МУЗЕЙ ДОЛГОГО ДНЯ

    Длинны в Берлине Долгие ночи… Хоть и случаются нечасто, но регулярно. Случаются даже тогда, когда ночи коротки, в мае, скажем, или июне… То Долгая ночь поэзии - и пока не поблекнут звезды на Потсдамерплац, читают поэты на разных наречиях свои строки, а берлинцы вокруг вдохновляются… То Долгая ночь танца… - и на площадях танцуют до рассвета, плывут, подпрыгивают, ритмически хороводятся…
    Но это все в теплое время года, а вот первая в году Долгая ночь музеев - та длинна по-настоящему, выпадает на начало февраля… В эту ночь по Берлину кружат специальные бесплатные автобусы: их маршруты - от музея до музея, от Египетского до Исторического, от античной классики Пергамона до ультрасовременного Центра, собравшего артистические новации (по-немецки еще лучше назвать: "штуки") последних десятилетий Миллениума № 2. И вход в музеи с 11 вечера до 2 ночи - бесплатный. Что и говорить, для нашего бюджета - это был радостный подарок, тогда, три года назад, в 1999-м, мы были безмерно благодарны Долгой Музейной ночи, но… Мы пропустили "гвоздь" программы - ведь в Долгую ночь 99-го впервые открыли для обозрения здание нового Еврейского музея, а мы туда не пошли...
    Здание, пустое здание, в котором не было еще ни одного экспоната, само стало экспонатом, предметом паломничества. Нас тогда предупредили о повышенном внимании к этой новинке, и мы, не желая угодить в толпу, которая невесть зачем устремилась в пустое здание, пусть новое, пусть оригинальное, отправились знакомиться с Нефертити в Египетский музей. Могу еще объяснить, что экспозицию в бывшей Главной синагоге Берлина, тоже обращенной в музей, мы к тому времени уже осмотрели. Так что тем более, казалось, нет смысла осматривать пустое помещение, в котором даже неизвестно что собираются представлять.
    Так что сами не видели, но слышали потом очень много: что это один из самых масштабных и оригинальных проектов обновляемого Берлина, что здание странно и огромно, и настоящее впечатление о нем можно получить только с вертолета, что директором музея стал бывший министр финансов США (постоянной шуткой при этом была возможная сопоставимость бюджетов), что объявлен чуть ли не конкурс среди собраний и коллекций, претендующих быть представленными в этом ломаном, угловатом, очень технологичном ангаре. Такой гулкой полулегендой остался в моем представлении новый Еврейский музей Берлина, и, когда ровно через три года я все же увидела эти стены и заполнившую их экспозицию, то мои впечатления переплелись со слухами и ожиданиями трехлетней давности.
    Улица красуется фасадом в стиле барокко, три этажа, XVIII век - такой маленький, изящный, уютно привлекательный… Но это только фасад, вход, символизирующий связь веков, XVIII-то - век особенного роста и укрепления еврейских общин Германии да и Берлина… Впрочем, сейчас вход в стороне, через ворота и неуклюжую пристройку, в которой разместилась аппаратура проверки и контроля. Охрана и контроль на уровне крупных международных аэропортов. Возможно, до 11 сентября в музей входили через барочную дверь, но сейчас через нее только - на выход, а входящие проверяются самым тщательным образом.
    Мне, впрочем, приходилось уже писать о том, что в открытом непринужденном Берлине, если натыкаешься на заграждения, колючую проволоку, усиленные полицейские патрули, то так и знай: перед тобой какой-то еврейский объект - синагога ли, школа, музей или общинный центр.
    То, что "театр начинается с вешалки" - это уже все выучили, а в Берлине еще и решили, что современный музей - это тот же театр, особое пространство для особой деятельности, и поэтому здесь "с вешалки", то есть из гардероба начинается музей. Еще пока добираешься до нее (я имею в виду вешалку), то начинаешь терять ориентиры в пространстве - то вроде спускался по лестнице, а потом пришлось подниматься по таким же чувствительно крутым ступеням. Чувствуется, что так и задумано, а потом придет уверенность - здание диктует тебе эту неуверенность и дискомфорт, чтобы тема скитания, неприкаянности, крушения надежд отозвалась в тебе растерянностью перед направлением разбегающихся угловатых коридоров, болью в затекших коленях и шее, зрительным раздражением от черно-серой гаммы вокруг. Сразу должен ты понять, что еврейская история - это не луг в мае, и клумбы с фиалками-маргаритками тут не предусмотрены. Но мы все еще в гардеробе, и получаем там каждый по зеленому кружочку со странным белым зигзагом. Этот кружочек нужно наклеить на свою одежду и дальше идти таким "меченым". Когда потом в экспозиции мы увидим рулоны желтой ткани с уже нанесенными шаблонами для желтых звезд, которыми метил "лиц еврейской национальности" нацистский режим, то убедимся, что наши кружочки как раз минимальному такому шаблону и соответствуют. Так что не зря музей своих посетителей метит, походите-ка такими безобидно мечеными, прикиньте как это на любую блузку, свитер, кофточку прицепить метку. А белый зигзаг - это план музея, и отражает он что? Он символизирует зигзаги еврейской истории - вот оно что!
    Зигзаги эти чертит не сплошная линия, в ней есть разрывы, а разрывы эти символизируют периоды изгнания и преследований… Здание, включающее в себя разломы и разрывы, да, это действительно небанальное решение. Не очень, конечно, красиво - да чего уж, совсем некрасиво, но смело. Эти пустоты, разрывы можно увидеть в изредка возникающих окошках - выглянешь, а там - ничего, только серая стена следующего отсека метрах в десяти маячит, пустота и серость. Других окон, а тем более пейзажей экспозиция не предусматривает.
    Что же дальше? Я не буду пытаться перечислить или упомянуть бесчисленные портреты, имена, реликвии, заполняющие пространство музея, пространство, в которое постарались переселить все прожитое, пережитое, созданное и утраченное в Германии ее гражданами Моисеева закона. Как можно перечислить, ведь речь идет о веках и о сотнях тысяч людей. Наша экскурсия миновала без остановки много витрин, стендов, выгородок, мы не поднимали глаза на многочисленные мониторы, демонстрирующие фрагменты хроники, документальных и художественных фильмов, наша экскурсия продолжалась всего час и была посвящена расцвету и закату еврейской общины Берлина. Вот он расцвет - конец XIX века, Берлин стремительно растет, и еще более стремительно растет еврейская община. Яркий пример - магазины, торговля. Еврейским семьям принадлежат лучшие продуктовые магазины, в их руках торговля тканями и одеждой, они развивают гостиничное дело и, наконец, открывают первые огромные универмаги. Семья Вертхейм, семья Кауфман - их торговые дома до сих пор входят в список берлинских эмблем. Вокруг в витринах мелькают инструменты, патенты, образцы различного оборудования - видимо, это все принадлежало когда-то врачам, ученым, изобретателям, но экскурсовод раскрывает перед нами панораму Берлина торгового, и мы любуемся фешенебельными интерьерами магазинов, соперничавших в пышности с театрами, а размерами с вокзалами. Вот не будете ли так любезны полюбоваться: аллегорическая скульптура, изображающая Индустрию, украшала универмаг Вертхейма, высота около 20 метров, позировала сама мадам Вертхейм. Сохранилось лишь изображение, но до пожаров, погромов и бомбежек еще есть время, сначала была - первая мировая война. Евреи Германии охотно шли на фронт, исправно воевали, правда, вернулись оттуда израненными и не только физически, но и душевно (читайте Ремарка). Вот картины художника-фронтовика, после войны он посвятил свою живопись общине: семья, синагога, - как изменился этот авангардист-одиночка, этот раненный европеец, ищущий теперь поддержки и гармонии в древней традиции своего народа. Смятение и поиски путей, искаженное лицо истории… Вечная проблема еврейского музея: как показать антисемитские материалы? В Берлине нашли остроумный ход - антисемитские издания демонстрируют в задвигающихся ящичках. Да, в начале ХХ века антисемитизм в Германии задвинут на задворки, но шипение его постоянно… Вот в начале тридцатых он вырывается на свободу. И вот перед нами стены, окна и витрины, заклеенные антисемитскими лозунгами. Годы, когда евреи Германии оказываются вышвырнутыми на обочину париями в мире, которым будут править теперь Нюрнбергские законы и первый из них - Закон о расовой чистоте. Найти дорогу и определиться в экспозиции странного музея помогает техника: вот вспыхивает световой круг под ногами и свет чертит по-английски вопрос: "Что они должны были делать?" Или можно перевести этот вопрос так: "Что могли они с этим поделать?" Круг мерцает, скользит под ногами и ведет вас к ответу. Вот они, ответы, замелькали в ответвлениях параллельных коридоров - эти ответы: Лозанна, Мадрид, Лондон, Париж, Тель-Авив - это пути спасения через бегство, это - эмиграция. А что было с теми, кто не догадался, не смог, не успел, заупрямился, наконец: это же моя земля, моя страна, здесь мое дело и мои близкие? - Их путь по экспозиции приведет в конце концов в узкий, по-ледяному стальной коридор к лестнице из крутых неудобных ступеней, которая обрывается в пустой, без пола и потолка комнате, в которой ничего, кроме мрака и холода - гибель, Катастрофа, исчезновение… Из 180 тысяч евреев Берлина в живых после падения гитлеровского режима оставалось 5 тысяч.
    В экспозиции много техники, много стекла, много черно-белой графики фотокопий - теряются отдельные судьбы, не сразу, не с ходу можешь расшифровать сюжеты собранных реликвий. Вот бело-голубое полотнище с шестиконечной звездой. Что оно тут делает в Берлине 1935 года? Оказывается, в этом году евреям запретили в праздничные дни вывешивать на своих домах и балконах германские флаги. Что ж, одна дама, привыкшая в дни праздников свой балкон украшать, сшила это сионистское знамя и вывесила его. Если бело-голубой флаг сохранился, то, значит сохранила себя и дама и ее семья, значит, вовремя эмигрировали - и вот флаг вернулся в Берлин через 65 лет.
    А вот в стеклянной этажерочке россыпь орденов и медалей. Это награды офицера-фронтовика. Комплект впечатляющий: весь набор железных крестов, в том числе "с дубовыми листьями" и прочая. Полковник-еврей, заслуживший весь этот набор отличий военной доблести, долго не мог представить, что нацистский режим в своей оголтелости может затронуть и его, но все же оскорбления и притеснения, обрушившиеся на семью, заставили принять решение об эмиграции. В витрине мы видим его фотографию, погрудный портрет человека в военной форме с "кайзеровскими" усами, и наш гид предлагает представить такую сцену: поезд подходит к швейцарской границе, и немецкий патруль начинает проверять пассажиров и особенно потрошить евреев, везущих "недозволенное" (а не дозволено ничего). И вот офицер - старший патруля требует, чтобы пожилой еврей предъявил шкатулку, которую пытается укрыть от досмотра. Тот открывает и… представляет весь этот комплект боевых наград. Офицер и солдаты патруля вытягиваются в струнку, отдавая честь еврейскому беглецу…
    Наша украинская группа, слушая эту новеллу, призадумалась. Не знаю, как у кого, а у меня мелькнула в голове сцена: год, скажем, 1978, из страны, победившей когда-то гитлеровскую Германию, уезжает еврей - кавалер орденов Славы, кровью заработанных в той самой войне. И вот идет досмотр на станции Чоп, и офицер таможни или погранслужбы находит у пожилого человека орденские знаки - да, честь отдавать он точно не будет, ордена, пожалуй, отнимет, если не похуже чего… Да ну их, эти безумные ассоциации… не то что не рядом, а и вообще не будь это все вспомянуто… Или нужно все таки вспоминать?
    Последняя экспозиция Еврейского музея посвящена "нашим". Нужно сказать, что "наши" евреи, эмигрировавшие в последние годы в Германию, называют себя горько-шутливо "секонд хэнд", то есть евреи "со вторых рук". Но сами немцы называют это явление гораздо торжественнее: "Вторая встреча". Вторая встреча Германии с евреями. Так эта стена с фотографиями и озаглавлена "Вторая встреча". Подпись поясняет, что в ходе действия программы по восстановлению довоенного количества еврейского населения в Германии уже достигнуты значительные успехи. Ну, а что на фотографиях? Все нормально, как на любом отчетном стенде: народ выпивает, закусывает, поет, произносит приветственные и благодарственные речи. Есть фотографии лирические: старики склонились над ивритским букварем, чудные большеглазые детские личики крупным планом. От "отчетных оргстендов" эту экспозицию отличает, пожалуй, большой формат и то, что не цветные эти фотографии, а черно-белые - в тон общей сумрачно-стальной гамме Еврейского музея Берлина.
    Выходишь на улицу из дверей уютного барочного фасада и идешь мимо отливающих металлом ребер странных строений: как будто выставили чехлы для огромных инструментов или выстроили ангар для новейших летательных аппаратов, а это - воплощенный в камне, бетоне и металле архитектурный символ, приют истории и судьбы евреев Германии.