ

 

ОТ РЕДАКТОРА

 

Ф.М.Достоевский, дух которого витает над каждой сценой Русской Революции, не дожил до осуществления своих пророчеств и не произнес своих собственных слов по современному кругу вопросов. Но так как время в России течет иначе, чем в Европе, имеет смысл сопоставить слова его персонажей разного времени в одном контексте, или, лучше сказать, в одном СУПЕР-КОНТЕКСТЕ, что насмешливая судьба и поспешила сделать в начале ХХ в. в своей модернистской манере. Причем она это сделала  на разных языках и в разных культурах с разной степенью трагического пафоса в соответствии с разным характером культур. Пьеса Нины Воронель дает виртуальное (хотя и документально достоверное) представление о последних контактах главных действующих лиц. Действие происходит в поезде беженцев, куда голод и общая волна паники загнали обеих женщин во время бегства из столиц.

 

Конец ХIХ в. и эпоха Просвещения принесли в Европу новый судьбообразующий элемент, влияние которого на мировую культуру казалось в начале маргинальным. Произошла встреча, а затем и слияние (эмансипация) большой европейской культуры с боковой, не полностью ей соответствующей еврейской ментальностью. Конечно, разная степень осведомленности даст разным авторам разные даты для этого момента, и, может быть, растянет его на века, но суть дела сводится к тому, что только с конца ХIХ в. в Европе становится возможным сослаться на еврейского коллегу, критиковать его взгляды или жаловаться   на его якобы неоправданные успехи (конечно, объясняемые только его чрезмерной и неуместной бойкостью). Такое сосуществование в течение десятилетий оставило свои следы по крайней мере в двух очень важных странах (России и Германии), и это создало основу для напряжения и ветвление линии развития.

Результат этого  непрошенного вторжения у одних вызывает восторг («особенный еврейско-русский воздух – блажен, кто им когда-нибудь дышал»), у других – омерзение, но редкого оставляет совершенно равнодушным.

 

Соответствующая полемика и отражение этого развития в европейской  и русской печати составляли предмет напряженного публичного интереса уже в 70-80-х годах ХIХ в. и подготовили трагедии и преступления, которыми знаменит ХХ век, хотя будущее развитие  и возможный сценарий Катастрофы воображение людей гуманного ХIХ в. еще не предвидело. Европейский человек плохо себя знал. Восстание масс еще не коснулось старой Европы. Кафка и Фрейд еще не вошли в сознание гражданина Европы. Вообще «гражданин Европы» еще не сформировался.

Приведенная ниже статья Л.Люкса отчасти характеризует  подготовительную полемику еще в ее ранней, «бескровной» стадии. По этим публикациям можно было еще не представлять себе, куда заведет  эта дорога.