Говоря об Александре Воронеле, я рискну использовать образ, связанный с моей профессией: я инженер-акустик, специалист по ультразвуку. В 60-70-е годы прошлого века я работал в одном из "закрытых" московских НИИ и занимался разработкой ультразвуковых устройств памяти для радиоэлектронных систем.
Устройство памяти представляло собой некий искусственно выращенный кристалл, на поверхности которого в определенном строгом порядке были нанесены плоские грани. Ультразвуковой сигнал, запущенный на входе устройства, "путешествовал" внутри кристалла, многократно отражаясь от этих граней, и приходил на выход через строго определенное время – этим и достигалось его запоминание. Время памяти нужно было увеличивать, и вроде бы этого можно было достичь простым увеличением количества граней. Но, увы, они при этом становились меньше по площади, и сигнал начинал дробиться и "портиться".
Возникла необходимость оптимизировать геометрию многогранного кристалла так, чтобы и граней было много, и площадь их не сильно уменьшилась. Математики называют такую оптимизацию поиском минимакса.
Мне удалось решить эту задачу в данном конкретном случае, и с тех пор я много раз убеждался, что минимакс – очень неплохой подход для решения проблем в самых разных ситуациях жизни.
Но, спрашивается, при чем тут Александр Воронель?
В моем представлении – это не просто человек. Это целое явление, которое вполне может быть охарактеризовано понятием "многогранный кристалл".
Воронель – ученый-физик с мировым именем, профессор университета, исследователь и преподаватель.
Воронель – философ, размышляющий о самых сложных проблемах современного бытия и, в частности, о тех проблемах, которые в принципе не имеют решения (а решать-то их все равно необходимо!).
Воронель – талантливый писатель, умеющий об этих философских проблемах писать просто, но не упрощенно.
Воронель – одна из ключевых фигур еврейского движения в СССР второй половины ХХ века. И хотя того государства уже нет, но тексты Воронеля, написанные тогда, до сих пор не устарели.
Наконец, Воронель – основатель и многолетний главный редактор журнала "22", журнала-долгожителя (как-никак 33 года!), и фундамент этого долгожительства – ум, вкус, культурный кругозор и недюжинные познания его редактора.
Об этом я хочу сказать чуть подробнее. На протяжении последних почти двух десятилетий я много раз публиковался в журнале; среди публикаций были и три большие работы – стихотворные переложения библейских текстов: Книги Экклезиаста, Книги пророка Наума и Книги Иова. И каждый раз при подготовке к печати наш главный редактор высказывал мне столь глубокие и тонкие замечания и предложения, что я не уставал удивляться. Ну, ладно, я этими делами занимаюсь специально уже много лет, начитал кучу литературы, но он-то! Казалось бы, круг его интересов – совсем иной. Но всякий раз я убеждался, что Воронель отлично знает не только текст "первоисточника", но и контекст – реалии истории, географии, собственно религии, даже этнографии! И я именно Воронелю обязан многими коррективами, которые были внесены в, казалось бы, законченные работы.
Наверное, другие люди, ближе знающие Александра Воронеля, могут осветить грани этого многогранного кристалла по-своему, упомянуть те грани, о которых я не сказал. В частности, высветить его чисто человеческие качества – ученого, преподавателя, друга и товарища, мужа, отца… Но сомневаться в многогранности не приходится. Равно как и в том, что этот многогранный кристалл оптимизирован Всевышним.
Главный редактор нашего журнала предпочитает внятно сформулированную мысль восхитительной сумятице потока сознания. Подобный порядок предпочтений – нетривиален, ибо вектор развития культуры в ХХ веке развернулся в противоположную сторону – чем мутнее, тем лучше.
Воронель – двоеженец: его законная жена физика, незаконная – литература. Сложна жизнь двоеженца. Воронель-физик знает, что мир – объективен, Воронелю-эссеисту ведомо, что всякой объективности предшествует и ограничивает ее воля к жизни, ибо мы "мыслим, лишь потому что существуем". Воронель-ученый знает, что мир управляется законами, Воронелю-писателю приходится признать, что людьми движут интересы. Двоеженец-Воронель к тому же еще и еврей, и потому для него не новость, что столкновение между законом и интересами составляет сущность человеческой жизни. Воронелю-физику не положено бы верить в чудеса, но ему самому пришлось поработать чудотворцем, ибо 160 номеров журнала "22" – чудо, в той же мере, в какой чудо и весь сионистский проект, от Воронеля – неотделимый. Мазл Тов!
Юбилей у Саши по жизни разделенной надвое: ТАМ и ЗДЕСЬ. ТАМ и ЗДЕСЬ у Саши чуть не поровну.
По детству я с Сашей из одного города, потому уверен, будь мы вровень годами, 23 июня 1941 года встретил бы его в военкомате, куда явились все до одного мальчишки моего класса с фамилиями на "ич", "ин", "эль", им подобными. Парни, как Саша Воронель, лет на пять-шесть постарше, ту дату не пропускали. Несмотря на возрастную разницу, мы сравнялись по лагерю. В те времена пацанам, задававшим неудобные вопросы, не миновать было лагерей, а в школе, где учился Саша, видимо, не оказалось комсорга-еврея, как в той, где учился я. В тридцать каком-то году, до тридцать седьмого, комсорг конфиденциально поговорил с моей матерью вне кабинета и все. Но лагерь никуда не делся, так что могу ломать голову, что хуже – зека на лесоповале или малолетка в беспределе, где отбывал срок Саша.
Вот, а затем пошла разница. Я всем сердцем принял безобразие с обещанием человеческого лица. Поверил снявшим с меня лагерные номера и припустил наверстывать личное, а Саша не купился и на "свободу" в большой зоне. Представьте себе, что значило во времена Хруща-Брежнева выпускать не разрешенный, не утверждённый, не подконтрольный журнал с названием "Евреи в СССР"? Это же работа на новый срок. Слава Богу, на этот раз пятый пункт выручил. Власть, чтоб без забугорного шума, включила чете Воронелей зеленый свет на выезд.
Тут и смотрится чета Воронелей неразделимо, так дополняют друг друга, что и юбилей неразделим – четвертый десяток лет вместе держат трибуну для тех, кому есть что сказать, журнал "22", "Москва – Иерусалим". Разные времена были у журнала: жирные с гонорарами, тощие с отщипыванием от профессорской зарплаты. С тем и пережил всякое иное толстожурнальное русское слово за бугром. И "Синтаксис", и знаменитый "Континент", и перельманово "Время и мы". Кто еще?
Сто шестьдесят такой-то номер "22" на столе. Остается желать этой чете выпуска номера 200… 300… Пусть будут нам здоровы!
СКЕПТИЧНЫЙ ОПТИМИСТ
Признаюсь – читая Воронеля, частенько думаю: "Как бы хотелось, чтобы это написал я!" Им задана планка – "постоянная Воронеля" – уровень эссе, к которому стремятся асимптотически приблизиться другие авторы журнала. В своих произведениях Воронель дает пример зрелой смелости мысли: подвергать сомнению расхожие стереотипы, не отрываясь от традиции; по своим взглядам, он, наверное, скептичный оптимист. Будучи профессором физики, Воронель дает солидную фору многим профессорам истории и философии.
Как редактор он не работает в режиме "пойдет – не пойдет", но если тема интересна, щедро делится собственными идеями, помогающими усилить материал, с неожиданной стороны взглянуть на проблему, и в значительной мере становится твоим соавтором. Поэтому, без преувеличений и комплиментов, "22" – это журнал Александра Воронеля. Перефразируя известное еврейское поздравление, пожелаем ему: "До 320-го номера, Александр Владимирович!"
Воронель – векторен, направляющ, мигдалорен, он похож одновременно и на маяк, и на смотрителя его. Норов предводителя, вожака, обобщенного, так сказать, Александра – и повадки, предпочтения мыслителя, философа, ученого. Башня журнала выстраивается им без всяких защитных стен и неприступных рвов, в высшей степени толерантно – пиши и приходи любой и каждый, присылай емельку иль приноси котомку (да хоть наволочку с рукописями!), было бы талантливо – и будет напечатано.
Воронель, говоря попросту, генисаретски – рыбарь. Он неустанно ищет, тянет сети, вылавливает тексты из Сети, ставит верши на вирши, хватает за жабры новое и интересное. Главное, ему самому интересно – и это захватывает, сажает на крючок, заражает, заряжает читателя. Невод Воронеля всегда приходит не с травою морскою, тоской-серятиной, а с серебрящейся золотой рыбкой, порой достигающей внушительных параметров Большой Рыбы. Собрав, сплотив вокруг себя артель соратников ("круг 22"), Александр Воронель продолжает свое славное плавание по пространству и времени, по текстам и мыслям, и каждый очередной журнал-остров радует нас своим руном и интеллектом (переходя с арго на "ты" – там и Юдсон канает под Ясона), и мы сладостно, любовно предвкушаем продолжение – так, так, это Цетера, Итака далее...
Если прямо, грубо, с флотской прямотой – то какой же он редактор журнала, он – кормчий, правящий штурвалом, а флинтово выражаясь – капитан. И мы, люди его, все подобрались такие на диво разные, хотя и прокаленные одинаково израильским солнцем – караси из разных карассов, каждый со своими причудами и причиндалами, просмоленными косичками и серьгами в ушах, мечтами и мачтами, имея в виду цветную парусину текстов – кто ищет славы (я лично его уже нашел – нашего замечательного Славу Чаплина), кто занят поисками Бога (как будто в Боге есть покой!), кто воспитывает несмышленное человечество... Антагонисты-единомышленники, множественные магдебургские полушария, однокашники- двадцатидвухдвоешники, отличники от прочего русскоязычья обетованного... Сегодня все мы, и даже журнал вживе – поздравляем Александра Владимировича Воронеля с 80-летием, желаем ему здоровья и творческих удач! Две трети пройдено пути – осталось до 120!
Дорогие друзья и сотрудники!
Большое спасибо за ваши трогательные поздравления и возвышающие комплименты. Мне придется оставшиеся 40 лет (до ста двадцати!) трудиться не покладая рук, чтобы оправдать такую высокую оценку, как вы мне поставили.
Но тот, кто не стремится к невозможному, не достигает и возможного. Будем продолжать, сколько Б-г даст!
оглавление номера все номера журнала "22" Тель-Авивский клуб литераторов