Марьян Беленький

ОДИНОКИЙ НОСОК


(Вариации на заданную тему, журнальный вариант)

 

***  

Носок пропавший –

       из памяти – вон!

Партия,

    по воле пролетариата

          даст тебе сто миллионов носков

                 и при этом -

без всякой оплаты!

 

*** 

Ты прими меня, Русь, и не сетуй

Я – крестьянин твой – не буржуй.

Я с тальянкой по русским дорогам

И в одном носке похожу.  

 

***

Мне голос был, он звал утешно:

Оставь надежду навсегда -

Носок ушедший канул в вечность

Он не вернется никогда.

 

***  ...

Болью в сердце – пропавший носок

Как же его – не уберегла я?

За мной – днем и ночью – стая носков

Гонится как бешеных тигров стая.

 

***

Как и куда исчезают носки – вот где проблема проблем.

Много великих умов эту задачу тщетно пытались решить.

От напряженья ума много лишилось рассудкa.

Боги лишь могут найти разрешенье великой загадки -

Смертным она не под силу.

 

***

Одинокий носок

Одинокий человек

вот и пара

 

*** ...

– Был у меня один знакомый мельник в Ческе Будейовице, – сказал Швейк, раскуривая трубочку, – который помешался на носках. Он, бывало, снимет носки, положит их на стул, погасит свет. А как включит – носок один. Он уже и в Чешскую академию наук обращался, те переслали письмо в Подебрады, районному психиатру. И вот к нему на дом посылают психбригаду – здоровенные парни, а этот самый Тоник – его Тоник звали – говорит – вот, ребята глядите.

Снимает он носки, кладет их на табуретку, гасит свет. Включает – носков два.

– Позвольте, – кричит Тоник, – как же так. Всегда же был один. Давайте еще раз.

Так он раз десять гасил и включал свет – носки, как сговорились, на месте. Врач взял с него подписку, что больше он никого беспокоить своими носками не будет. И вот – только дверь за бригадой закрылась, он тут же – проверять. Положит носки, погасит свет, включит. Носок один.

И так он всю ночь проваландался, а наутро его увезли в буйное отделение психиатрической больницы на Виноградах. Он, поди, и сейчас там сидит. Бывало, он увидит носки, и давай рыдать. Так, главврач Циммерман –  от него еще в прошлом году жена сбежала с каким-то гонведом – категорически запретил давать ему носки. А так, во всем остальном – нормальный человек, если с ним о носках не говорить.  Приступы у него по вторникам, с 10 до 12.

А пиво здесь неплохое. Кельнер, еще кружечку.

 

***

Тут недавно в учреждении интересный случай произошел. Один бухгалтер – Кульков Федор – все время на работу в одном носке приходил. Уже сослуживцы начали обращать внимание. Дело уже дошло до того, что его вызвал начальник:

– К нам ходят разные высокопоставленные особы, а вы перед ними щеголяете в таком отвлеченном виде. Это даже неудобно – что могут о нашем учреждении подумать.

– Вы понимаете, – отвечает Кульков, – встаю я утром на работу, чай пью, в туалет очередь занимаю, прихожу – нет одного носка. Ну что ты будешь делать? Приходится в одном на службу топать.

– Ну,  вот что, – говорит Кулькову начальник, – мы этого в нашем советском учреждении допустить никак не можем. Не царское время – в одном носке дефилировать.

И тут он собирает по подписке с сослуживцев по полтиннику,  и они купили этому самому Кулькову 20 пар совершенно одинаковых носков. И что же вы думаете?

На следующий день снова Кульков в одном носке приходит.

– Не понимаю, говорит, в чем и дело. Надел с утра два носка – пришел на службу – один рваный.

На следующий день та же история повторилась. Наш бедный Кульков уже ходит как тень, ведь при нынешних чистках вылететь с работы – плевое дело. Делать нечего – начальник звонит в ГПУ – так, мол, и так, проверьте гражданина Кулькова, нет ли тут мол, какого вражеского замыслу, враждебной какой пропаганды. Мол, у нас, в Советской России, граждане в одном носке разгуливают.

Стал следователь ходить в это учреждение каждый день. Вызывает сослуживцев по одному, закуривать предлагает – все честь по чести. И что же вы думаете, братцы мои? Нашел таки наш следователь разгадку, и награжден был именными часами с гравировкой. Оказывается, наши сослуживцы, не будь дураки, решили купить чего подешевле, и набрели на покойничий магазин. Который, стало быть, покойников наряжает. А на остальные деньги зашли в первую столовую нарпита пивка попить.

 

Да, что и говорить, граждане дорогие,  бывает еще  у некоторых наших граждан эдакая склонность к экономии – наследие старого режима.

Но это, сказать вам честно, ерунда, пустяки, на фоне наших успехов. Вон, по радио говорили, скоро вторую очередь Днепрогэса пустят. И заживем мы с вами, братцы, припеваючи – экономить копейки никакой надобности не будет.

 

***

Однажды, когда раби Гамлиэль из Межибожа сидел и учил главу «Ва йикра», к нему пришел ученик и спросил:

– Раби, что делать, когда потерялся носок?

– Не морочить голову, – ответил раби.

С тех пор в день смерти раби Гамлиэля межибожские хасиды ходят в одном носке.

 

***

– Штирлиц, а что это на вас один носок? – спросил Мюллер.

– Да бардак в этих московских прачечных, – ответил Штирлиц, – вечно они носки теряют.

Еще с пересылкой возиться. В следующий раз сдам в берлинскую.

 

***

– Слушай, Петька, а чего это на мне один носок всегда?

– Так вам же белые еще в прошлом году ногу отрубили.

 

***

Однажды к шестому патриарху дзэн Хуй Нэну пришел ученик и с поклоном спросил:

– Что делать, если пропал носок, о учитель?

Вместо ответа учитель Хуй ударил ученика бамбуковой палкой по спине.

 

***

Однажды сенсей Кироси посетил небезызвестную Тамако. Уходя от нее, он оставил свой носок. Придя домой, он послал ей следующее стихотворение:

 

Один носок,

как я одинок

в своей любви,

вторым я утираю

слезы расставания.

 

***  

– На Тагоре мы обнаружили цивилизацию Одиноких Носков, – сказал Максим Каммерер, не вставая с дивана, – единственным их занятием была  истребительная война между Правыми и Левыми. Мы решили направить к ним старшего трансгрессора Института экспериментальной истории. Ты его знаешь – Горбовский. Он летал на Венеру еще на первом «Тахмасибе». Мы направили его туда под видом цветного шерстяного Вязаного Носка. Туземцы тут же стали ему поклоняться и строить в честь него храмы.

– Идиоты, – кричал он им, – возьмите в свои тупые башки – я никакой не бог, не надо мне поклоняться! Не надо мне строить никаких храмов и изваяний, придурки! Не надо приносить мне никаких жертв, балбесы!

Эти его слова они заучивали наизусть, выбивали их в своих храмах на каменных плитах и возводили гигантские изваяния Шерстяного Носка. И стали приносить ему в жертву захваченных в плен врагов, повторяя при этом заклинание :  «Не надо приносить мне никаких жертв, балбесы!»

С большим трудом ему удалось объединить два враждебных племени. С тех пор эволюция у них пошла быстрыми темпами. Носки, Гольфы, Чулки, Колготки. Когда мы прибыли туда в следующий раз, там уже вовсю полыхала война между Двубортными и Однобортными Костюмами. Наш посланец был главнокомандующим Двубортных.

– Ты с ума сошел, – сказали мы ему, – разве мы для этого тебя сюда послали? Немедленно заключай мир.

– Мир? Хорошо. Но сначала нужно уничтожить Однобортных.

– Но почему?

– Потому что они Однобортные, неужели не понятно?

Его пришлось доставить на Землю и делать глубокую трансэктомию  мозга.

 С тех пор мы перестали вмешиваться в ход событий в иных цивилизациях.

 

***

Ослик Иа сидел на поляне и совал заднюю лапу в носок.

Входит! И выходит! Входит! И выходит!

– Что ты делаешь, Иа? – спросил проходящий мимо Пух.

Между прочим, я заболел. У меня жуткая ангина. Я промочил все 4 свои ахиллесовые пяты. И я послал Пятачка купить мне теплые носки.

– Он купил?

Как по-твоему, сколько пар носков нужно для четырех лап?

– Тихо, дай подумать.

Пух погрузился в вычисления:

– Не надо, – задумчиво произнес Ослик Иа, – не надо думать. Я тебе скажу точно. 4. Ровно четыре. А теперь угадай – сколько носков принес Пятачок?

– Не знаю.

– А если подумать?

– Восемь?

– Хуже! Намного хуже! Он принес – страшно сказать – ОДИН носок. Остальные  этот мудак потерял по дороге. Вот так надеяться на друзей. Вот так во всем. Вот такая жизнь...

 

***  

– Какая у вас красивая шапка! – сказала Алиса.

– Это не шапка, – обиделся Шалтай-Болтай, – это носок.

– Насколько мне известно, носки носят на ногах.

– А я ношу носок на голове. Это мой собственный способ ношения носков. Я сам его изобрел только что.

– Значит, это шапка.

– Нет, это носок, надетый на голову. Что главное в предмете – название или предназначение?

– …Я не знаю… Я об этом не думала..

– Носок, говоришь? Но ведь один и тот же предмет, выполняя разные функции, может по-разному называться.  Привести примеры?

– Нужно подумать. Вот,  например, яйцо. Его можно съесть, а можно вывести из него цыпленка.

– Только не яйцо! – вспылил Шалтай Болтай, – это очень неудачный пример.

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Тогда давай другой пример.

– Дуршлаг. Через него можно процеживать макароны. А если надеть его на голову, получится шлем.

– Нет. Получится дуршлаг, надетый на голову.

– Но если очень захотеть, его ведь можно считать шлемом.

– Если очень захотеть, кота можно считать собакой. Если поменять местами названия кота и собаки, разве от этого их сущность изменится?

– Боюсь, что нет.

– Вот видишь! Значит, носок, надетый на голову, превращается в шапку или нет?

Алисе было сложно ответить на такие замысловатые вопросы. Поэтому она, как воспитанная девочка, решила попрощаться:

– Извините, мне нужно идти.

– Не смею задерживать, сударыня.

Алиса скрылась на тропинке в лесу. А Шалтай Болтай остался висеть на стене. Он то надевал носок на голову, то на ногу. И каждый раз повторял про себя – «носок – шапка-носок– шапка…»

 

***  

Какие у вас есть устрицы? – спросил Ник.

– Устрицы из Марселя, – ответил официант, чуть наклонившись, – свежие, привезли сегодня утром. Сорта делакатрен.

Делакатрен, да еще из Марселя – это было не совсем то, что он хотел. В Париже сейчас уже едят делиберман. Но выбора у него не было – встречу с Кэт он назначил здесь.

– Хорошо, дайте дюжину. Шабли у вас какого года?

– 1913.

За год до начала войны, подумал он. Я тогда был еще в Оук Парке. Как давно это было! 1913 – это был не лучший год для Шабли. Он понимал, что официант понимает, что Ник это знает.

– Хорошо, если другого нет, давайте 1913.

– Что-нибудь еще закажете?

– Пока все.

Официант ушел, слегка покачивая бедрами. Видимо, они так ходят для сохранения равновесия, когда таскают тяжелые подносы, – подумал он.

Подошла Кэт. Она была в том самом красном платье, как в тот день, когда они ужинали у Максима с этим, как его… Писатель, который обещал его опубликовать в своем альманахе. На Кэт были те самые розовые туфли на каблуке.

– Почему ты в одном носке? – спросил он, выжимая лимон на устрицу.

Она замялась…

– Я хотела тебе напомнить…  помнишь нашу ту, первую ночь в Париже? Как назывался этот маленький отель... Ты набросился тогда на меня как тигр, я даже не успела снять носок….

Господи, думал он, когда это было. Тогда я думал совсем о другом. Тогда как раз пришел первый чек из канадского журнала.

Он вспомнил темно-вишневые бархатные занавеси в номере, такого же цвета ковер, запах роз, стоящих на столе в хрустальной вазе, но носок… Носка он не помнил. Впрочем, не надо ей об этом говорить, решил он.

– Мы идем? – с надеждой в голосе спросила она.

–  Идем.

Официант принес счет на круглом серебряном блюдечке.  – 33 франка.

Ник положил под блюдечко две 20-франковые банкноты и встал из-за стола.

Розовые лучи заката освещали улицы сонного французского городка на границе со Швейцарией.







оглавление номера    все номера журнала "22"    Тель-Авивский клуб литераторов







Объявления: