(Интервью с проф. Е.Б.Рашковским)
Не будет преувеличением сказать, что бурные события в арабо-мусульманском мире привлекают пристальное внимание всей планеты. И основные комментарии подавляющего большинства СМИ лежат, конечно, в области политологии. Но современному человеку вовсе небезынтересно и небезразлично посмотреть на проблему и с точки зрения культуры. И в этом отношении, пожалуй, не найти собеседника более эрудированного и творческого, чем мой коллега востоковед, культуролог, доктор исторических наук Евгений Борисович Рашковский.
– Представьтесь, пожалуйста, читателям.
– Что касается моей работы, то их у меня в настоящее время целых две. Во-первых, вот уже более двадцати лет я тружусь в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН, в том самом отделе, где мы с Вами в свое время были сотрудниками. А с недавних пор я еще и возглавляю Научно-исследовательский центр религиозной литературы Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. И это чрезвычайно важный и интересный для меня род деятельности.
– Для начала у меня к Вам вопрос общего плана. Какова, по Вашим оценкам, доля культурной компоненты в нынешних переворотах и подвижках в арабо-мусульманском мире?
– Доля эта огромна. Связано это с целым рядом фундаментальных обстоятельств. Во-первых, это предметное содержание ислама как такового (к этому мы еще вернёмся). Во-вторых, социокультурные традиции арабских обществ с их устоявшимися семейно-клановыми и племенными структурами. В-третьих, это особые социально-экономические и геополитические позиции арабских стран в нынешнем мире. И тут во весь голос заявляет о себе, с одной стороны, сугубо современный момент: ведь арабо-мусульманские страны владеют едва ли не контрольным пакетом нынешнего всемирного топливного ресурса. А с другой стороны, хотим мы того или нет, страны, о которых мы говорим, расположены на гранях трех континентов: Европы, Азии и Африки. В результате из этих историко-геологических и технологических концов завязывается весьма непростой, как Вы догадываетесь, цивилизационный узел, тем более что нефтяной потенциал арабо-мусульманского мира разрабатывается, с одной стороны, благодаря наиболее передовым западным технологиям, а с другой, – с помощью привлечения неквалифицированной рабочей силы из наиболее отсталых стран.
– На эту тему недавно попались мне в интернете – любопытные, я бы сказала, афористичные, строчки:
"....О Б-же правый,
в Cудный день как резко нефть подорожает!.."
Но, возвращаясь к культурной стороне вопроса: когда сегодня говорят об исламе, то характеризуют его как фактор радикализации, фундаментализма, агрессии, пассионарности. Какое из этих определений, по-вашему, наиболее адекватно?
– Знаете, этот перечень напомнил мне старую индийскую притчу о бродячих слепцах, которые решили узнать, что такое слон. Один пощупал ухо, другой – ногу, третий – хобот, четвертый – бивень. В результате каждый узнал что-то, но цельного, правильного представления они так и не получили. Для меня наиболее важным и содержательным в обсуждаемой проблеме являются не такие частные определения, а то системообразующее обстоятельство, что на протяжении первого десятилетия нынешнего века в арабском мире круто изменился основной идеологический проект.
Проект предшествующий я бы определил как национал-социалистический. Он включал в себя такие моменты как культ национального государства, вождизм, веру в технологический прогресс и в собственную способность триумфально встроиться – через механизмы авторитарного государства – в современный западно-центристский мир, причем мир, расколотый холодной войной. Отсюда и ключевые фигуры тогдашнего арабского ареала – если перечислять их с Запада на Восток – Бумедьен, Бургиба, Каддафи, Насер, Арафат, Хафез Асад, Саддам Хусейн.
Неизбежными спутниками развития и укрепления национал-социалистических "вертикалей" на деле оказались внутренний террор, коррупция, профессиональная некомпетентность, деморализация общества, гипертрофия потребительских ожиданий.
Но ныне – в изменившихся глобальных и региональных условиях – на смену доморощенному национал-социализму пришел качественно новый проект. А именно, идеология исламского альтер-глобализма, противопоставленная идеологии глобализма западно-центрического и технологического. Смысл альтер-глобализма прост – это выдвижение в качестве глобального культурно-исторического проекта самой идеи ислама как такового.
– Итак, из Вашего анализа мы видим: арабо-мусульманский мир шагает вполне в ногу со временем. В эпоху торжества национального государства они также – на свой манер – отстаивали это кредо. Теперь, в эпоху глобализма выдвинули собственную альтернативу этой идеи. Буквально "национальное по форме, общемировое по содержанию". Что касается глобализма, то из Вашего анализа следует, что на новом витке исторической спирали по-новому прозвучала практически старая панисламская идея? То есть ничто не ново под солнцем, как говорили древние…
– Возможно. Тем паче что ислам – это религия активно прозелитическая, то есть стремящаяся вовлечь в "обитель ислама" не только отдельные личности, но и целые народы. При этом следует отметить, что на смену прежней властной вертикали – в новых условиях – приходит сетевой способ самоорганизации общества.
На смену центристским формам идеологического принуждения – газета, радио, TV – приходят формы тех электронных контактов, которые опираются на прямую личную связь, в частности и заочную. И что характерно: все эти исторические и культурно-информационные сдвиги – будучи следствием технологического прогресса на Западе – в арабо-исламском мире оказались предпосылкой идеи возвращения назад, к истокам, к тому первоначальному, чистому исламу, который в реальном-то прошлом едва ли существовал. Идеи некой исламской Реформации…
– Для меня в этой связи интересно и другое обстоятельство. Культурно-информационные сдвиги – будучи следствием технологического прогресса на Западе – в арабо-исламском мире, прежде всего, против этого Запада и направлены. Призывы к ликвидации "прогнившей" западной цивилизации, к победе шариата над Конституцией и т.п. Мои интернет-наблюдения говорят о том, что сегодня как раз лозунги антиамериканизма, антиизраилизма и антисемитизма являются наиболее агрессивными и эффективными цементирующими идеями. Они объединяют левых и правых, технократов и фундаменталистов, улицу и коридоры власти, шиитов и суннитов и т.д. Повсюду встречаешь клише "рука Вашингтона", "происки сионистов". В прошлом месяце на Facebook открылась страница с призывом к уничтожению Израиля и евреев. Моментально появилось более двухсот тысяч подписей "за". Когда же противники этой идеи потребовали от админа закрыть страницу как разжигающую национальную ненависть, тут же была озвучена наглая угроза: "Если Facebook заблокирует эту страницу, все мусульмане объявят Facebook’у бойкот навеки". При этом заметим, что создатель и хозяин Facebook Цукерберг – американский еврей, самый молодой из миллиардеров. Что Вы скажете на все это?
– То же самое, о чем говорил раньше: яростный "сетевой" тоталитаризм, воссоединяющий в себе заимствованные технологии и атавистические страсти. Во всяком случае, арабский национал-социализм уходит с трудом, с большой кровью (опыт Ирака, Ливии, Сирии), уступая свое место исламскому альтер-глобализму, по всей видимости, не более созидательному, но не менее кровавому…
– То есть несмотря на кровавые разборки, Вы усматриваете четкую преемственность между уходящим с Каддафи арабским национал-социализмом и нынешней волной исламского альтер-глобализма?
– Да, конечно, преемственность. И связано это с тем, что в обоих случаях в основе пропаганды и мобилизации масс лежит принцип демонизации. Прежде всего – Израиля и еврейского народа, но кроме того – крестоносцев, то есть западной цивилизации, и особенно "американского шайтана". Такому подходу неизбежно способствует известная прямолинейность исламского мышления.
Хотя надо отметить, что в эпоху расцвета ислама мусульманские богословы и философы предпочитали более тонкую модель окружающего мира. Опираясь на некоторые аяты Корана, они настаивали на многообразии вселенной, многообразии вер и культур. А ислам мыслился великим и примиряющим посредником.
В суфизме долгое время держалась идея, что различные формы веры и мышления – суть лучи невыразимого солнечного света, которые человеческий ум объять не может. Конечно, ислам мыслился лучшим из лучей, но все же не единственным.
Что же касается XX-XXI веков, то эта сложная картина мира уступила место картине упрощенной, черно-белой, манихейской.
Причем эта манихейская картина сегодня имеет не только внешнюю мобилизационную функцию. Она стремится перекрыть и внутренние, подчас неразрешимые противоречия: социально-экономические, региональные, этнические, а также и вероисповедные (между различными толками ислама). Так что и Израилю, и евро-американскому и российскому мирам еще долго иметь дело с этой мобилизационной черно-белой концепцией.
В частности – с концепцией джихада. Понятие "джихад" – воинственная напряженная борьба – имеет в исламе две стороны.
Самая важная из них – борьба с нелюдем, со зверем в самом себе. Но ныне на передний план вышла не эта старая гуманистическая трактовка, а концепция джихада как борьбы с инаковерием. Благо, для этой концепции есть огромный мобилизационный материал: массы интеллектуально и культурно обескорененных и недовольных своим положением людей, особенно молодежи.
До предела упрощенная современная технология масс-медиа как нельзя лучше способствует культурной люмпенизации огромных человеческих масс, если не сказать – одичанию.
– А я поостереглась бы делать столь однозначные выводы. История развития средств информации показывает, что на каждом повороте, по мере увеличения круга образованных людей, любое распространение культуры и грамотности вширь сначала неизбежно происходит за счет глубины. А потом жизнь так или иначе справляется с этой проблемой.
– Так-то оно так. Но сегодня, по-моему, ситуация ужесточается, поскольку уже сама незрелость современной электронной культуры подталкивает ее потребителей к вульгаризации и упрощению.
– Я, напротив, в исследованиях самих исламских культурологов встретилась с таким утверждением, что как раз расширение грамотности, в частности с помощью интернета, отвлекает многих мусульман от примитивной веры в пользу Корана, то есть классического "литературного" ислама.
– Есть такое мнение. Но я считаю, что в нынешней атмосфере раскаленного шовинизма суфии проигрывают именно потому, что не склонны к упрощению. Но если и принять "Вашу" версию, то надо учесть, что чтение – очень выборочный процесс. В читаемом тексте человек находит прежде всего то, к чему сам расположен. Так что в будущем ислам ждет большой гэп, разрыв между культурами элитарной и люмпенской. Сегодня последнее выигрывает.
– А эта Ваша декларация не сопрягается ли с обращением Христа из его Нагорной проповеди к "нищим духом" о том, что "их есть царствие небесное"?
– Нет, дело в том, что евангельское "нищие духом" является калькой с ивритского "шфалей руах" (см. "Пиркей авот") и имеет ввиду людей скромных, не наглых, непритязательных, а вовсе не нищих. А таковыми сейчас не назовешь современную, возбужденную арабо-мусульманскую толпу. Так что это совсем другая "опера".
– Давайте вернемся к "предметному содержанию ислама".
– По-моему это, прежде всего, жестко акцентированная идея Единоб-жия, "Таухид". В иудаизме эта жесткость скомпенсирована понятием "Шехины" – Б-жественного присутствия, относительной самостоятельности мира как такового; в христианстве – идеей троичности единого Б-га. В исламе же отсутствие такой компенсации порождает и оправдывает черно-белую, манихейскую картину мира. Однако некоторые исламские богословы пытаются скомпенсировать эту жесткость идеей высокого призвания человека. У этой идеи есть серьезные теологические предпосылки. По Корану, Аллах, сотворив Адама, призывает ангелов поклониться ему. И только один ангел Иблис уклонился от поклона. Он-то и стал предшественником шайтана (сатаны). Но чтобы усвоить эту тонкую религиозно-философскую конструкцию, нужны особая духовная "музыкальность" познания и добрая воля.
– Вот этого, на мой взгляд, как раз и недостает, прежде всего, мусульманским элитам. А вот из общения с простыми людьми порой узнаешь удивительные вещи. Однажды в разговоре с работающими в нашем ишуве строителями-арабами я услышала от одного из них, что в Коране по крайней мере пять раз упоминаются обращенные к Мохаммеду слова Аллаха о том, что евреи рано или поздно вернутся на землю своих отцов. Так ли это, и каково вообще отношение Корана к евреям?
– Многозначное… Как, впрочем, и к христианам.
– И последний вопрос на сегодня. Дело в том, что в интернете несколько раз мне попадались утверждения или предположения о том, что нынешние события в арабо-исламском мире – а тут еще и Япония – неизбежно возрождают древние апокалиптические настроения, подтверждают достоверность древних текстов, в частности кумранских, о борьбе сынов света и сынов тьмы, о приближении конца света, наступлении тысячелетнего царства… Что говорит об этом современная наука культурология?
– "Я вам не скажу за всю Одессу"… Только вот надобно иметь в виду, что с точки зрения религиозного сознания и религиозного опыта, каждый момент жизни – в своем роде итоговый, в своем роде последний. А уж любителей вычислять "времена и сроки" в любом поколении – хоть отбавляй…
– Я знаю, что Вы пишете замечательные стихи. Давайте "на закуску" вынесем одно из Ваших стихотворений на суд читателей!
– Есть у меня стишок – аккурат по теме нашего разговора:
И перед миром снова восстает
веками оклеветанный народ,
и мир глядит в еврейские черты
через забрызганные линзы клеветы,
и, вроде бы, слова уже не те,
но ту же арию о клевете
все тот же дон Базилио поет*…
Все тот же оклеветанный народ.
* Дон Базилио – персонаж оперы Россини "Севильский цирюльник" – исполняет знаменитую арию "La calunnia" – хвалу клевете или злостной сплетне.