Виктор Юхт

ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

    Первого декабря прошлого года в селе Овсянка под Красноярском похоронили Виктора Петровича Астафьева. До последнего инсульта он был энергичен и продолжал писать. Его "Веселый солдат", появившийся в "Новом мире" в 1998 году, был так же подробен и зол, как "Печальный детектив", но, по-моему, самое сильное в этой книге - эпиграф:
    "Боже! Пусто и страшно становится в твоем мире!"
    Н.В.Гоголь
    Вот и ушел последний участник дискуссии, наделавшей в свое время столько шуму. В мае 86-го "Наш современник" напечатал астафьевский рассказ "Ловля пескарей в Грузии", где автор, среди всего прочего, излил наболевшее: как же осточертел русскому народу кавказский торгаш! "Жадный, безграмотный, из тех, кого в России уничижительно зовут "копеечная душа", везде он распоясан, везде с растопыренными карманами, от немытых рук залоснившимися, везде он швыряет деньги, но дома усчитывает жену, детей, родителей в медяках, развел он автомобилеманию, пресмыкание перед импортом, зачем-то, видать, для соблюдения моды, возит с собой жирных детей, а в гостиницах можно увидеть четырехпудового одышливого Гогию, восьми лет от роду, всунутого в джинсы, с сонными глазами, утонувшими среди лоснящихся щек".
    Заодно досталось и "десятку еврейчат" из провинциального педвуза, и "раскосым мордам".
    Астафьеву ответил Натан Эйдельман, напомнив "главный закон российской мысли и российской словесности. Закон, завещанный величайшими мастерами, состоит в том, чтобы, размышляя о плохом, ужасном, прежде всего, до всех сторонних объяснений, винить себя, брать на себя; помнить, что нельзя освободить народ внешне более, чем он свободен изнутри (любимое Львом Толстым изречение Герцена)".
    Переписка разошлась по стране в тысячах машинописных копий, но тогда - в августе-сентябре 86-го - советским журналам было еще "слабо" ее опубликовать. Через пару лет она (вместе со статьей Юрия Карабчиевского "Борьба с евреем") была обнародована мюнхенским журналом "Страна и мир", а в июне 1990-го ее, наконец-то, напечатали в Союзе, в рижской "Даугаве".
    Десятилетие спустя никого из спорщиков в живых не осталось. Ушел Эйдельман, покончил с собой Карабчиевский, теперь и Астафьева положили в промерзшую землю. Нет и того журнала, который некогда открыл полемику сотням тысяч бывших советских граждан, не имевшим самиздатовских связей. Скорее всего, "Даугава" издается и сегодня, но выходит она уже за границей и для среднего, допустим, россиянина так же доступна как "22" или "Новое русское слово".
    Нет ни прежних споров, ни прежней страны:
    А что же есть? А есть, например, неологизм "скинхэд", по-нашему, бритоголовый. В Москве их целые банды, слаженные и дисциплинированные. Время от времени они вооружаются дубинками, кусками арматуры, идут громить кавказцев - продавцов цветов, а заодно - и всех брюнетов. Есть баркашовцы и лимоновцы, есть легион красно-коричневых листовок, газет и журналов. На харьковском книжном рынке "Протоколы сионских мудрецов" соседствуют с выразительно озаглавленной брошюркой "Сила русского удара". В переходе метро усатый дидусь хрипло рекламирует опус, вероятно, собственного сочинения: "Книга про жидiв, бiльшовикiв та голодомор, який вони зробили!" Сегодня никто на него не обращает внимания. Все спешат: кто на службу, кто - на базар. Но злоба копится, и одному Всевышнему известно, когда и где она вырвется на поверхность и слово станет делом.
    Прокурорская речь над свежей могилой неуместна. Да и в чем теперь обвинять покойного писателя? В том, что он расслышал нутряной, безъязыкий голос злобы и не постеснялся облечь его в слова?
    В 86-м еще можно было думать о "политкорректности" (хотя тогда нам это слово было неведомо). А через год грянул Карабах, дальше - цепной реакцией - Сумгаит, Таджикистан, Абхазия, Приднестровье: Пролилась первая кровь, и уже никто не беспокоился о том, что чьи-то слова способны кого-то задеть.
    Чуда не произошло. Почил в бозе "союз нерушимый" вместе с пролетарским интернационализмом и самой передовой идеологией. Рухнула "империя зла" и тюрьма народов. Только стало ли этим самым народам легче? Те узы, что завязывались 50, 100, а то и 150 лет назад, распутывать еще не одному поколению.
    Астафьева похоронили 1 декабря, а ровно через 10 дней НТВ любезно напомнило: семь лет назад, 11 декабря 1994 года, началось вторжение в Чечню. "Восстановление конституционного порядка" обернулось новой кавказской войной. То, что начиналось ловлей пескарей, завершилось большой кровью.
    Двадцатый век закончился. Война продолжается
    И по-прежнему еще ничего не решено.