Я с вами НЕ был.Я средь вас не БЫЛ.
По вашему не выл,не озирался.
Я в сумерках по-чёрному не пил,
В беспамятстве в психушке не валялся,
То конвоиры не меня вели,
Не мне вослед степные волки выли.
То не меня тащили из петли,
То не ко мне средь ночи приходили.
Я пулю в лоб,подбитый,не пускал,
Не резал вены в пышном «Англетере»,
Не бал,не карнавал,не щебетал
В уютном современном интерьере.
То не меня ласкали короли,
Не мне поэты дифирамб слагали,
Не обо мне эстеты речь вели,
Не мной в беседах светских щеголяли.
Я не пылал в освенцимских печах,
Под током электрическим не бился.
Я не с горел,я не зачах,не прах,
Не крах я,не подох,не покорился.
Не для меня был писан тот закон,
Которому внимали миллионы ,
Я вне того закона был рождён,
Я по своим жил собственным законам.
В кустах как пёс я не околевал,
В Воронеже как зверь я не метался .
Я выжидал,я всё запоминал,
Вынашивал,готовил,примерялся.
Я зрел в тиши,я корни вглубь пускал,
Я наливался,назревал,предел я,
Я исподлобья только часа ждал,
Из тайной щели на врага смотрел я.
Я поднимался,больше не хотел,
Я во весь рост вставал,я не сгибался.
Я выстоял,я выжил, я посмел.
Я пОдвиг,я подвИг, я состоялся .
Оз.Селигер,27 июля 79
Успокоимся.Забудем все финты и передряги.
И как нас судьба шпыняла,будто воры иль бродяги.
И как мы бедняг шпыняли –мы,такие же бедняги.
Не заметим,не припомним.Всё забудем, бедолаги.
Всё отменим,что бывало.Как молчали.Как травили,
Как под дыхало давали и в лицо наотмашь били.
Успокоимся.Притихнем.Отцветём.Откуролесим.
И как водится хламиду на казённый гвоздь повесим.
Остановимся.Отстанем. «Укатали,-скажем,-Сивку».
И рядком тихонько ляжем.Не по чину.Не по списку.
Всё оставим.Правду-матку.И взаимные попрёки.
Лучших из друзей подвохи.Худших из врагов уроки.
Наконец,угомонимся.Отоспимся.Отлежимся.
Не отмучимся – уймёмся.Отбоимся.Отмолчимся.
Отзавидуем навеки.Отойдём.Отненавидим.
Отживём, как говорится. И отдышим, и отвидим.
И неслышные как мышки, как тишайшие норушки
Вот теперь уж не обидим ни травинки, ни гнилушки.
1 окт.1980
Уходя,остаёмся – в державных деревьях,цветах,
В теплокровном гудении аэродромов,
Оседаем в пропитанных нами домах,
Чётко слышится в пульсе и сердцебиеньи моторов.
Прорастаем в артериях рек и глазницах озёр,
В буйной плоти лесов, корневищах волос-исполинов,
Возрастаем стократ в генетическом коде предгорий и гор,
В ураганном дыханьи морей и струящейся лимфе проливов.
Остаёмся в гортанных аккордах,рождённых в темницах стихах,
Взмахах рук и молящих глазах великанов,
Вновь колотимся бешено в чьих-то инфарктных сердцах
И звучим в унисон с торжествующим рёвом органов.
Погибаем в зерне, разлагаясь на тысячи клеток ,
Растворяемся в жирной, на гнили и трупах замешанной почве
И побеги даём через множество лет,
Через толщу веков продираясь, слепые, наощупь.
Переходим на миг из одной ипостаси в другую,
Повторяемся в тысячах судеб и лиц,
Отзываемся эхом,вливаясь в стихию чужую,
И в эпохе иной вызревает зачатый от нас катаклизм.
Воскресаем из праха, пройдя через цепь превращений,
Обернувшись итогами чьих-то падений и чьих-то высот,
И в бездонных глубинах рождённых другими свершений
Отсвет всеми забытых надежд и метаний живёт.
Май 1981
В названьях городов - судьба!
Заклятьем имя прозвучало,
И Тихвин стих , и Ворожба
Как завороженная стала.
Гуляет в Кестеньге кистень,
Орёл на решку не согласен.
Сроднилась с теменью Тюмень,
И Грозный вспыльчив и опасен.
Владеет Астраханью страх,
Не ело Ртищево досыта,
И Кандалакша в кандалах,
И чернь в Чернигове забытом.
В Москве и маски –не мазки,
И местный монстр –козырной масти.
В подмостки метят тут мостки,
И каждый подмастерье –мастер.
В Норильск вползают как в нору.
Мгла в Могилёве, как в могиле,
В Яранске тихо, как в яру,
В котором девочку убили.
Саранск – добыча саранчи.
Не люди в Рыбинске, а рыбы.
Как на убой Боровичи
И не Пыталово без дыбы…
……………………………………
И ты, надменный город мой,
Что отдан смерду на съеденье,
Где отдаёт ампир казной
И дурно пахнет воскресенье,
Живёшь без гроша за душой,
Расхожей кличкой наделённый,
И величавый да пустой,
И молодой да не влюблённый.
Указом к жизни вызван ты,
И высочайшим повеленьем
Твои исполнены черты,
Как жизнь тирана – подозреньем.
июнь 79
И.Б.Роднянской
Хлопнули двери,и чья-то тяжёлая поступь
Вкратце напомнила о совершённом.
Судьи съезжались. Ближе к рассвету явился
Сам обвиняемый в белом жабо и ботфортах на босу ногу.
Вызваны были свидетели:
Мощный,в рубцах надзиратель и педераст - заключённый.
Первый всё пальчиком зеку грозил,
Улыбаясь игриво.
Робко блеснула зарница,не предвещая худого.
Сел,зачитав приговор,и нахохлился в свете свечи обвинитель.
Юный придворный пытался захлопать,но был оттеснён в галерею.
В камере пыток вытерли кровь с острозубых тисков и жаровен.
Смолкли все звуки,и голос возвысил орган, но тотчас же осёкся.
Жались в углу притихшие тени.
Некто массивный в цилиндре с балкона подал незаметный
сигнал посвящённым: «Внимание!Начинаем!»
Снизились птицы,и,выпятив подбородки в шеренгу,
Замерли,стиснув зубы, гвардейцы.
Под барабанную дробь появились в финале
Дородный,в орденских лентах двойник,
Невозмутимый, с надменной улыбкой священник
И моложавый убийца,хоронившийся за колонной.