Константин Кикоин

ОБЕТОВАННЫЕ НИЗКИЕ ЗЕМЛИ

     
     Подлетая в сгущающихся летних сумерках к этой стране со стороны моря, вы видите перед собой ровную линию песчаных дюн, уходящую за горизонт вправо и влево. Чуть отступя от берега, россыпи городских огней образуют почти непрерывную полосу, которая повторяет береговую линию и кое-где выходит к кромке моря. За несколько минут самолет пересекает светлую полосу и слабо освещенное пространство за ней и вскоре приземляется в международном аэропорту. Порт этот находится примерно на полпути между двумя столичными городами страны, чуть ближе к неформальной "светской" ее столице. Аэропорт Бен-Гурион? Нет, нет, он отзывается на хриплую кличку Схипхол. Вы приземлились в Северной Голландии, одной из 12 провинций страны, название которой на разных европейских языках означает одно и те же: Niederlаnde, The Netherlands, Pays Bas, Neerlandes - Низкие Земли.
     Если на минуточку забыть про тебя, Иерусалим, то сходство географических реалий двух стран простирается весьма далеко. У нас Гуш-Дан - скопление городов в центре страны, вытянутое вдоль берега от Хадеры до Бат-Яма, и загибающееся от моря в сторону Гедеры. У них - Ранстадт, такое же скопление прибрежных городов и городков от Хаарлема до Роттердама, загибающееся от моря в сторону Дордрехта. У нас отдаленный крайний север - Галилея, у них - Фрисландия. У них отдаленный крайний юг - Маастрихт в предгорьях Арденн, наш дальний юг - Эйлат на пороге Африки. Морское побережье и у нас и у них - дюны. Песочек в дюнах одинаково мелкий, но только цвет их моря - от серого до серо-зеленого против нашего зелено-изумрудного.
     Но если не забыть про тебя, Иерусалим, то где голландцы и где евреи? Низкие Земли утратили почти всех своих евреев в огне последней мировой войны. Местные чиновники со свойственной им голландской аккуратностью заносили в подробные реестры всех жителей своих городов и городков, так что палачам оставалось взять эти списки и проехаться по адресам. Что и было исполнено с немецкой тщательностью... Кажется, что только и осталось в Нидерландах евреев, что в тамошних музеях на картинах и офортах Рембрандта, избравшего своим последним местожительством дом на Йоден-бреестраат напротив внушительной Португальской синагоги в ныне не существующем еврейском квартале.
     История, однако, горазда на неожиданные, но поучительные параллели. Все знают или слышали про "золотой век", в который Нидерланды вступили, выстояв в жестокой 80-летней войне с могущественной испанской империей Габсбургов и завистливыми ближайшими соседями. Но что помогло им выстоять помимо национальной крестьянско-рыбацко-бюргерской упертости? Об этом речь в настоящей статье.*
     
     _{* При написании этой работы автор широко пользовался материалами, собранными и осмысленными в монографии S.Schama The Embarrassment of Riches, Fontana Press, 1987.}
     
     Нидерланды и народы, их населявшие, со времен античности существовали как-то особняком от остальных европейцев. Голландцы возводили свою национальную мифологию к батавам, населявшим дельту Рейна во времена римских завоевательных походов в Северную Европу. Батавы, в отличие от соседних туземных племен, показали себя доблестными воинами как в союзе с Римом, так и в восстании против него (знаменитый "заговор Цивилиса"). Практичные римские полководцы предпочли не облагать батавов поборами и налогами, как другие побежденные племена, а привлечь их на военную службу. Батавы храбро воевали на всех границах империи, и со временем вся пассионарная часть племени полегла в бесконечных имперских походах и междоусобицах. Те же, кто остался в междуречье, растворились в среде окрестных франкских племен. Но подкрепленная сведениями из Тацитовых "Анналов" легенда о древних воинственных жителях Низких земель, не склонивших головы перед Римом, сохранилась в исторической памяти голландцев.
     Во времена развитого феодализма Нидерланды тоже радикально отличались от своих соседей. В нормальных европейских странах феодалы сидят в своих замках, имея в вассальной зависимости дворянскую конницу, и тягаются друг с другом за сферы фискального и военного влияния, а бурги призывают этих владетелей с их дружинами на защиту своих стен и привилегий в случае внешней угрозы. Но Низкие земли - это заливные луга, болота, озера, полдеры, все они находятся ниже уровня моря, сообщение между городами идет преимущественно по рекам и каналам, а сухопутные дороги в основном проложены по дамбам. Владетельному графу с его конницей развернуться решительно негде. Поэтому феодальная знать в этих землях никогда не имела серьезного политического веса, в отличие от городского патрициата.
     Так и сложилось, что жизнь в Низких землях, еще в те времена, когда они были окраиной лоскутного Бургундского королевства, заметно отличалась от modus vivendi ближних и дальних соседей. Проживание на неудобьях Европы означало повседневную борьбу за существование со свирепой водной стихией, которая нависала над плоской, хотя и отменно плодородной, равниной и периодически обрушивалась на нее штормовыми осенними ночами, прорывая возведенные всем миром земляные и каменные дамбы. К тому же, приняв Реформацию в ее радикальной кальвинистской версии, голландцы противопоставили себя и оплоту католицизма Испании, к тому времени прибравшей к рукам Бургундские владения, и набиравшей силу Франции, в которой гугеноты постепенно оттеснялись на периферию, и даже своим соплеменникам из зажиточной Фландрии.
     Фанатичный католик и непреклонный строитель имперского порядка Филипп II Габсбург никак не мог потерпеть отклонения от заведенного им мироустройства даже в самом дальнем уголке доставшейся ему по наследству державы. Он энергично принялся приводить нидерландских бюргеров, рыбаков и крестьян к стандарту, выработанному в Эскуриале и Мадриде. Если не получалось по-доброму, то он, не обинуясь, действовал огнем и мечом. А по-доброму с голландцами почему-то не получалось. Жестоковыйный народец никак не был готов к установлению жестких универсальных порядков, принятых в феодальной абсолютистской Кастилии, на своих с великим трудом отбитых у Северного моря и тщательно ухоженных землях. Города не желали поступиться своими привилегиями, кормить орды наемников и отдавать львиную долю доходов от торговли в бездонный королевский карман, кальвинистская церковь была тверда в противостоянии с"папистским идолопоклонничеством", сельские жители, рыбаки и крестьяне, были немногословны и себе на уме.
     И вот, выдержав начальный жестокий натиск и отогнав к исходу 1572 года в результате первого раунда войны за свою свободу испанцев на юг, на другую сторону дельты Рейна-Мааса, жители отколовшихся от Испанских Нидерландов провинций (тогда их было семь) оказались в странном положении. Защитив свою свободу, они как бы вновь завоевали земли, на которых жили искони, и должны были начать свою историю почти с чистого листа. К тому же семь объединившихся провинций волею исторических судеб оказались страной иммигрантов. На северный берег Рейна хлынул поток беженцев - протестантов из богатой и более "европейской" Фландрии, которые у себя на родине подвергались погромам и религиозным преследованиям. Реформисты, бежавшие из разгромленного войсками Альбы Антверпена, тогдашней культурной и торговой столицы Фландрии, поддерживали дух сопротивления жителей северных провинций и активно способствовали формированию национального самосознания и культурной самоидентификации вновь образовавшейся республики.
     Однако новую инкарнацию жителям Низких земель пришлось сотворять из старых ингредиентов. Причем ближайшее "бургундско-испанское" прошлое для этих целей никак не годилось. Тогда-то голландцы и вспомнили про свои утерянные колена - полумифических предков-батавов, имевших "исконное" право на эти земли.
     Соединение двух источников - истории легендарной Батавии, извлеченной из Тацита просвещенными гуманистами, и Ветхого Завета, истово почитаемого ревностными кальвинистами, дало неожиданный результат: народ Нидерландов привык сравнивать себя с евреями, отвоевавшими Землю обетованную у язычников на основании завета, некогда заключенного с их героическими предками. Истинно верующие отстояли свой Сион в беспощадных битвах с Амалеком. Герои войн против папистской Испании и ее союзников, Эгмонт, Хоорн, адмирал Тромп, сравнивались с библейскими персонажами - Гидеоном, Самсоном, Давидом... Штатгальтер Виллем Молчаливый вывел свой народ из испанского пленения подобно тому, как некогда косноязычный Моисей вывел из плена египетского свой народ. Сто пятьдесят тысяч новых жителей Нидерландов в самом буквальном смысле оставили на покинутом юге горшки с мясом, пересекли глубокие воды Рейна и обрели Землю обетованную, текущую млеком, пивом и селедками. Потому они склонны были читать книгу Исхода не только как историческое предание, но и как часть истории собственного племени. Да и некоторые эпизоды войны с испанцами прямо-таки просились в эту книгу.
     Летом 1574 года город Лейден оказался в безнадежной ситуации. Герцог Альба обложил его осадой с трех сторон. В тылу у лейденцев были только прибрежные дюны и Северное море. Собственного гарнизона у города не имелось - только слабо вооруженная милиция, состоявшая из лейденских бюргеров, способных держать оружие. Соседний Хаарлем уже был взят испанцами. Отчаянная ситуация, сложившаяся в центре Голландии, заставила Виллема Оранского прибегнуть к крайней мере - частично разрушить дамбы на Эйсселе. Хлынувшая в проломы вода превратила Гауду, Роттердам и другие города юга в острова, но до Лейдена этот рукотворный потоп не добрался, так что флотилии Виллема не могли прийти городу на помощь... И тогда в середине сентября разразился сильнейший шторм, воды ближнего озера Haarlemmermeer* вышли из берегов и смыли фараоновы войска! У голландцев возникла даже своя Агада, составленная Адрианом Валериусом - Nederlantsche Gedenck-Clanck (Нидерландский гимн поминовения) - богато иллюстрированная компиляция истории порабощения и освобождения в прозе и стихах, чтение которой сопровождалось пением и танцами. Хлеб и селедка как пища избавления замещали мацу и карпас.
     
     _{* Нынче это озеро почти полностью осушено, и аэропорт Схипхол занимает его западную часть.}
     
     Этот сионистский проект активно разрабатывался государственными мужами, историками и художниками, литераторами и клириками. Виллем Молчаливый ссылался на нерушимый союз со Вседержителем, который неизмеримо важнее, чем земная лояльность испанскому королю. Кальвинистский проповедник Якоб Лудиус, задавшись вопросом, как так получилось, что маленькие слабосильные Нидерланды одержали верх над всеми своими врагами на земле и на море, объяснял это единственно тем, что был заключен вечный Завет между Богом и его земными детьми - голландцами. Гуго Гроций, знаменитый голландский юрист, теолог, философ и поэт, внес основополагающий вклад в создание патриотической версии истории батавов, препарировав соответствующим образом римские источники. Периодически созывавшиеся племенные сходки батавов он провозгласил прообразом ассамблей (staten), управлявших делами семи провинций в современных ему Нидерландах. В эпизоде с Цивилисом, сбрившим бороду и коротко остригшимся перед тем, как заключить перемирие с Римом, Гроциус усматривал очевидные параллели с Самсоном... Обширная галерея исторической живописи, витражи в соборах, богато иллюстрированные гравюрами сборники историй о недавних войнах и стародавних легенд обряжали голландцев в одежды древних иудеев, боровшихся за обретение земли ханаанской. А национальный поэт голландцев Йост фан Фондел через три года после исторического перемирия с Испанией 1612 года, обозначившего конец очередного этапа борьбы за независимость, сочинил эпическую поэму Passcha (Песах, как легко перевести), завершающий раздел которой так прямо и назывался: "Сравнение между Спасением Сынов Израиля и Освобождением Соединенных Провинций Нидерландов". В горестном Исходе 1585 года из Антверпена участвовали его родители.
     У еврея, читающего эту главу истории Нидерландов, неминуемо должно возникнуть предположение о филосемитизме голландцев, проистекшем из сей исторической аналогии. Ничего подобного, однако, в сознании жителей Низких земель не возникало. Они никоим образом не ассоциировали воображаемых библейских евреев с юркими и предприимчивыми ладиноговорящими потомками иберийских марранов, сновавшими по амстердамской Синт Антонис-бреестраат и окрестным переулкам. По их понятиям, ветхозаветные евреи более походили на легендарных древних батавов, исконных жителей Низких Земель. И нечего тут примазываться.
     Признаем, что у жителей Низких Земель было немало оснований считать себя преемниками библейских сынов Израиля. А что по этому поводу думали их соседи в Англии, Франции, германских княжествах? Они, в сущности, соглашались с такой идентификацией, правда, в несколько иной формулировке - они не такие, как мы. Во всех нормальных странах власть принадлежит суверенным владетелям, князьям, королям или императорам, которые получили ее непосредственно из рук Вседержителя. У этих же страной заправляют Генеральные штаты - парламент, состоящий из худородных негоциантов и прочего городского сброда, а вместо властительного помазанника Божия какой-то штатгальтер, имя которого еще поди отыщи в родословных книгах. У нас опора королевской власти - дворянство, для которого честь и военная доблесть превыше всего. А у них у всех на уме одно - презренная польза, которую они искусно извлекают и из своей плодородной почвы, и из постоянных ветров, и из своего умения плавать по морям и заключать торговые сделки. Одно слово - болотные люди. Пока они копались в своих болотах, мариновали селедку в приморских городках и занимались мелкой местной коммерцией, над ними можно было добродушно посмеиваться. Но видеть разбогатевших и успешно торгующих по всему христианскому миру обитателей Низких земель, выбившихся с нашей же помощью из грязи в князи, невыносимо для верноподданных британской или французской короны. К тому же победить их на поле боя почему-то никак не получается. Скорее всего, именно потому, что они не такие как мы. Кроме того, они возмутительно хорошо живут! В нормальных странах крестьяне каждый второй-третий год пухнут с голода и мрут как мухи, мясо на столе видят раза два в год по большим праздникам, а у этих даже в бедных северных провинциях у мужика на завтрак каждый день свежий хлеб, кувшин молока, добрый шмат масла и этот ихний ядреный твердый сыр. А городской мастеровой, заключая с хозяином договор о найме, оговаривает специально, чтобы лососем его кормили в обед не чаще трех дней в неделю. Мяса ему подавай!
     По правде говоря, позднефеодальная Европа эпохи барокко была не так уж щепетильна в вопросах дворянской чести и не столь уж равнодушна к презренному металлу. Министр французского короля мсье Кольбер и министр испанского короля граф Оливарес были горазды приумножать королевскую казну, не забывая о собственном кармане. Только в своих финансовых предприятиях они были гораздо менее успешны, чем эти голландские выскочки. И "классовые" чувства, которые они при этом питали к удачливым конкурентам, предвосхищали ту смесь злобы и зависти, которую через пару веков будут испытывать высокородные прусские юнкеры времен кайзера Вильгельма к удачливым еврейским финансистам Берлина и Вены. Широкополые круглые шляпы и черные камзолы амстердамских негоциантов раздражали благородных кавалеров не меньше, чем цивильные сюртуки и воротнички, подпиравшие гладко выбритые щеки еврейских оптовиков и банкиров злили немецких аристократов, не затруднявшихся в конце просвещенного и цивилизованного XIX века прозревать под этими сюртуками старозаветные лапсердаки.
     Первые сто лет независимых Нидерландов - это время почти непрерывных войн. Даже после победного завершения в 1648 году многолетней тяжбы с Испанией чаемое мирное время не наступило. Сначала англо-голландские войны за свободу торговли на морях, затем война с Луи XIV и его грозными полководцами принцем Конде и маршалом Тюренном. Но характерно, что, никогда не уклоняясь от военных столкновений, голландцы четко различали войны "праведные" и "неправедные" и даже лучших своих генералов и адмиралов отнюдь не обожествляли. В республике не было воздвигнуто ни одного конного памятника. Герои войн с Амалеком - прежде всего голландцы, а уж потом ратоборцы. Даже одержав сокрушительную победу над грозным врагом, с ним стремились договориться по-хорошему, как, например, в морской войне с англичанами 1652-1657 гг. Военное счастье склонялось то на одну, то на другую сторону, но дерзкий рейд адмирала де Рейтера, внезапно появившегося с флотилией из восьми (!) кораблей в устье Темзы, привел англичан в полное смятение. Евреям - sorry - голландцам удалось поджечь английский флот, стоявший на якорях в Мидуэе, захватить и увести с собой флагманский корабль Royal Charles, а через некоторое время совершить еще один рейд в Грейфсэнд на глазах у англичан, толпившихся на берегах своей Темзы. После этих унизительных для английской короны событий в Бреде был подписан мирный договор, в котором Нидерланды настояли всего лишь на сохранении status quo на морских путях из Суринама и Молуккских островов и уступили Англии Ямит - sorry - Новый Амстердам с прилегающими землями (будущий Нью-Йорк и его окрестности вплоть до штата Делавэр). Мир и свобода торговли дороже территорий, которые трудно, дорого и политически накладно удерживать.
     На волне своего "золотого века" обитатели Низких Земель сумели продержаться, пока длилось их военное противостояние с тогдашними великими европейскими державами. По окончании войн за испанское наследство на Низкие земли снизошел мир, продолжившийся вплоть до наполеоновского передела европейского пространства. За этот почти столетний временной промежуток Нидерланды постепенно превратились в благополучную европейскую страну, отличавшуюся от соседей главным образом удивительной благоустроенностью чистеньких уютных городков, неслыханной свободой предпринимательской инициативы, политических мнений и отсутствием какой бы то ни было цензуры над печатными изданиями. В этой маленькой стране находили прибежище и для себя, и для своих диссидентских сочинений инакомыслящие из соседних королевств и княжеств.
     В наше время никому не приходит в голову считать голландцев каким-то исключением среди других европейских народов. Каналы, дамбы и ветряные мельницы есть и в соседних прибрежных странах. Умение делать деньги из воздуха и воды, а также демократические свободы стали достоянием многих стран первого мира, входящих в благополучный "золотой миллиард". Осталась, конечно, национальная история Низких Земель, но она записана на языке, не слишком известном в окружающем мире.
     
     Ну что же, люди есть люди во все эпохи. Отношение к не таким, как мы, было выработано еще в пещерные времена и не сильно изменилось с той доисторической поры, несмотря на приливы и отливы сменявших друг друга цивилизаций. А вот умение быть не такими, как все, было даровано лишь немногим избранным народам. Евреи гордятся тем, что пронесли это умение, данное их ветхозаветным предкам свыше, сквозь неисчислимые перипетии истории античного мира, средних, новых и новейших веков. Но случилось так, что еврейская история помогла обрести свою историческую судьбу небольшой, но стойкой нации, которая, кстати, первой из европейских стран предоставила полные гражданские права своим евреям, хотя эти лапсердачники на вид были совершенно не похожи ни на своих библейских праотцев, ни на легендарных батавов, некогда населявших Низкие Земли. А мирные времена на своей обетованной земле для евреев все еще не наступили.