(К выходу книги Григория Трестмана "Большая история маленькой страны". Израиль, "Спутник", 2011)
"Алиса в изумлении огляделась.
– Что это? – спросила она. – Мы так и остались под этим деревом! Неужели мы не стронулись с места ни на шаг?"
Л.Кэрролл, "Алиса в Зазеркалье"
М-да! Не стронулись с места. А ведь как бежали! Но таково уж имманентное свойство нашего Зазеркалья. И еще одной особенностью оно обладает: если хочешь кого-нибудь догнать, беги не за ним, а от него!
Только почему я назвал его нашим? Что это значит – наше? В узком смысле – история арабо-израильских отношений, по меньшей мере история последних двадцати лет этих отношений, когда и Г.Трестман, и я могли наблюдать их с близкого расстояния. В широком – новейшая история того пространства, которое в последнее время принято называть (по меньшей мере его западную часть: Европу, США) – то уважительно, а то и иронически – прогрессивным человечеством. Таков охват книги Г.Трестмана, несмотря на заявленное в её названии обещание вести речь только об истории, пусть и сколь угодно большой, нашей маленькой страны. Впрочем, на одной из страниц он и сам оговаривается: "Я взял на себя труд предъявить читателю, используя уже опубликованные свидетельства, историю конфликта между двумя народами и – как следствие – убрать вопросительный знак в праве еврейского народа на Землю Израиля. Конечно, по дороге мы натолкнемся и на другие вопросы, но это – сверх программы" (здесь и далее курсив в цитатах везде мой. – М.К.). В других местах Г.Трестман называет свою книгу хрестоматией свидетельств. Но это уже скорей характеризует жанр книги. Сперва же поговорим об ее содержательном наполнении.
История почти всех цивилизованных народов, к числу коих, вне всяких сомнений, относится и наш, еврейский народ, слагается, собственно, из трех историй: географической, демографической и политической (политико-экономической).
Так вот, большая история маленькой страны, преподносимая нам со страниц книги Г.Трестмана, есть целиком и полностью, включая гео- и демографический аспекты, история политическая. А коль скоро так, все факты этой истории трактуются с определенной политической позиции. Мы часто слышим: мол, историография должна быть объективной. Но это не более чем трюизм. Объективную историю мог бы написать робот. Даже пушкинский Пимен, хотя и пытается нас уверить, будто он пишет правдивые сказанья, занимается самообманом; хочет он того или нет, в эти самые сказанья он неизбежно вкладывает свое понимание фиксируемых событий родной истории.
Г.Трестман не скрывает ни от нас, ни от себя самого, что его книга стала для него личной; что, хотя он, по своему ощущению, не автор ее, а лишь собиратель чужих текстов (в некотором роде компилятор), тем не менее с первых же страниц прямо заявляет, что хор чужих голосов исполняет его собственную песню. В переводе с образного языка на язык понятий это означает, что отбор текстов-опор (рифма случайная) осуществлялся "собирателем" тенденциозно. Тех авторов, которые ему близки, Г.Трестман цитирует и комментирует сочувственно. Другие (например, россиянин Е.Пырлин) привлекаются в качестве примеров недобросовестного истолкования общеизвестных событий арабо-израильского конфликта, вплоть до откровенной лжи.
В качестве эпиграфа к своей книге Г.Трестман использует блестящий текст Сергея Довлатова (из его газеты "Новый американец", Нью-Йорк), с пониманием и симпатией относившегося к Государству Израиль. Я приведу лишь небольшую выжимку из этого документа, которая ясно проиллюстрирует политическую платформу самого Г.Трестмана:
"Раздобыл карту Ближнего Востока…
Я взглянул и ужаснулся.
Микроскопическая синяя точка.
… Прогрессивное человечество (вот оно, родимое! – М.К.) требует от Израиля благородного самоубийства".
Итак, позиция автора "Большой истории…" ясна. Но я сразу должен несколько отмежеваться от первой фразы стихотворения в прозе нашего автора (он ведь еще и поэт!), также предпосланного книге. "В этой книге нет ничего, кроме правды". Однозначная правда о любых событиях, происходящих в мире, ведома лишь Всевышнему. Человеческое же представление о правде неизбежно искажается взглядом на вещи каждого интерпретатора событий. Это – по крайней мере в данном случае – не мешает правде, "а песенку лишь украшает!" (Б.Окуджава, "Римская империя времени упадка…", 1979).
Что меня особенно привлекает в "Большой истории…"? С одной стороны, стремление автора перелопатить как можно больше свидетельств, освещающих историю становления и укрепления нашего государства и неизменно, как тень – человека, сопровождающую ее параллельную (нет, перпендикулярную!) историю арабских попыток уничтожить Израиль и "сбросить евреев в море" (Г.А.Насер, 1967). С другой стороны, концентрация авторского внимания на проблеме легитимности нашего здесь, в самом центре разливанного арабского моря-мира, пребывания. И еще: терзающая его, автора, настоятельная потребность выяснить причины странного и чудовищного противодействия нормальному существованию еврейской страны, доказавшей свою состоятельность, большей части того самого прогрессивного человечества…
Читая книгу Г.Трестмана страница за страницей, глава за главой (всего их сорок восемь, не считая авторского предисловия), убеждаешься, что никто не забыт, и ничто не забыто. Ни поистине гнусная роль Великобритании на всех стадиях арабо-израильского противостояния, после ею же, Британией, дарованной Декларации Бальфура: вместо того чтобы благоприятствовать иммиграции евреев в подмандатную Палестину и упорядочению их жизни во вроде бы признанном национальном доме, временная владычица этого дома проводила в нем традиционную колониальную политику ("разделяй и властвуй!"), призванную увековечить распорядительное пребывание своей администрации на этой земле.
Не забыто нескончаемое предательство Европы, а также Организации Объединенных Наций, каковые, после санкционированного ими же создания еврейского государства, не уставали вставлять ему палки в колеса. (Автор напоминает, ссылаясь на Джозефа Фару, известного комментатора ближневосточного конфликта, американского араба, сочувствующего Израилю, о 97 антиизраильских резолюциях Совета Безопасности ООН из общего числа 175 принятых до 1990 года и 429 сходных резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН из общего числа 690.) Что касается Европы как таковой, то об ее отношении к евреям вообще и к Израилю в частности справедливо утверждается в главе 39 "Замечательная ненависть к евреям", что ныне антисемитизм там "достиг уровня 30-х годов (…). "Новогеббельсовская" пропаганда правит бал в Европе. (…) Европейцы за двадцать веков истребления евреев привыкли считать их безнаказанное убийство своим естественным правом – и ныне до глубины души возмущены тем, что Израиль смеет лишать этого права арабов и позволяет себе наглость защищать своих граждан". А в следующей, 40-й главе, перечислив наиболее известные и вопиющие эпизоды "интифады Аль-Акса", развязанной Арафатом в конце 2000 года, Г.Трестман саркастически констатирует: "Европейские гуманисты промолчали (во всех этих случаях. – М.К.); не было высказано укоров (террористам. – М.К.), однако отдадим им (еврогуманистам. – М.К.) должное – восторгов также не высказали".
Выше я сказал: и никто не забыт. Так вот, припомнил автор и "заслуги" такого представителя британской администрации в подмандатной Палестине, как генерал Алленби. Этот славный сатрап "сделал все от него зависящее, чтобы Декларация Бальфура в Эрец-Исраэль не была опубликована", не говоря уже о том, что он умел договариваться с арабскими шейхами за спиной и во вред евреям. А чуть ниже Г.Трестман, именно по поводу Алленби, с грустным изумлением вопрошает: "Отчего израильтяне так любят увековечивать имена своих врагов?" Вопрос понятен: ведь имя Алленби носит не только одна из центральных улиц Тель-Авива, но и небольшая площадь в районе Центральной автобусной станции в Иерусалиме.
Если уж говорить о персоналиях, удостоенных внимания автора "Большой истории…", то нельзя не упомянуть среди них имя И.В.Сталина. Ясно, что Г.Трестман относится к этой фигуре в целом негативно, однако минимальной объективности ради подчеркивает важную роль Сталина в создании и поддержании на первых порах еврейского государства на земле бывшей подмандатной Палестины.
Антисемит Сталин – пусть и из не оправдавшихся надежд на сионистов-социалистов в Эрец-Исраэль – помог евреям создать свое государство, тогда как еврей Г.Киссинджер всячески дискриминировал наше государство, мешая ему защищаться от многочисленных беспощадных врагов. Глава книги, названная автором "По ту сторону мемуаров" (34-я), красноречиво свидетельствует о по меньшей мере двусмысленной политике госсекретаря США в период президентства Р.Никсона по отношению к Израилю, подвергшемуся внезапному нападению арабских соседей в октябре 1973 года. Приведу небольшую выдержку из этой главы: "Сразу же после вступления на должность Государственного секретаря доктор Киссинджер пригласил аккредитованных при ООН представителей тринадцати арабских государств и заявил о понимании того, что арабские государства не могут смириться с существующим положением на Ближнем Востоке. Он обещал им, что США будут способствовать разрешению проблемы". Думаю, верный вывод делает Г.Трестман из этого факта: "Арабы, надо полагать, согласились с "пониманием", и спустя одиннадцать дней Египет и Сирия напали на Израиль". Иными словами, Киссинджер вольно или невольно способствовал развязыванию арабами Войны Судного дня.
И далее Киссинджер действовал в том же духе:
"После тяжелых поражений в начале войны Израилю понадобилось дополнительное вооружение. Восемь дней прошло, пока в Израиль перебросили партии оружия, обещанные до этого США.
Никто не объяснил причины задержки.
На взволнованные ежедневные обращения израильского посла госсекретарь отвечал, что министерство обороны задерживает поставки.
На самом же деле министерство обороны действовало по указаниям госдепартамента. То, чего госсекретарь не объяснил послу Израиля, он объяснил командующему 6-м американским флотом: следует допустить "достаточное кровопускание, чтобы Израиль смягчился после войны, когда начнутся дипломатические переговоры", на которых миротворец Киссинджер намерен нажить дополнительный политический капитал…"
Добавлю от себя – и, полагаю, Г.Трестман, в свою очередь, согласится со мной, – что последующие госсекретари дружественной заокеанской державы, не исключая ныне действующего (-ей), так же "сильно любили" нас и наше государство, как тот "великий" миротворец.
Понятное дело, многие страницы книги посвящены прямым врагам Израиля – и государствам, и народам, и их предводителям. И, разумеется, той части арабской нации, которая обитала на этой, ныне спорной земле, не подозревая о том, что она представляет собой отдельный этнос со славной (чужой) историей, но в одно прекрасное утро проснулась с этим внезапно вспыхнувшим (не исключено, что на Старой площади в Москве) палестинским национальным самосознанием. И, конечно же, знаменитой ООП – Организации освобождения Палестины (освобождения от еврейского присутствия) и ее почтенным лидерам: ныне покойному Ясеру Арафату и, увы, живому-здоровому Махмуду Аббасу, в отличие от прежнего шефа почитаемому (политкорректным мировым сообществом) в качестве умеренного лидера. О том, какой он умеренный, мы, израильтяне, знаем лучше других, но тут имеет место разное толкование понятия "умеренность": с точки зрения западных либералов – от Обамы до Соланы, – это вальяжность и широкие улыбки, тогда как в нашем понимании – искреннее стремление к урегулированию конфликта и готовность идти на взаимные компромиссы (ровно то, что делал Анвар Садат на рубеже 70-80-х годов минувшего века, за что и был убит исламскими отморозками; Аббасу такое, кажется, не грозит).
Отдельную и, быть может, самую важную часть своего дискурса автор "Большой истории…" посвящает поведению самого Израиля и наших руководителей в непрекращающейся борьбе с окружающим миром: арабо-мусульманским, непосредственно угрожающим нашему существованию, и более широким, распространяющимся на север и запад от нашего региона. Что касается нашего принципиального права иметь свое государство на этой земле, то в нем, кажется, не сомневаются даже шаломахшавники и примкнувшие к ним прочие доморощенные защитники прав человека (если этот человек – араб). Вопрос в том, в каких границах нам позволено существовать и каковы непременные условия нашего существования в нашем еврейском государстве.
Оставляя в стороне подробно описанные Г.Трестманом перипетии, сопровождавшие становление Государства Израиль (как вдохновляющие, так и удручающие; среди последних расстрел "Альталены"), перейду к последнему двадцатилетию (1990-2010), когда мы с автором книги уже были гражданами этой страны. Речь пойдет о так называемом "мирном процессе". Об аргументах, приводившихся как его сторонниками, так и противниками, и фактах, характеризовавших истинную суть и трагические выплески этого процесса.
Несколько цитат с минимальными комментариями.
"… Ословские соглашения готовились втайне от народа и в противоречии с законом Государства Израиль". А коли так, появившийся в Израиле вскоре после заключения незаконных соглашений с ООП призыв "Преступников Осло – к суду!" был вполне обоснован. Кстати, глава, из которой я привел данную цитату, называется характерно: "Переговоры – переговорами, кровь – кровью". Тут, пожалуй, уместно вспомнить лозунг Бен-Гуриона, выдвинутый будущим первым премьер-министром Израиля еще в конце 30-х годов: "Бороться с Гитлером, как будто нет "Белой книги" (Малькольма Макдональда от мая 1939 года. – М.К.), и бороться с "Белой книгой", как будто нет Гитлера". А спустя полвека Рабин с Пересом выдвинули другой, не менее колоритный лозунг: "Бороться с террором, как будто нет переговоров, и вести переговоры, как будто нет террора". Недаром Г.Трестман в другом месте книги констатирует: "…Можно только удивляться – как схожи ситуации, прежние и нынешние. И как до сих пор евреи не хотят увидеть то, что творится у них перед глазами".
Следующая цитата: "Пожалуй, для того чтобы понравиться палестинцам, Рабин запретил (в 1992-м. – М.К.) израильской армии входить на территорию палестинского университета в Шхеме (Наблусе) в поисках шести вооруженных террористов, которые пытались влиять на ход студенческих выборов. Кроме того, он заморозил любое новое строительство еврейских поселений на Западном берегу и в секторе Газа". Таким образом, патент на замораживание строительства за "зеленой чертой" принадлежит не Нетаниягу, а Рабину. Вообще, немало страниц книги посвящено биографии этого деятеля, безмерно раздутого левыми СМИ Израиля после его трагической гибели в ноябре 1995 года.
Продолжу цитирование: "Перед воскрешенным убийцей (Арафатом. – М.К.) открыли ворота собственного дома, разостлали, сусально улыбаясь, ковровую дорожку с надписью "Благословен входящий" – и с сознанием исполненного долга уселись дожидаться Нобелевской премии в идиотской надежде, что убийца не превратит дом в кладбище".
Автор опирается на высказывания главы движения "Профессора – за сильный Израиль", биофизика из Бар-Иланского университета Элиши Хааса: "На первом месте стояли не вопросы безопасности, а уничтожение поселений. Эфраим Снэ однажды заявил, что это главное, чего ждут от Шарона. Сам Шарон был винтиком в гигантском механизме. Ему выкрутили руки, пригрозив в противном случае возбудить против него уголовное дело".
Среди авторов, на которых наиболее часто ссылается Г.Трестман, фигурирует и Б.Нетаниягу, глава правительства Израиля в 1996-1999 годах и в настоящее время. Он неоднократно сочувственно цитируется в книге в качестве автора нашумевшей в свое время книги "Место под солнцем", переведенной и на русский язык. Книга писалась не главой правительства, а лидером оппозиции, и в ту пору, противостоя бредовым планам и деяниям своих левых оппонентов, Нетаниягу был сколь красноречив, столь же и бескомпромиссен в своих рекомендациях по укреплению безопасности Израиля, борьбе с палестинским террором; в частности, он считал единственным эффективным средством в этой борьбе не мирные переговоры с убийцами, а недвусмысленную военную победу над распоясавшимися врагами нашей страны. Но вот он стал премьер-министром – и что же?
"Нетаниягу считал, что Израиль имеет право аннексировать большую часть территории, захваченной у Иордании в 1967 г. (…)
Так он считал.
А что он делал?
Согласно договоренности в Осло израильтяне ушли из шести городов, а также из Хеврона, где Нетаниягу (перед выборами, разумеется) клялся жителям, что в случае его победы – святой город Хеврон ни за что не отдаст".
Особого рассмотрения заслуживают главы 31 "Синдром Голема, или Второй виртуальный диалог с Джозефом Фарой" и 39 "Замечательная ненависть к евреям". В последней автор пытается выяснить, выражаясь словами В.И.Ленина, "источники и составные части антисемитизма". Один из ответов на проклятый вопрос состоит в следующем: "Почти у каждого человека есть тайные страхи и фобии, явные или скрытые пороки и недостатки, вольные или невольные прегрешения. Один из способов избавления от этих страхов и мучительного недовольства собой – извлечь их из своей души, из глубины подсознания на свет Божий, громко заявить о них, приписав, однако, всю эту скверну не себе, а кому-то другому, кого не жаль, и сосредоточив на нем всю свою ненависть".
Я бы добавил тут еще один диагноз: синдром должника и комплекс навязанной вины. Чем больше добра ты получил от соседа, тем больше чувствуешь себя обязанным ему и тем сильнее необходимость постоянно испытывать благодарность за дарованное тебе благо, а это надоедает до чертиков. Еще хуже, если ты причинил обиду или как-нибудь иначе обездолил соседа, будучи убежден, что останешься безнаказанным, а сосед, глядь, и оправился и предъявил тебе счет; о, в этом случае внешние обстоятельства вынуждают тебя ощущать свою вину, и чем дольше это продолжается, тем сильнее ты ненавидишь свою былую жертву. Так что, когда наступает время нового остракизма по отношению к вечно "обиженному обидчику", ты снова можешь позволить себе обвинить его во всех грехах и по мере возможности ему насолить. Лично мне кажется, что именно эти составляющие: синдром должника и в еще большей степени комплекс навязанной вины – играют сегодня важнейшую роль в возрождении антисемитизма в падшей Европе.
Впрочем, Г.Трестман также рассматривает этот движитель возвратно-поступательного европейского антисемитизма.
В главе 31 обсуждается куда более сложный феномен автоантисемитизма. В воображаемом диалоге с Д.Фарой последний задает автору вопрос: "С какой стати Израилю стремиться к мирным переговорам, когда насилие (со стороны арабов, соплеменников Д.Фары. – М.К.) повторяется снова и снова?" Ответ Г.Трестмана: "По той простой причине, что одна часть Израиля жаждет видеть в этом не собственное слабомыслие, не вину арабов, а изначальный грех другой части Израиля". Какая "одна часть"? Та, которая в поиске причин конфликта солидаризируется с прогрессивным человечеством, во всем винящим Израиль. Это давняя история, и недаром автор "Большой истории…" вспоминает здесь синдром Голема. Завершая свои размышления об извращенной логике друзей наших врагов, Г.Трестман резюмирует: "Нация, лишенная защитных функций, способна всего лишь сонно отмахиваться от своего убийцы – как от надоевшего, но вечно сосущего твою кровь рокового вурдалака". Ужаснее всего, если "закрученные влево" (выражение З.Гейзеля) израильтяне, ненавидящие свою страну и свой народ, берут верх в государстве и начинают диктовать свою волю его номинальным руководителям, и даже те из них, кто в предвыборные времена позиционируют себя с правыми (те же Шарон и Нетаниягу), после выборов обретают голубиную мягкость, "будто "свежий" премьер-министр пережил не коронование, а лоботомию".
Мне остается сказать немногое об этой, на мой взгляд, умной и содержательной книге. Об ее жанрово-композиционном своеобразии, а также о языке.
Итак, хрестоматия свидетельств. Но мы помним еще из школьных лет, что хрестоматией назывался обыкновенно сборник текстов, принадлежащих разным авторам, без сопроводительных комментариев составителя. В данном же случае такие комментарии налицо и они служат, во-первых, смысловым центром книги, а во-вторых, эффективным связующим звеном между отдельными вкраплениями в единый – в сущности, авторский – текст. Я, со своей стороны, тоже люблю этот жанр, для которого придумал собственное название: цитаты с комментариями. По занятному совпадению, мне удалось в самое недавнее время (март 2011) опубликовать текст в этом роде; только если книга Г.Трестмана основана на источниках, так сказать, "разноавторных" (краткий список используемой литературы включает почти сотню ссылок), то моя статья посвящена работам лишь одного – Ханны Арендт.
Наконец, язык. Книга написана хорошим русским языком, без модных в наше время избыточных иноязычных терминов и выражений, искусственно увеличивающих наукообразие материала, которое подчас маскирует неспособность автора до конца продумать мысль. Замысловатость во многих случаях эквивалентна непереваренности, тогда как языковая простота и ясность, напротив, служат залогом компетентности публициста в распутываемых им хитросплетениях событий, фактов и оценок.
Только один пример. "По моему мнению, – пишет Г.Трестман, – национально чувствительному еврею может часто мерещиться оттенок антисемитизма там, где в действительности присутствует лишь национальная чувствительность славянина". Материя, согласитесь, деликатная, неоднозначная как по сути, так и по форме, но мысль выражена автором просто и доходчиво. (С нею, конечно, можно не соглашаться, но это уже другая сторона дела.)
А теперь в бочку меда пора влить каплю дегтя. Хотя на титульном листе книги значатся имена редактора (В.Кабаков) и корректора (Н.Неплох), фактически эти люди свою работу не выполнили или выполнили из рук вон плохо. Не говоря уже о бесконечном, просто не поддающемся подсчету количестве самых анекдотических опечаток (обращу внимание хотя бы на заголовки глав 26 и 47 как в тексте, так и в оглавлении), чуть ли не половина страниц книги щедро усеяна орфографическими и пунктуационными ошибками, зачастую по несколько на страницу, непростительными даже для ученика старших классов школы и уж тем более для взрослых дядей и теть, берущихся за исправление возможных грамматических и стилистических огрехов автора.