Ася Энтова

 

«Религия мира»

 

За два десятка лет в Израиле на фоне «идеологии мира» выросло новое поколение, которое убедили в том, что единственным ответом на арабский террор может служить только отступление. Политика, проводимая под аккомпанемент «идеологии мира», привела к самым страшным терактам в истории Израиля. Каким образом в свободной и открытой стране небольшой группе интересантов-идеологов «Осло» удалось навязать этот абсурдный  миф, несмотря на сопротивление большинства? Почему эта идеология продолжает торжествовать и сегодня, несмотря на оглушительный провал политики уступок? Вспомним,  как это начиналось.

 

Предыстория: Израиль начала 90-х 

 

Политическая обстановка в начале 90-х годов в Израиле была достаточно стабильной. Арабский террор после так называемой «Первой интифады» 1988 года опять снизился до невысокого уровня, приемлемого в развитых западных странах. Переговоры израильских и арабских представителей в Мадриде тянулись, не приводя к резким изменениям. Либеральная партия Ликуд способствовала развитию свободной экономики. Одновременно с этим с постсоветского пространства шел поток массовой алии.

Большинство израильских евреев уже давно не являлись поклонниками социализма, и социалистическая партия Авода с 1977 года не могла набрать достаточно голосов, чтобы сформировать правящую коалицию. Чтобы снова победить на выборах, Авода поставила во главе партии популярного генерала Ицхака Рабина. В предвыборной пропаганде социалистические идеи не упоминались, акцент был сделан исключительно на «обороне и безопасности», которые воплощал генерал Рабин, прозванный «мистер безопасность». Голоса арабских граждан Израиля, ранее в массе своей бойкотировавших выборы «вражеского сионистского образования» (как они называли Израиль), были куплены оптом верхушкой партии Авода при помощи тайного сговора с арабскими лидерами. Платой за них явилось обещание признать легитимность арабской террористической Организации Освобождения Палестины и выполнить часть ее требований.

Негативное отношение к социализму полумиллиона недавно прибывших в Израиль из СССР-СНГ было частично нейтрализовано в ходе предвыборной кампании партии Авода, обращенной к репатриантам. Авода обвиняла Ликуд и другие партии правящей коалиции в переживаемых репатриантами трудностях обустройства и толкала их на протестное голосование.

 

Выборы 1992 года

 

На выборах 1992 года правый лагерь получил большее число голосов, чем левые, но он был крайне расколот. Тхия и еще несколько правых списков не прошли электоральный барьер – поданные за них правые голоса были потеряны. Таким образом, социалистическая и до этого времени сионистская партия Авода получила 44 мандата и создала  левоцентристскую коалицию1

В 1993 году коалиция, для  исполнения взятых на себя Аводой обязательств перед арабами, утвердила минимальным большинством в 61 голос (из 120-ти) «декларацию о принципах» (так называемый договор «Осло 1»), которая предусматривала признание ООП в качестве официального представителя арабов Иудеи, Самарии и Газы, и передачу части этих земель под власть организации, занесенной во многих странах в список движений, поддерживающих террор.

Массовый протест и демонстрации «Зо арцейну»

 

«Декларация о принципах» вызвала массовый протест широких слоев населения, поскольку в Израиле базовые идеи сионизма, такие как отвоевание и выкуп земли у арабов и заселение ее евреями, а также запрет на переговоры с террористам, издавна являлись неотъемлемой частью общественного консенсуса.

Уже во время подготовки соглашения с ООП резко возросло количество совершаемых арабами терактов и пострадавших в них жертв. Тем более, после торжественного подписания на лужайке Белого дома договора с главой террористической организации ООП перебравшиеся в Израиль террористы Арафата не сидели сложа руки. Подъем арабского террора, включая особенно кровопролитные суицидальные теракты в людных местах и автобусах, а, главное, беспрецедентное еврейское отступление перед террористами, вызвали гневную реакцию общества, выразившуюся в частности в массовых демонстрациях протеста. В 1994 году спонтанное массовое гражданское движение протеста было организовано и получило название движение «Зо арцейну» («Это наша страна»)2. На демонстрации выходило одновременно до 400 тысяч граждан, то есть около 10% всех евреев страны. (Для наглядного сравнения – подобное же процентное соотношение в США означало бы, что демонстранты, взявшись за руки, могут выстроиться вдоль от одного побережья Северной Америки до другого).

 

Деконструкция сионизма

 

Израиль конца 80-х – начала 90-х, в который мы приехали, не был слишком идеологизирован. Классический сионизм выполнил свою задачу и построил экономически самостоятельное и способное себя защитить государство. Актуальной оставалась только задача «кибуц галует», то есть «собирание рассеянных». В рамках этой задачи от Израиля требовалось принять почти миллионную алию из Советского Союза, которую в таких массовых масштабах никто не ожидал. На фоне краха СССР, развала социалистического лагеря и успешно богатеющего Израиля социалистический сионизм партии Авода не мог предложить ничего привлекательного для израильского избирателя и только, как упомянуто выше, искусно маскировал свои принципы. Требовалась новая идея, заменяющая классический сионизм.

Соглашение с террористами и передача им власти на землях Иудеи, Самарии и Газы отрицали основные практические принципы сионизма: покупка и завоевание Земли Израиля, заселение и обработка ее евреями, предпочтение «еврейского труда» и еврейской алии. Наконец, установление еврейской государственной власти. Когда цель сионизма достигнута, а средства изменены на противоположные, потребовалась новая идеология. Но прежде было необходимо добить старую идеологию, и это выполнил так называемый «постсионизм».

К этому времени в Израиле под сионизмом стали понимать что-то вроде патриотизма, в некоторой степени похожего на национальную идеологию благополучных европейских стран. Ведь мечта Герцля осуществилась и мы стали похожи на другие, обладающие своим государством народы. Конечно, у Израиля была своя специфика, такая как враждебное окружение и легендарный ЦАХАЛ, военные сборы (милуим) и налог на алию (возможно наши «корзины абсорбции» были не слишком обильными, но нас было так много, что каждого работающего израильтянина обложили дополнительным налогом), и, главное, «еврейская душа, которая две тысячи лет стремилась к Сиону». Постсионизм от лица «новых историков» отрицал нашу древнюю историю, клеймил армию прилагательным «оккупационная», а «закон о возвращении» евреев на свою древнюю родину называл расистским. Именуя еврейскую традицию не иначе как «средневековым мракобесием» постсионизм противопоставлял ей давно отживший свой век «просвещенный и прогрессивный универсализм». Ломать – не строить, тут большого интеллекта не требуется.

 

Введение идеологии «мира»

 

Левым необходимо было найти новую привлекательную идею. Любые конкретные идеи и цели – капитализм или социализм, аннексия Иудеи и Самарии или отступление из них, религиозность или антирелигиозность привлекали к себе только меньшую часть населения. Единственное, что объединяло большинство жителей страны – это то, что все мы – евреи, но именно этой теме требовалось найти замену.

Решение подсказала все та же наша еврейская традиция. «Не делай другому того, что ненавистно тебе». Именно в отрицательной форме НЕ делай, а не ДЕЛАЙ. Философ Исайа Берлин называл это ценностью «негативной свободы», то есть тем, что не предписывает цель, а оставляет каждому некое пространство для достижения своих собственных позитивных целей. В некотором смысле это не цель, а средство. Плюрализм, минимизация насилия, обеспечение минимальных прав человека, демократия – все эти достаточно широко трактуемые понятия представляют скорее средства для удобного общежития, чем предлагают общую, объединяющую людей  цель.

Итак, в качестве лозунгов новой идеологии были выбраны плюрализм, демократия, и, в первую очередь, мир, понимаемый в негативном смысле как отсутствие войны и насилия. Кто же не хочет мира и демократии? В современном западном обществе, где многие позитивные идеологические цели были скомпрометированы насилием, творившимся от их имени, оказалось возможным собрать всех под знаменем средств. Выражение «цель оправдывает средства» перевернулось наизнанку и обществу предлагается «предпочесть средства цели». «У тебя своя правда, у меня – своя, главное – жить мирно» – говорит постмодернистская «неидеологическая идеология». Настоящий плюрализм и демократия подразумевают, что в каждой конкретной ситуации все заинтересованные стороны должны как-то полюбовно договориться. Но в случае диктаторской «идеологии мира» требовалось подавить сопротивление народа, и абстрактный «мир» из простого средства общежития превратился в кумир, стоящий неизмеримо выше конкретных целей и ценностей каждой из групп. Абстракция «мира» позволила трактовать себя в каждой конкретной ситуации исключительно выгодным образом для тех, кто присвоил себе монопольное право ее трактовки, и дала возможность во имя этой «святыни» посягать на интересы и даже жизнь конкретных людей и групп.

Подчеркивая невозможность рационального решения разногласий, «идеология мира» порой больше напоминала не идеологию, а веру. Часто звучало «я верю» или «надо поверить в мир», говорилось «о жертвах на алтарь мира» и т.п.

 

Новая терминология

 

С самого начала исторически поддерживавшая левых пресса мобилизовалась для активной агитации в пользу политики уступок террору, названную ими «мирный процесс». Жертв терактов стали называть «жертвы мира», противников договора – «врагами мира», «экстремистами» и «воинствующими фанатиками». Шимон Перес, инициатор соглашения «Осло» и второй человек в партии Авода, издал книгу под названием «Новый Ближний Восток», где писал о необходимости и высшей ценности мира3. Популярные певцы пели «Песню о  мире». «Мир» при этом понимался не как позитивная ценность взаимного признания и сотрудничества с арабской стороны (во что не верили  даже горячие сторонники договора «Осло»4), но как негативная ценность пассивных уступок со стороны Израиля и отсутствия военного сопротивления террору. Все рациональные аргументы об опасности передачи земли, власти и оружия террористам отметались обвинением в личном и групповом эгоизме и нежелании во имя «мирного сосуществования» пожертвовать своими ценностями и удобствами. Поселенцев, то есть евреев Иудеи, Самарии и Газы, на которых обрушился самый первый вал поднявшегося арабского террора, обвиняли в том, что они якобы обременяют бюджет, заботятся только о своих удобствах и обижают соседей-арабов. Религиозных евреев унижали, называя историческую связь евреев со своей землей средневековыми предрассудками. Репатриантам напоминали, что они приехали из недемократической страны и не понимают, что такое настоящая свобода и демократия.

Параллельно происходило изменение языка общественных обсуждений. Уже за некоторое время до описываемых событий в прессе на иврите библейские названия – Иудея, Самария и Газа были заменены абстрактным термином «западный берег Иордана» или «оккупированные территории», или просто «территории». Арабы, живущие в Иудее, Самарии и Газе, стали называться «палестинским народом» или палестинцами, тогда как ранее палестинцами называли именно живущих в Палестине евреев5. Террорист Арафат стал «законным представителем национальных чаяний» арабов Иудеи, Самарии и Газы. Враги-террористы превратились в «партнеров по переговорам».

Параллельно с пропагандой этой «религии мира» делался упор и на демократии, понимаемой исключительно в качестве формальной процедуры голосования на выборах и в Кнессете6, а вовсе не в качестве сложного механизма выработки общественного согласия и либеральной культуры.

Ко времени утверждения следующей стадии договора («Осло 2») религиозная партия ШАС вышла из правительства, и для формального большинства при голосовании потребовался подкуп двух депутатов, перебежавших из правой оппозиционной партии “Цомет” в левую коалицию  и получивших за это выгодные посты. Но даже этот совершенно явный подкуп депутатов Сегева и Гольдфарба не помешал прессе представить дело так, будто это формальное голосование в Кнессете выражает волю большинства. О ненарушаемых базисных правах меньшинства было забыто и от противников договора требовали подчинения, как будто их сопротивление было вызвано чисто эгоистическими соображениями. Все апелляции против-

ников договора «Осло» в Высший Суд Справедливости («БАГАЦ») отвергались, исходя из тех же соображений формальной демократии. На фоне превознесения формальной демократической процедуры, такие важные элементы демократии как влияние мнения рядовых граждан и критика со стороны оппозиции были упразднены. Демонстрации протеста были запрещены, а голос оппозиции практически не допускался в прессу. Да и какие идеологические основы для своего протеста могла найти оппозиция, если все ценности давно были объявлены относительными перед высшей и абсолютной ценностью «мира»? Оппозиции оставалось апеллировать исключительно к здравому смыслу и реальности, которая не подтверждала ожидания мира. Таким образом, ее противостояние оказывалось не более чем тактическим разногласием по поводу достижения той же самой цели7.

В ситуации такого пренебрежения элементарными демократическими нормами со стороны власти, на фоне массовых политических преследований критиков «процесса Осло» резко возросла вероятность политического убийства. Более того, резкая поляризация общества вызвала такую травму в общественном сознании, что даже после прихода к власти в 1996 году правого правительства под руководством Ликуда «договор Осло» так и не был формально отменен, несмотря на явные ожидания избирателей Нетаниягу.

 

Последствия «идеологии мира»

 

Следует понимать, что речь тогда шла о чем-то большем, чем простое манипулирование общественным мнением или идеологическая диктатура меньшинства. Введение резких идеологических и политических перемен в относительно либеральной стране (хотя и с почти монопольной левоориентированной прессой), какой был Израиль в 1992 году, не могло бы произойти, если бы не апелляция к таким важным и близким каждому свободному человеку плюралистическим понятиям как терпимость, сочувствие к другим (даже бывшим и побежденным врагам), желание минимизировать насилие, договориться с противником мирным путем, готовность идти на жертвы ради общего блага и т.п. Никакие конкретные и позитивные постулаты в те годы не смогли бы собрать под своими знаменами мультикультурное израильское общество для осуществления резких изменений политического курса. Только «идеология мира», построенная на негативных ценностях, превращенных в самоцель, да страх братоубийственной войны позволили произойти тем необратимым изменениям, которые уже привели к гибели от рук арабских террористов более полутора тысяч израильтян. Напомним, что в процентном отношении ко всему населению Израиля эта цифра во много раз превышает процент американских граждан, ставших жертвами теракта 11 сентября8.

Подсчитана и цена в шекелях, которую заплатили и продолжают платить израильтяне за поддержание нежизнеспособного мифа. Движение «Еврейское руководство» под руководством Моше Фейглина составило отчет о финансовой себестоимости политики “Осло”. Согласно этому документу, общие расходы израильского правительства, непосредственно связанные с проведением политики территориальных уступок ООП, начало которой было положено в сентябре 1993 года, приближаются к одному триллиону шекелей9.

Продолжение политики «Осло» – так называемое «одностороннее отделение» («итнаткут»), то есть выселение евреев из сектора Газы, втянуло Израиль в постоянные полномасштабные войны,  хоть они зачастую именовались всего лишь «операциями»: «Летние дожди» 2006 г.,  «Литой свинец» 2008-2009 гг., «Облачный столп» 2012 г., «Нерушимая скала» 2014 г.  Следствием стратегии «Осло» явилось и то, что в этих войнах не ставится задача победить врага – пришедший к власти в Газе в 2007 году ХАМАС. Хоть ХАМАС и не рассматривается Израилем как партнер по переговорам, но Израиль не считает лучшей альтернативой ему  хаос безвластия в Газе или не могущую совладать с ХАМАСОМ верхушку ПА. При этом  тот факт, что  ХАМАС все еще остается у власти в Газе, в глазах исламских радикалов (и не только их) приравнивается к победе террористического движения и разрушает выстроенную Израилем «силу сдерживания» исламской агрессии. Несмотря на это, естественная альтернатива занять Газу и ввести там полную власть и суверенитет Израиля даже не рассматривается властвующим в прессе и среди военной верхушки «Ословским сознанием».

Осторожный оптимизм вызывает то, что ряд политиков – депутатов от правых партий, например Беннет, Струк, Эдельштейн, Фейглин, и др., пытаются нарушить монолит «дискурса Осло», предлагая в качестве альтернативы политику присоединения тех или иных частей территории Иудеи, Самарии и Газы с распространением на них полного израильского суверенитета. Так, например, Фейглин разработал практическую программу-альтернативу «Осло», в которой параллельно с распространением нашего суверенитета предлагает оказывать помощь арабам, желающим покинуть Израиль. В Иудее и Самарии по их собственным внутриарабским данным таковых насчитывается более 60 %, в Газе – более 80%.