Владимир Жаботинский и Давид Бен-Гурион… Два ярких человека. Два легендарных имени. Пьеса Алеф-Бет Иегошуа «Пойдут ли двое вместе?» - о них. Она камерная и очень негромкая. В ней нет толпы, лозунгов, потрясений. Нет катаклизмов и Кнессета. Она не кричит, а тихо несет залу стихи и беседу. Хотя пьеса вполне тянет на большую дискуссию. В небольшом мирке этой фантазии земные эти люди (ох, не боги горшки обжигают – об этом говорит Алеф-Бет Иегошуа) общаются, спорят, вспоминают стихи. Даже вместе едят яичницу (ее ловко приготовил Бен-Гурион…). В мрачноватой лондонской гостинице, потом в скромной квартире Жаботинского идет диалог-спор. О настоящем и будущем еврейского народа. И – общих точек нет. Эти двое относятся друг к другу с уважением (хотя Бен-Гурион называл Жаботинского «Владимир Гитлер»…), ценят друг в друге талант, волю, ум, убеждения. И – не соглашаются друг с другом ни по одному пункту программы на близкое или далекое будущее. Режиссер Одед Котлер улыбается, грустит, будто при каждой реплике актеров качает своей красивой головой где-то в кулисах: и теперь также… и нынче в товарищах согласья нет… не хотят они идти вместе – и точка…
Новый спектакль почти шепотом рассказывает о том, как все начиналось. Когда страшные ошибки и беды были еще впереди, коричневые рубашки казались нелепым маскарадом, а светлые еврейские умы искали себе опору, надежду. Слагали историю. И не забывали себя. Этот спектакль возник в тель-авивском Камерном. Бен-Гурион, этот мечтатель, патриот, плоть от плоти народа, рабочего движения - и Жаботинский, интеллектуал, литератор, мыслитель, понимавший, что нельзя делить евреев на рабочих и всех других. Как и нельзя надеяться на то, что евреи, рассеянные по миру, вдруг решат собраться в Эрец-Исраэль… Мечты и книги, поэзия и скромность – много черт, пожалуй, у этих двух очень несхожих, очень разных людей все же совпадало… Жаботинский (в спектакле Одеда Котлера его играет чуткий, харизматичный, благородный Гиль Франк) читает наизусть «Парус» Лермонтова, и Давид Грин, ставший Бен-Гурионом, вождь и оратор (в этой роли мы видим замечательного, всегда разного и неизменно убедительного Рами Баруха) слушает, почтительно затаив дыхание перед явлением искусства… Они были антиподами, почти врагами, но достоинство и интеллигентность, понимание глубины ума противника не давали им впадать в примитивное хамство и заставляли слушать друг друга. Еще в спектакле выведен образ Пинхаса Рутенберга, патриота, бизнесмена, инженера, сделавшего большое дело по электрификации всей страны. «Лампочки Рутенберга» огромной золотой массой светятся в темноте, как ночной диковинный электрический Тадж-Махал, когда мы проезжаем его детище - Электрическую компанию. Террорист, потом убежденный сионист, он умел делать себе имя. Рутенберга играет в спектакле Игаль Закс, без суеты и пережима передавая кипучую энергию, дипломатичность, целеустремленность этого делового, умного, амбициозного человека. Рутенберг у Игаля Закса получился очень похожим портретно ( здесь большая заслуга гримеров, постижеров, людей всех цехов театра). Готовым искать пути для объединения всех со всеми. В нашей театральной истории есть еще Маруся, дочка священника. Она оплакивает родителей, сгинувших в тюрьме, просит Бен-Гуриона и Жаботинского помочь, заступиться («…ведь у вас там все знакомые… ведь там, в Кремле, тоже евреи…»). Наивность и антисемитизм, соединенные вместе, делают эту милую девушку не столь уж милой. Марусю деликатно и естественно играет Дана Ицхаки. Спор и ароматная яичница, блестящий перевод «Ворона» Эдгара Аллана По, который читает Жаботинский Бен-Гуриону, дождливый Лондон, холодная и бесстрастная Англия – так можно вкратце описать этот спектакль.
Сценограф Лили Бен-Нахшон создала скромный антураж: буфет, конторка, стол со скатертью, но все предметы в этом мирке звучат острым давним звуком. Напоминают о времени и его стиле. Изумительная художница Светлана Брегер подчеркнула эту тенденцию в костюмах, которые будто сошли со старых фотографий. Батист и чесуча, будто шагнувшие из старого лондонского пейзажа, описывают Европу. До второй мировой войны. До Гитлера. До Освенцима и Терезина.
Зал слушает внимательно, смеется, аплодирует. «Пойдут ли двое вместе?» - вот в чем вопрос. Спектакль вышел логичным, без назидания. Вот он, пример всегда разгоряченным и традиционно несдержанным депутатам. Идет время, Давид и Владимир все еще ведут разговор. Масло зашипело на сковороде, разговор не прекратился, собеседники спорят и ждут, пока зажарится яичница.