Не Валентин и Валентина, Душа нам родственная, тело ли, Вторая наша половина - Та жизнь, которую мы сделали. Жизнь отвратительная, нервная И лающая, как дворняжка. Жаль на меня, такая скверная, Она похожа как двойняшка. I Я не хотел уехать, я не мог, Но все случилось так, как не бывает: Дрыжок в окне, ландшафт дает свисток, Вагон стоит, перрончик отъезжает. И от меня всю ночь, как от чумы Бежит меня родившая Россия, А вместе с ней бегут ее дымы, Ее огни и запахи грибные. И покатился медленно пейзаж, Вдруг ставший на незримые колеса, И понеслись, на стыках дребезжа, Сосна и ель, осина и береза. Когда пошла дорога под уклон, Сбиваясь, налетая друг на друга... Вагон стоит. Стоит один вагон, А скорость набирает вся округа. Не я багаж увязывал, не я Спешил покинуть родовые склепы. Но слишком инфантильны сыновья И, как и мы, беспомощны и слепы. Вон на опушке скачут мальчиши - Упитаны, вальяжны, бородаты, Играют в жмурки, лепят куличи И умывают руки, как пилаты. Аукая, играя и шаля, Они рядком уселись на откосе, Не видя, что поехала земля И что их всех, черт побери, уносит. В тартарары, в тмутаракань, на слом Уносятся клочки газет, окурки, Знакомый с детства в три окошка дом И тот забор дощатый в переулке. И выскочив на мчащийся большак, Прочь от меня уносится Россия... А я все повторяю: Как же так? Куда же вы, хорошие такие? Куда же вы? - кричу.- Куда же вы? Бегущим мимо соснам и рябине. - Туда, где лай собак сторожевых, И в сторону Катыни и Хатыни. II Время двинулось вспять. Покатилось, как с горки буханка. Все, что было — опять, И пугает названье Лубянка. Время вспять, как во снах. По велению черта ли, Бога ль… И у нас на столах Неразрезанный Пушкин и Гоголь. III Живые, сквозь царство подземное Вия, Мы движемся вспять. Мы бредем в камалоке. Грядущие дни превратились в былые. А близкое стало далеким-далеким. Побег удался. Был продуман в деталях. Беглец о побеге помыслил лишь было. Мы снимся себе. Наперед все узнали. И мы повторяем во сне то, что было. Опять Рождество, мандаринки, снежинки, И трудно понять, по которому разу Адаптер снимает с разбитой пластинки Всю ту же с ума нас сводящую фразу: Мы снова пойдем в переулки кривые, И будем брести, спотыкаясь по снегу, Неважно, мы мертвые или живые. Россия, прощай. Мы готовы к побегу. IV Снесенные дома Умершего Арбата, Спасенные тома И вирши самиздата. Колодцы пустоты, Расколотые арки И нашей нищеты Бесценные подарки. Та оттепель и пляс Под звуки той капели И дом, где в первый раз Мы Галича запели. И кухонь тех восьми- метровая свобода, Тот воздух, черт возьми, И даже непогода. Да вот и сам я, вот… Вон, у того портала – Одно плечо вперед, Другое чуть отстало… V Он их встречал в морозном дыме Лет двадцать каждый день подряд. И был он замордован ими, И замурован был в квадрат. Он думал, что они навеки, А, оказалось, думал зря: Нет улицы и нет аптеки, Канала нет и фонаря. VI Слышу гул... А.Блок О, эти гулы, уши рвущие. Что мучите? Что душу тянете? В долину камешки бегущие, Слов выпадение из памяти. Обвалы, оползни, смещения, Засор в трубе канализации. Бенц! И не стало освещения И прочих благ цивилизации. Земли звериное урчание, Высвобожденье сил агрессии. Взаимное непонимание Растет в невиданной прогрессии. Разорвало процесс познания, Бесплодным сделав обучение. Так наступает одичание И настает земли трясение. VII Такого мы от сил вышестоящих Еще не ожидали куража, Мир сморщился и стал ненастоящим, И сжался до размеров гаража. Здесь город был, и города не стало, Мы жили в доме – этот дом не наш. Под низким небом пыльные кварталы На сфере намалеванный пейзаж. Мир стал для нас, как для ребенка пенка: На вид, на вкус, на ощупь нехорош. Попробуй-ка уткнуться пальцем в стенку, Ведь дырку обязательно проткнешь. Вот и сидим мы, как воры в законе, И ожидаем страшного суда. А в дырочку посмотришь - там такое, Что и сказать неловко, господа! VIII Россию сперли инопланетяне, За пять минут ее загравитали, И, спрессовавши, сунули в багаж. А нам, пока мы с вами тут мечтали, Вместо нее подсунули муляж. И радуются – думают – надули! Меня то не обманешь. Вот вам, дуля! Дом стал не так, не так стоит авто, Здесь дед сидел, теперь сидит дедуля. И стало быть, здесь все совсем не то. IX «Все, Сашенька, иди домой» - «А как мне быть теперь?» - «Не знаю…» - «А я считал тебя родной, Я думал, что ты мне родная». Он думает: перерешит, У бабы сердце не стальное. И к ней спешит, забывши стыд, И наплевав на остальное. Мчит на такси. Он здесь уже, Где под окошком пялит зенки, Чтобы на пятом этаже Увидеть силуэт Еленки. Губами белыми как мел Он шепчет имя дорогое. Когда-то паспорт мой имел. Он мне никто. И все другое. X Снег идет, снег идет, А внизу идут холопья, Нос уткнувшие в пальто, Только снег идет не тот. С неба падают не хлопья, А летит черт знает что. Снег идет, но это фальшь – С неба сыплются облатки. Снег идет, но это шарж На сезонные осадки. Снег шуршит, снег шуршит Только ради этикета. Брови не заворошит, Не растает на щеке-то. На ладонь не упадет Быстрой звездочкой хрустальной, Потому что он не тот, Не подарок чей-то тайный. И не будет на лугу Завтра снега по колено, Потому что все нам лгут, И везде вокруг подмена. XI И тот окликает Каштанку, Чья ласка была столь крута, Кто вывернуть мог наизнанку, Чтоб выдрать кусок изо рта. И мигом Каштанка забыла, Что было теплом и добром, И то, что вчера веселило, Сегодня ей кажется сном. Хозяин пустое бормочет, И падает крупный снежок, И ноздри Каштанки щекочет Знакомый сивушный душок. Фонариков светы косые Не могут пробить снегопад. Каштанка, Каштанка, Россия, Зачем ты вернулась назад? XII Россия. Ночь под рождество. Москва в огнях. Рекламный рай – Слов иностранных торжество, И по Тверской идет трамвай. Москвички, ускоряя шаг, Спешат с подарками домой. Никто не видит впопыхах, Что их нагнал «тридцать седьмой». Идет трамвай тридцать седьмой, А в нем трясутся и сидят, Но у трамвая ход хромой, Колеса катятся назад. Там дед по матери моей И дед другой – отец отца, В затылках милых мне людей Довесок – девять грамм свинца. Висит чувак на колбасе, На буферах сидит шпана, И дружно распевают все: «Вставай, огромная страна…» И палачи, и стукачи, И те, кто ими был казнен В единый хор слились в ночи, Поет весь призрачный вагон: «Кипучая, могучая, Никем непобедимая…» Играют детки на путях – Малыш Адольф, а с ним Сосо. Подумать только, детки! Ах, Вдруг попадут под колесо?! А ну, поберегись, сынок, Уйди с дороги, егоза!.. Кондуктор дергает звонок, Водитель жмет на тормоза. И люди слышат этот звон Знакомый, из далеких лет. Звонок звенит, но где вагон? Вагон исчез, трамвая нет. Ушел, растаял как дымок, И не оставивши следов. Да впрочем, как он ехать мог, Там где ни рельс, ни проводов? А все торопятся, спешат Под Новый год успеть домой, И только звон стоит в ушах: Тридцать седьмой, тридцать седьмой. 1992–2003–2005