Абрам Торпусман

     Русскоязычное еврейство - этническая общность, ярко проявившая себя деятельностью и именами в ХХ-ХХI веках. В конце первого десятилетия нового века ясно, что этот этноязыковый феномен обречен, дальше текущего столетия его существование не предвидится. Наши потомки станут либо ивритоязычными израильтянами, либо - в ограниченных временных рамках - англоязычными американскими (еще какими-то) евреями. Потомки тех, кто останется в пределах бывшей советской империи, неизбежно вольются в русский народ, на порядок в меньшем количестве - в состав украинского, грузинского, молдавского и других народов.
     Сегодня русскоязычное еврейство живет, цветет и очень активно интересуется своими корнями. Корни эти - в городах бывшей черты оседлости, то есть на территории нынешних Украины, Белоруссии, Молдовы, Прибалтики. В городах и местечках говорили на идише. Практическим выражением интереса к корням стала получившее широкое распространение литература жанра "еврейское краеведение Российской империи". Первой и образцовой книгой этого жанра явилась книга "Евреи Петербурга" Михаэля Бейзера, посвященная, правда, не черте оседлости, а столице империи. Впервые эта работа публиковалась в самиздате 70-80-х годов прошедшего века. Позже, дополненная и расширенная, она выдержала несколько изданий на русском, английском и иврите.
     Сузим взгляд до белорусского региона. В самое последнее время на русском языке вышли прекрасные монографии, посвященные истории евреев отдельных местностей и городов. Это, прежде всего, монография Аркадия Зельцера "Евреи советской провинции: Витебск и местечки, 1917-1941 гг.", Москва, 2006 г. и Альберта Кагановича "Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии", Иерусалим, 2007 г. Самой значительной из них, в том числе и по объему (800 с. + 48 с. илл.), является книга, о которой пойдет речь.
     Автор рецензии не потомок туровчан, то есть лицо незаинтересованное. Работа Леонида Смиловицкого является примером кропотливо собранного и тщательно обработанного труда.
     Туровских евреев было не так много. Перепись 1897 г. зафиксировала в этом затерянном в белорусском Полесье городке 2252 еврея или 57,3% общего населения Турова - максимальное количество за всю историю его существования. Сегодня от наших соплеменников в Турове осталась всего одна семья Флейтманов. В этой связи знаменательным является стихотворение Геннадия Шляпинтоха, проживающего в Чикаго, "Нет евреев…" (мы знакомимся с ним в приложении книги).
     Выходцы из Турова бережно хранят ностальгические воспоминания о родном городке. В начале прошлого века в Соединенных Штатах действовали, как минимум, пять их организаций и два землячества, в Детройте и Нью-Йорке (см. раздел "Эмиграция", с. 218-254). При этом стоит отметить, что в еврейском фольклоре, насколько я знаю, Туров "засветился" только один раз, и не очень благожелательно. Бытовал каламбур: "Эр из мешуге?" - "Нейн, эр из ме-Турев!" (Он сумасшедший? - Да нет, он из Турова). Сочетание "ме-Турев" произносится точно так же, как прилагательное "метуреф" (бесноватый), а местечковые хохмачи шутки ради отца родного не щадили.
     Монография Смиловицкого освещает жизнь и быт туровчан очень основательно и разносторонне. Если, к примеру, кто-то поставит задачу выяснить, насколько верна фольклорная репутация жителей Турова как людей неуравновешенных, то легко убедится, что приведенный каламбур - из области чистых художеств, не более того. Так, из раздела "Медицина" (с. 181-191), отражающего реалии до 1917 г., мы узнаем, что Туров не обходили стороной инфекционные болезни: оспа, скарлатина, брюшной тиф, корь и дифтерия. В советское время (раздел "Здравоохранение", с. 386-398) власти были обеспокоены здесь вспышками малярии и туберкулеза, болезнями глаз. Однако это не должно оставлять у читателя впечатления, что Туров был рассадником болезней на Полесье. Наоборот, из книги следует, что водная стихия (весной и осенью разливы рек составляли многие километры) и нетронутые леса, окружавшие Туров, благотворно сказывались на повседневной жизни. Евреи-полещуки долго оставались сильными и выносливыми, а столетний возраст не считался редкостью. Этому помогали лесной воздух, мясная и рыбная пища, малодоступная в других местечках черты оседлости.
     Может быть, имеет смысл подойти к вопросу о "бесноватости" с другой стороны, исследуя местные особенности хасидо-миснагедского противостояния? Здесь и в самом деле можно обнаружить нечто интересное. В начале октября 1882 г., в субботу пополудни, хасиды, следуя с песнями и плясками из Карлинской синагоги, выбили стекла в доме одного из миснагедов. Потом они направились уже в белорусскую часть городка, где продолжили бурное веселье, что вызвало неудовольствие христиан. Двоих (надо полагать, самых шумливых) евреев свели в полицейский участок, где те отсидели три дня. Зато когда забияк освободили, их друзья на радостях собрались в бейт-мидраше, пили водку и веселились ночь напролет (с. 82). Нет, и в этом случае все в порядке вещей: хасиды - они и есть хасиды.
     Не будем пересказывать остальные сюжеты книги. В ней подробно излагается и анализируется проявления социальной, культурной, духовной, экономической жизни евреев не только Турова, но и всего Мозырского Полесья. С интересом читаются главы, посвященные религиозной жизни, устройству синагог (в Турове их было четыре) и выборам раввинов, еврейскому традиционному образованию. Информативны главы о ярмарках, коробочном сборе, работе волостного суда, наборе еврейских юношей в рекруты, рыболовстве, борьбе с пожарами и т.д.
     Мы узнаем о еврейском быте и особенностях местечек, окружающих Туров: Давид-Городок, Скрыгалов, Копаткевичи, Корма, Петриков, Подобрянка, Наровля, Лахва, Ленин, Хойники, как и еврейские деревни - Антоновка, Редька, Ситня, Черемошня и др.
     Обстоятельно рассказано о деятельности политических партий (от возникновения - до полного запрета и искоренения большевиками). О "трех российских революциях", об эмиграции (в том числе и сионистской), о гражданской войне и погромах, о ломке социальной структуры местечка в годы сталинских пятилеток, о переселении в Крым и миграции в большие города, о репрессиях и трагедии Холокоста, вооруженном сопротивлении в партизанском движении и рядах Красной Армии, жизни в эвакуации, о восстановлении в послевоенный период, попытках возродить еврейскую общинную жизнь и о многом другом.
     В целом, схема, которой придерживался Л.Смиловицкий, излагая свою концепцию событий, следующая: Северо-Западный край Российской империи - Минская губерния - Мозырский уезд и только потом Туров. Жизнь евреев обширного и самобытного Полесского региона за почти два столетия показана не сама по себе, а в тесной связи с белорусами, что делает ее неотъемлемой частью истории Белоруссии.
     Охватить столь широкое историческое полотно стало возможно, только опираясь на разнообразную источниковедческую базу. Автор широко использовал архивные материалы, статистические сборники, периодическую печать, воспоминания выходцев из Турова и их потомков (большинство из них записано самим автором).
     Книга прекрасно иллюстрирована. В оформлении обложки (твердый переплет) использованы уникальные дореволюционные и довоенные фотографии жителей Турова, а для заставок начала глав - линогравюры С.Юдовина и М.Малкина, а также рисунки М.Аксельрода. На форзацах книги читатель найдет карты: "Великое княжество Литовское" (Радзивилловская карта), Амстердам, 1613 г. и "Гомельская область" 2008 г. Монография снабжена профессионально (и творчески!) исполненным научным аппаратом: словарем терминов и понятий, словарем сокращений, списком библиографии и источников, именным и географическим указателями. Сноски даны постранично и развернуты - не только указывают на источник, где автор почерпнул те или иные сведения, но многое объясняют и дополняют.
     К достоинствам книги я бы отнес и язык повествования: без варваризмов и новомодных изысков, доступно и кратко, с хорошо сформулированными выводами.
     Оценивая весьма позитивно монографию Леонида Смиловицкого, перейду к недостаткам и спорным моментам: крупные достижения, к сожалению, не обходятся без недочетов.
     Общий недостаток большинства корпуса книг, посвященных теме еврейского краеведения, определяется тем, что поколение исследователей после сталинских преобразований лишены знания идиш - фактически единственного языка в местечках - и нечетко разбираются в деталях еврейского быта и религиозного уклада. Л.Смиловицкий испытывает те же трудности, что и его коллеги-сверстники.
     Основная претензия к автору: в списке источников он обоснованно ссылается на сотни книг, статей и периодических изданий (на нескольких языках), на архивные материалы (и это превосходно). Однако, где ссылки на общинную летопись - пинкас, который велся каждой еврейской общиной? Надо полагать, что Туровский пинкас не сохранился, был уничтожен в сталинские времена либо по приказу властей, либо по собственной инициативе кого-то из еврейских активистов - от страха. Он мог быть уничтожен и в годы нацистской оккупации. Только трудно избавиться от впечатления, что автор книги Туровский пинкас и не искал. А вдруг он сохранился и дожидается своего исследования? Тогда монография нуждается в серьезном обновлении. Если пинкаса уже нет, то не хватает главы (или хотя бы странички) о его поисках и судьбе.
     Другой недостаток книги в отсутствии указания, когда именно евреи впервые появились в Турове. Вскользь отмечено, что в 1765 г. в городке проживало 316 евреев (с. 15). Неужели это и есть намек на первое упоминание туровских евреев в письменных источниках? Разумеется, нет. Такое количество еврейских жителей к указанной дате предполагает, что евреи жили уже в Турове не одно десятилетие, имели собственное кладбище и синагогу. Но разве подобные расчеты должен делать читатель, а не автор?
     Спорным представляется и построение отдельных глав книги. Леонид Смиловицкий совершенно прав, рисуя историю еврейского Турова на широком фоне Мозырского Полесья. Но это обязывает всякий раз отчетливо определять границы общего и еврейского краеведения. Тогда можно было избежать досадных двусмысленностей. Приведем пример. В разделе "Подсобные промыслы" (с. 62) первым фигурирует охота. Насколько мне известно, евреи Белорусского и Украинского Полесья охотой не промышляли. Во-первых, по правилам кашрута, убитых животных и птиц нельзя употреблять в пищу. Во-вторых, евреям не разрешали носить оружие. Сначала запрет ввели польские власти после Хмельнитчины, а потом он был ужесточен по инициативе русской стороны как следствие событий 1831 и 1863 гг. в Царстве Польском и Северо-Западном крае Российской империи. Пушной промысел был дозволен разве что сибирским евреям. Если были выявлены документы о том, что туровские евреи охотились, то это очень интересно и следовало обязательно оговорить. В противном случае не хватает ремарки: "Евреи охотничьими промыслами не занимались".
     Не буду останавливаться на других ошибках, они относятся к разряду мелочей (опечаток). Досадным выглядит лишь отсутствие в списке библиографии (раздел "Энциклопедии") записи о Краткой еврейской энциклопедии на русском языке (11 тт., Иерусалим, 1973-2004 гг.). Между тем, Л.Смиловицкий, житель Иерусалима, неоднократно обнаруживает на страницах своей книги знакомство с этим изданием и, соответственно, ссылается на его тома.
     Последнее замечание относится к разделу "общее краеведение" - происхождение топонима "Туров". Автор сообщает, что имя Тур варяжского происхождения, но, поскольку ни один из 400 древнерусских городов, упоминавшихся в летописях, не был назван именем варяжского князя, то академик А.А.Шахматов предположил, что летописное сообщение о князе Турова родило легенду, призванную объяснить происхождение названия города (с. 24). В 1989 г. мне удалось показать, что город Олевск, основанный в IX веке километрах в двухстах от Турова, ныне Украина, получил-таки название от варяжского личного имени Олев (А.Торпусман, "Антропонимия и межэтнические контакты народов Восточной Европы в средние века" // Имя - этнос - история. Институт этнографии АН СССР, Москва, 1989 г., с.65). Варяжское происхождение названия "Туров", на мой взгляд, вполне вероятно.
     Испытываю белую зависть к потомкам жителей Турова и других местечек Мозырского Полесья. Еврейская история городов Коростень, Новоград-Волынский (Житомирская область Украины), Корец (Ровенская область), где я и мои предки жили, пока не написана. Уверен, жанр еврейского краеведения бывшей Российском империи пополнится в ближайшие десятилетия новыми интересными работами. Позитивный опыт книги "Евреи в Турове" будет учтен будущими исследователями.