Поехал я в круиз на Аляску. Здорово, конечно, хотя и немного странно. Август, а холодно. В свинцового цвета океане плавают льдины, киты и тюлени. Последний день выдался таким холодным и дождливым, что после ланча даже не хотелось выходить наружу. Посему устроился я в удобнейшем кресле на обзорной палубе. Тепло, сухо, одним словом, благодать. Рядом со мной расположился мистер с книгой. Но не читает, а смотрит в окно на однообразные северные пейзажи вроде тех, что на фото, и думает о чем-то своем. Подошел стюард, ненавязчиво поинтересовался, не желают ли сэры чего-нибудь из бара. Мы оба, словно сговорившись, заказали «водка мартини», оба услышали знакомый неистребимый акцент и заговорили по-русски.

Эмигрантский разговор всегда рано или поздно выходит на “откуда и когда”. Мой новый знакомый, Борис, покинул Москву лет на десять раньше меня, и еще восемь до этого успел побыть в отказе, в смысле что ему не разрешали уехать.
- Не слабо, - говорю, - восемь лет в отказе. Как это вас угораздило?

Борис задумался и вдруг предложил:

- Могу и рассказать, если хотите. До ужина далеко, на палубе сыро и холодно, жена на занятиях по йоге. Только давайте сразу закажем еще по мартини. Я плачу.

В детстве, - начал Борис, - я был, можно сказать, вундеркиндом. С первого и по последний класс учеба не стоила мне ни малейших усилий. Ходить на уроки было, конечно, скучно, но я ходил. Как говорили родители, это была моя работа. А вообще запоем читал, особенно о путешествиях. В младших классах увлекался шахматами, в старших - картами. Закончил школу с серебряной медалью. Приехал в Москву из провинции и без репетиторов и блата поступил в лучший в стране институт. Зачем? До сих пор не очень понимаю. Скорее всего из юношеского тщеславия.

Здесь впервые в жизни мне пришлось поупираться. Физика и математика, конечно, без проблем, а вот английский... Два года зубрил днями и ночами. Но ничего, впоследствии очень пригодилось. Третий курс ушел на КВН. Почти весь четвертый провел на переднем крае науки у опального Воронеля в Б-гом забытой Менделеевке и окончательно понял, что физика - это не мое. В итоге специализировался в теории управления на первой в СССР кафедре по этому профилю.

В тот год весь выпуск нашей кафедры распределили ни много ни мало в ЦК КПСС. Веяние тогда было такое - внедрение современных методов управления. Мне досталась должность инструктора в отделе, который курировал какой-то из оборонных секторов. Начальник отдела сказал, что нужно получить первую форму допуска и вступить в партию. Пообещал ускорить процесс. Через две недели на общем собрании меня утвердили кандидатом в КПСС. Тем временем пришел допуск и я расписался, что буду свято хранить государственную тайну. Следующим этапом был совет ветеранов в райкоме.

- Соглашайся со всем, что они будут говорить, старайся не выглядеть умным, ни в коем случае не шути, - напутствовал меня начальник отдела.

Ветеранов можно было принять за постаревшую тройку НКВД, если бы их не было четверо. Дальше пошел странный КВН, где вопросы задавала только одна команда. Сначала - приветствие по анкете. На разминке у меня спросили столицу республики Конго, членов группы «Освобождение труда» и генерального секретаря компартии Франции. Затем перешли к домашнему заданию. Слово взял самый мордастый ветеран:

- Я тут запросил бывших коллег. На семинаре по философии вы, молодой человек, позволили себе заявить что выдающийся ученый, - он заглянул в бумажку, - Альберт Эйнштейн - еврей. Вы понимаете, что это льет воду на сионистскую мельницу?
Напутствие вылетело у меня из головы. Да, говорю, Эйнштейн - еврей. Это медицинский факт. Сионист - это еврей, который хочет жить в Израиле. Это определение. Никакой логической связи между этими двумя высказываниями нет.

Ветеран побагровел и тяжело дыша выдал правильный ответ:

- Если связи нет, не созрел ты, молокосос, для Партии.
Одним словом, до конкурса капитанов дело не дошло, меня завернули. Начальник отдела попытался вмешаться, но пускать в ход тяжелую артиллерию ради меня ему видимо не хотелось. Пришлось уволиться по собственному желанию и начать искать другую работу.

Работы, в общем, были, однако пришлось вспомнить что еврей не только Эйнштейн, но и я сам. Ну, не то чтобы я об этом забыл, просто в Физтехе перестал об этом думать. А тут никуда не берут. Фамилия у меня обрусевшая, имя-отчество нехарактерные. Прихожу в отдел кадров, все вроде хорошо. Потом кадры смотрят в паспорт, потом просят принести отдельную справку о московской прописке. Когда приношу, говорят, что ставку забрали. Я уже был женат. Жена на сносях, живем у тещи с тестем, а домой не приношу ни копейки. Тесть у меня работал тогда таксистом. Был он человеком простым, но толковым и практичным. Однажды вечером посадил меня за стол, открыл бутылку водки и сказал:

- А уезжайте вы с Галкой в твой Израиль. Ничего у тебя здесь не получится. Ты в этой жизни не сечешь. А там все наверное вроде тебя, не пропадешь.

- А за себя не боитесь, Яков Андреевич?

- А чего мне бояться? Я баранку кручу.

На том мы и порешили. Поехал я в Черновцы к двоюродному дядьке, сын которого несколько лет назад уехал в Израиль. Заказал вызов, получил вызов, собрал документы и пошел в ОВИР. И здесь всплыла моя первая форма допуска. Это неважно, что я ею ни разу не воспользовался. Главное, что она была и истекала через десять лет после подачи документов. Ловушка захлопнулась...

Не помню уже кто, но вечное ему спасибо, посоветовал заняться контрольными для заочников. Хотя первое время пришлось здорово побегать. Но я был молодой, институтов в Москве много, скорость у меня была фантастической и цена разумной. Начал с контрольных по физике и математике, а вскоре уже брал курсовые и дипломы по любой науке. Горное дело, география, теплотехника - только плати.

Через два года написал первую диссертацию, кандидатскую, для директора металлургического завода. Еще через год - первую докторскую для начальника главка министерства угольной промышленности. Деньги полились рекой. Тесть разменял свою двухкомнатную на двухкомнатную для себя и трехкомнатную для нас в тихом центре. Поужинать в дорогом ресторане, слетать на пару дней в Крым - запросто. Купил на тестя машину. С дачей заводиться смысла не имело. А что еще? Те приятели, которые умудрились уехать, шастали по всему миру, ходили на бродвейские мюзиклы и в итальянские музеи, меняли работы, а я клепал рубли, которые не знал куда девать.

Примерно на шестой год моего отказа, когда я вечером выходил из шахматного клуба, ко мне подошел солидный дядька, представился Виталием Сергеевичем, завел разговор и вроде невзначай поинтересовлся:

- Мне рассказывали что вы можете написать докторскую по любой науке. Это правда?

- Ну, не написать, конечно. Могу помочь оформить.

- Оформить так оформить, - согласился мой новый знакомый.

- А с военными науками справитесь?

Ну, думаю, какие-нибудь ракеты, траектории.

- Наверное справлюсь, - говорю, а какая собственно специальность?

- Государственная безопасность. Тема - на ваше усмотрение. Вы специализировались в управлении и информационных технологиях, вот и предложите что-нибудь по этому профилю. Через неделю встретимся здесь же. А к этому времени вы подготовите название темы пообщее, резюме поконкретнее и коротенький план. Все желательно не более чем на двух страницах. О внедрении не думайте, главное, чтобы выглядело диссертабельно. Постарайтесь, чтобы заказчику понравилось, если в Израиль ехать не передумали. Другой такой возможности у вас не будет.

Легче всего сформулировать задачу в двух случаях: если знаешь о вопросе все или если не знаешь ничего. Но во втором случае запросто можно изобрести велосипед. О госбезопасности я не знал и не мог знать ничего, так что оставалось надеяться на везение. Задачу я придумал в тот же вечер быстро и легко (верный признак удачи), когда ехал домой по ночной слегка запорошенной снегом Москве. Наверное вы знаете, как передается информация по интернету. Файл разбивается на так называемые пакеты, каждый из которых содержит по маленькому кусочку информации и сам по себе особого смысла не имеет. Затем каждый пакет идет по сети к адресу независимым от остальных пакетов оптимальным путем. В месте назначения они вновь собираются в файл. Представьте себе, что вы хотите письменно объясниться девушке в любви. Следуя изложенной выше технологии, вы берете 3 листа бумаги, на одном пишете «Я», на другом - «тебя», на третьем - «люблю». Вкладываете каждый лист в отдельный конверт, на каждом конверте ставите номер и отсылаете их по почте. Девушка получает три письма (может даже быть первым третье, а последним первое), раскладывает их согласно номерам, открывает, читает. Информация адресатом получена. Можно на всякий случай сходить в аптеку за кондомами.

Стойте, о чем мы говорили? Да, о диссертации. Тогда у меня в голове гвоздем торчала эмиграция. На нее проецировалась любая новая тема. Госбезопасность не стала исключением. Друзья мне писали, что почти ко всем новым эмигрантам из СССР приходят люди из разведки или из чего там еще и задают самые разные вопросы. Наверное, решил я, ответы вводятся в компьютер, анализируются, сличаются соответствующей программой и в конце концов создается более или менее правдоподобная картина сразу по многим интересующим вопросам. И я подумал, что точно таким образом можно доставлять и дезинформацию. Делить ее на пакеты и отправлять эти пакеты с эмигрантами. Для полного правдоподобия носители ни в коем случае не должны осознавать важность своего кусочка. Тогда дезинформация, собранная в единое целое из ничего не значащих отрывков, которые еще и пришли каждый своим путем, будет восприниматься противником с высокой степенью доверия. И чем больше людей будет эмигрировать, тем шире и надежнее эта система будет работать. Так сформулировалась искомая тема: «Управление глобальными информационными потоками».

Через неделю я отдал две отпечатанные страницы Виталию Сергеевичу, а еще через неделю он поздним вечером позвонил мне домой:

- Поздравляю, тема одобрена. Завтра утром вы приступаете к работе. Приезжайте к 10 утра на Лубянку, идите прямо к главному входу. Вас там встретят.

На следующий день вскоре после десяти я уже сидел за столом напротив Виталия Сергеевича и рассматривал свои новые документы, которые только что вручил мне хозяин кабинета: паспорт с моими именем-отчеством и похожей фамилией, удостоверение капитана КГБ, пропуск с множеством закорючек, партийный билет. Комплект дополнял ключ от двухкомнатной квартиры на Юго-Западе.

- Я советую вам большую часть свободного времени проводить именно в этой квартире, - напутствовал меня мой новый начальник, - Скажете жене, что пишете диссертацию для директора Тульского оружейного завода, будете там жить и по мере возможности приезжать на выходные. А сейчас я покажу ваш кабинет. В коридоре не крутитесь. Все бумаги храните в сейфе, ничего не вносите и ничего не выносите. Расписание у вас свободное. Для сотрудников вы нелегал между заданиями. Никто ни о чем вас не будет спрашивать. Отчет о проделанной работе будете представлять раз в месяц. И последнее, в нашей организации проекты принято называть операциями. Вашей операции присвоено имя «Русский поток», а вы утверждены ее координатором.
В кабинете, кроме письменного стола, телефона и сейфа меня ожидал наверное первый в СССР Commodore PET с принтером - лучшая игрушка, которую я когда-либо получал до тех пор.

Я знаю о чем вы сейчас думаете, - Борис приложился к своему бокалу. - Думаете, что я согласился работать на ГБ и тем самым продал душу дьяволу. Поверьте, я долго терзался этим вопросом. Во-первых, я твердо верил, что эти ребята никогда не доведут до ума ничего из придуманного мной. У них мозги другие . Насчет ломать им равных нет, а строить почему-то не получается. Во-вторых, вы не знаете, что значит сидеть в отказе, когда у вас растут двое детей. И наконец, мне было уже за тридцать, а я еще не встретил задачу, которую мне было бы интересно решать. Это была первая, - Борис снова приложился к бокалу. - И наверное последняя.

Начались трудовые будни. Мне пришлось работать сразу над множеством параллельных задач самого разного плана. Не стану утомлять вас сложными и расскажу какую-нибудь простенькую. Как, скажем, заставить эмигранта запомнить на первый взгляд случайную и несущественную информацию, в нашей терминологии - привязать пакет к носителю? Среди прочих я предложил метод эмоционального стресса. Параллельные исследования на нескольких кафедрах психологии установили, что этот - самый эффективный. Вызывает, например, начальник шахтостроительного управления одного из своих инженеров, потенциального эмигранта, и сообщает ему, что в Казахстане, недалеко от Арыкбалыка обнаружили молибден. Собираются строить рудник. Громадная зарплата, подъемные. Не хочет ли он поехать? Человек, конечно, переживает, со всеми советуется. Потом ничего не случается, но спроси его об Арыкбалыке, он сразу скажет, что там собираются строить шахту. А другой потенциальный эмигрант, симпатичная бухгалтер бальзаковского возраста, едет из командировки и оказывается в одном купе с обаятельным офицером дорожно-строительного батальона. Тот жалуется что их переводят из Рязани в какой-то богом забытый Арыкбалык в Казахстане. Достает бутылку шампанского, за которой следует незабываемая ночь. Эксперимент показал что с вероятностью 86 процентов дама запоминает Арыкбалык на 3 года. Теперь дайте потенциальным эмигрантам уехать и отправьте в Арыкбалык пару бульдозеров, которые заметят со спутника. Противник не будет иметь ни малейшего сомнения, что там строят или будут строить пусковые шахты.

С использованием компьютерных технологий обходится эта дезинформация совсем недорого, но противника, если тот заглатывает наживку, провоцирует на колоссальные затраты. Да и без расчетов понятно, что выпускать евреев дешевле, чем строить ракеты, шахты и атомные подводные лодки. Вы спрашиваете, как определить потенциального эмигранта? По паспорту и прописке. Я в свои расчеты закладывал, что в ближайшие десять лет из СССР уедут 80 процентов евреев, половинок, четвертушек и их мужья и жены.

Что там говорить, интересных проблем была пропасть: минимальный размер пакета, хранение и запросы в базах данных, дублирование, избыточность и т.п. и т.д. И не забывайте, какой это был год и какие были компьютеры. Ну, еще заставить работать ленивый техперсонал ВЦ. Вкалывал я по 14-15 часов в сутки, а потом добирался к себе на Юго-Запад, засыпал и продолжал работать во сне. Иногда на выходные приезжал домой поиграть с дочками. На Лубянке, когда поступало указание, ходил на торжественные и партийные собрания. Два раза в месяц получал приличную зарплату и чеки Внешпосылторга, которые немного скрашивали недовольство жены. Так продолжалось больше года. А потом все куски соединились в единую конструкцию, которую спокойно можно было пускать в дело и уж точно выставлять на защиту. Я написал статьи, которые относились к отдельным интересным аспектам общей задачи, честно вставил туда всех, кого привлекал к сотрудничеству: психологов, математиков, статистиков, медиков, кроме, разумеется, самого себя. Передал их Виталию Сергеевичу. Дальнейшая судьба этих статей мне неизвестна. Скорее всего они были опубликованы в каком-нибудь сверхсекретном ведомственном сборнике и канули в вечность.

Диссертацию и автореферат я написал играючи. Потом подготовил выступление на предзащите, которая, как мне было сказано, прошла успешно. Делать мне стало нечего и появилось время поразмышлять над своей судьбой. От безделья началась бессонница. В одну из бессонных ночей я осознал, что очень скоро меня должны убрать. Не отпускать же меня в самом деле на запад. Я видел слишком много лиц и слышал слишком много фамилий. Пасти меня здесь до скончания века бессмысленно, накладно и вообще, кто я такой, чтобы меня пасти. Пределом своей жизни я положил день когда поступят отзывы от оппонентов и я понадоблюсь для ответов на вопросы. Решил поэкспериментировть и неделю вообще не появлялся на работе. Реакции не последовало, и я понял, что не ошибаюсь. Бежать было некуда и бессмысленно - в заложниках оставались дети.

А тем временем приблизилась Олимпиада. Политбюр, похоже, решило избавиться от неудобных евреев. Старые отказники начали потихоньку уезжать. Но “секретных” все равно не отпускали. Что уж говорить обо мне?! От нечего делать решил вспомнить добрые старые времена и на праздник Симхат-Тора к вечеру поехал к синагоге на Архипова. Народу была тьма. Молодежь плясала буквально под колесами автомобилей. Милиция ходила с матюгальниками и призывала всех расходиться, но никто на эти призывы не реагировал. В танцах я не силен. Поэтому пристроился повыше на склоне и начал осматриваться вокруг. Неподалеку от меня, не таясь, стоял человек с чем-то вроде здоровенной телефонной трубки и непрерывно в нее бубнил. По его команде двое в штатском выхватывали из пляшущей толпы то одного, то другого, и вели в большой автобус с табличкой “Интурист”. Особенно здорово плясала тоненькая девушка с копной черных волос. Помните “Портрет Иды Рубинштейн” Серова? Очень похожа. Когда повели и ее, я подошел к человеку, показал корочки и сказал:

- Девочка нужна мне.

Тот посветил фонариком, сличил фотографию.

- Сейчас сделаем, капитан. Отойди в сторону и обожди, видишь сколько работы. - И он снова забубнил в трубку.
Вскоре двое в штатском подошли ко мне и повели в автобус. В автобусе было почти темно, люди, которые только что весело танцевали, выглядели испуганными и растерянными. Меня усадили в хвост вместе с девушкой. Посмотрели друг на друга. Молчим. Вдруг рядом со мной открывается задняя дверь, я выскальзываю в нее и вытаскиваю за собой девушку. Не оглядываясь и прижавшись друг к другу, уходим, Появляется свободное такси. Машем руками. Такси останавливается. Поехали! Через пятнадцать минут мы сидели в холодной стекляшке, я уговаривал ее выпить вина, чтобы согреться, а она все спрашивала меня, почему открылась дверь. И не перестала спрашивать об этом до самого утра.

Через два самых счастливых месяца в моей жизни я стоял в Шереметьево и смотрел, как моя любовь скрывается в черной дыре таможни, откуда никто и никогда не возвращался. Что говорить, вы и сами наверное знаете, как это бывало. Недавно нашел ее на «Одноклассниках». Живет в Хьюстоне, узнаваема, выглядит благополучно, но похоже больше не пляшет. Думал: написать, не написать? Так и не написал. А тогда я прямо в аэропорту безобразно напился, с кем-то поскандалил, попал в милицию. Спасло всемогущее удостоверение. Вместо вытрезвителя меня отправили домой, на Юго-Запад разумеется. Проснулся я с тяжелым похмельем и вдруг вспомнил, что добрых два года не видел мать и отца. Рванул во Внуково и через три часа входил в родительскую квартиру.

- Боря, - сказала мама, - Галя уже четвертый день не может тебя найти. Завтра ты должен быть в ОВИРе.

На следующее утро я сидел в кабинете зам. начальника ОВИРа, которым оказался Петр Николаевич, улыбчивый украинец средних лет.

- На машине? - написал он на бумажке. Я кивнул головой

- Угол справа от входа и ждите, - снова написал он, а вслух сказал, - К сожалению, ничем порадовать вас не могу, - и открыл дверь.
Через пять минут он плюхнулся на переднее сидение рядом со мной:

- Поехали в шашлычную на Тульской, разговор есть.

Приехали. Я заказал водку, шашлыки и все остальное. Выпили, закусили, обсудили шансы киевского «Динамо» в чемпионате страны. Понимал он в этом деле здорово, но и я понимал неплохо. Перешли на ты.

- Слушай, Боря, - сказал зам. начальника ОВИРа, - такое дело. Ты занимаешь большую трехкомнатную квартиру в центре, а мои тесть с тещей живут в однушке в Чертаново. Ты собираешься уезжать, а они собираются оставаться. Меняйся с ними квартирами, и я обещаю, что через месяц ты будешь в своем Израиле.

Мне рисковать было нечем.

- Договорились, - говорю, - только не месяц, а две недели и ты, Петя, поможешь с билетами.

- Нет проблем, я хотел дать тебе время собраться.

Когда через две недели мы миновали шереметьевский КПП и оторвались от земли, мне впервые пришло в голову, что Б-г есть и только он мог посадить нас в этот самолет. Поблагодарил, как умел. Прилетели в Вену. Там сразу отделили тех, кто в Израиль. Но мне Израиль не годился - слишком много наших. Из ХИАСовского меню выбрал Южную Африку - далеко и нет дипломатических отношений с СССР. Там мы и прожили первые пять лет. Я сразу стал программировать все, за что платили деньги. Вскоре облюбовал себе SAP. Вы наверное знаете этот корпоративный софт на все случаи жизни. Открыл собственную компанию, я - президент, жена - бухгалтер. Беру только интересные для себя проекты в разных странах мира. Совмещаю, так сказать, приятное с полезным, и на меня еще стоит очередь. Девочки выросли, живут в Нью-Йорке, а мы вот бродяжничаем. Мог бы уже и не работать, но никак не решим, где осесть. Что говорить, life is good.

Защитился ли мой заказчик? Хороший вопрос. Точного ответа не знаю, но информация к размышлению есть. Ехал я однажды из Киото в Токио. Смотрю, на киотском вокзале стоит наш человек, держит над собой двумя руками лист бумаги, а на нем написано «Помогите». Дело было уже после развала Союза, я подошел. Лев Осипович оказался известным московским химиком из того еще поколения, которое говорило только на русском. Приехал на конференцию в Токио, решил посмотреть на Киото, потерял своего провожатого, сначала растерялся, но, как видите, нашел выход.

Сели в поезд и проговорили все четыре часа. Оказался он большим знатоком московского академического мира. Я не удержался и спросил, слышал ли он о защитах по специальности «госбезопасность». Мой новый знакомый немного задумался, а потом вспомнил как в Доме ученых ему рассказывали о неком гэбэшном генерале, который представил блестящую докторскую, что-то об информационных потоках. - На него наверное целый институт работал. Перед самой защитой соискатель неизвестно отчего занервничал и повысил секретность работы до такой степени, что большинство членов совета не смогли присутствовать на заседании. Трест, как говорится, лопнул изнутри, защита не состоялась... - Лев Осипович довольно захихикал.

Мне же этот сценарий показался излишне анекдотичным. Мог, конечно, мой клиент занервничать, когда я исчез, но не настолько. Скорее всего, кто-то еще повыше решил, что под мою идею можно получить финансирование и протолкнул ее на самый верх. Там в то время давали деньги даже на поворот сибирских рек. Вполне могли дать и на это. Тогда секретность автоматически повысилась до упора, а генерала само собой тоже не обидели. Могли, скажем, присудить степень без защиты, по совокупности, и включить в руководство проектом.

Давайте думать дальше. В 1983 американцы вбросили свою дезинформацию - программу «Звездных войн». Советский Союз поверил, дрогнул и стал искать симметричный ответ при катастрофическом отсутствии ресурсов. В данной ситуации мой «Русский поток» был совершенно логичным выбором. Пара лет, я думаю, ушла на привязывание пакетов. На завершающем этапе, как и планировалось, началась массовая еврейская эмиграция. Мне иногда кажется, что они заставили уехать даже тех, кто не собирался или не хотел. Что из этого получилось мы, конечно, не узнаем никогда, но похоже наши чекисты в очередной раз продемонстрировали, что горячее сердце и не очень чистые руки не могут заменить голову на плечах. В сухом остатке выиграли советские евреи, которые, говоря высоким стилем, вышли из рабства и обрели свободу... А свобода - это такая замечательная штука, что за нее просто необходимо выпить. Лехаим!

Борис допил свой мартини, поднялся, предложил встретиться за ужином, но больше так и не появился. А на следующее утро мы уже улетали домой.