Илья Кутузов

     1
     
     Я хочу предварить эту историю маленьким рассуждением о чудесах. Пышно обставленные чудеса всегда привлекают интерес, ведь своя жизнь может казаться и бедной и серой, и сильна охота подглядеть богатое убранство или лихие обстоятельства. Но нелепо путать масштаб события с его глубиной, пусть такая путаница и происходит повсеместно: нас так легко не купить, чудо не всегда является толпе. Иное чудо обнаруживает себя через события простые, не обрамленные грохотом литавр и прочей масштабной мизансценой. А иной раз надо сначала внимательно рассмотреть участников событий: что-то дозволено быку, что-то Юпитеру, но сразу ли поймешь, кто бык, а кто бог? Поэтому прежде я представлю героев, как я их увидел в те былинные времена, когда сотовый телефон был роскошью, над тель-авивскими стройками румынских флагов реяло больше, чем израильских, и никто еще не ждал, что рядовой программист вдруг станет получать достаточно, чтобы ежегодно летать в Таиланд кататься на слонах. Нестрогий стиль повествования я выбрал тоже не по прихоти, а для того, чтобы у вас не создалось впечатления, будто вы читаете инструкцию по употреблению утюга. Да и не ляпом ли ляжет трубный глас там, где события сами по себе исподволь ткут кружево изысканнее Брабанта? Дорогой мой Читатель, я представляю вам рассказ о скромном чуде. Будьте уверены - ваше терпение окупится сполна.
     
     2
     
     Когда-то Андрей и Боря снимали напополам жутковатую квартиру на первом этаже в районе Атиква. Если кто не знает, это значит Надежда; а живут там, ну, скажем, не только торчки. Пойдешь перечислять, где в Тель-Авиве живут не только торчки - начать, конечно, надо именно с района Надежды. Исторически так сложилось. А я исторически оказался соседом Бори по следующей его квартире, в районе, где торчки тогда еще только-только селились. Не то, что сейчас; ну да чего там говорить про сейчас. Каждый тут кивнет и сделает мину такую - "он будет мне рассказывать". Не буду.
     Нам же подавай историю в хронологическом порядке, да еще, чтобы по мотивам реальных событий, или с намеком на реальных людей. Тут слушателя за уши не оттащить (а читателя - за глаза, если бы норматив позволял так выражаться). Стоит истории оказаться выдуманной, она для многих как бы теряет ценность, и мало для кого приобретает. Фактом, я бы сказал, выдуманности. И этот, значит, контраст, он между Андрюшей и Борей был во всем.
     Ну, Борьку-то я знаю сто лет, а с Андреем через него познакомился, и совершенно я оторопел, потому что таких мороженых я еще не встречал. Потом выяснилось, что Андрей не так прост, но первое впечатление было - да кто же это человеку так хвост-то отдавил прямо! Говоришь ему "привет", а он шарахается от тебя в свою комнату, закрывает дверь и там полчаса ржет. Пока меня Боря не просветил, я совсем не понимал такую реакцию. Но Боря мне сказал, что Андрей как раз перечитывает главу "О выращивании и употреблении пантагрюэлевки", и я несколько успокоился.
     Несколько - потому что! Сидите вы со старым другом, например, пьете типа чай. И тут, силой своего воображения представьте, входит на кухню призрак: худющий, жилистый, высокий, шевелюра качается, глаза выпученные горят зеленым пламенем; тело как-то криво присаживается, набивает пантагрюэлевкой "Казбек", тремя затяжками его употребляет и сидит. Молча. А потом - хвать кулаком по столу бодро так: "Лучшее, что мои родители могли сделать для меня - это развестись до того, как они меня зачали!!!" - и снова в свою комнату шмыг! Дверь - шарах!
     Вот вы дальше чай-то и пейте себе спокойно после такого дивертисмента. Я Борю спросил, что там за родители, а он мне - ничего родители, в самый раз, четыре поколения питерской профессуры, пей чаек, вот тебе пряник. О'кей, пряник, а из комнаты Андрея: "Ха-ха-ха! Ры-га-га-га-га!"
     Боря совсем другой. Кряжистый, среднего роста, неторопливый, такому бы в полиции работать, его бы любой жулик испугался; но Боря простой восточный программист: надо Львом Толстым смеется, Пелевина зовет слесарем, Сорокина книжку своими руками пустил на растопку шашлыков при мне, над японскими писателями даже не иронизирует, а открыто говорит: они вообще все одинаковые с XV века. То любуются сакурой, то не любуются, и в обоих случаях у них хандрец.
     Но я не назову Борю снобом! Сноб тебе всегда скажет только "Фу, не нравится" - а Боря по делу объяснит, что именно ему не нравится, и почему, и назовет, что может быть или лучше, или просто по-другому. И еще: пойди, найди, чего снобу понравится, а Боря вам не станет заселять ум своей значительностью. И ни на кого влиять Боря не стремится, и никого контролировать ему не надо для счастья. Поэтому Боря программист, а не сисадмин.
     Можно было бы предположить, что Боря ценит рассказы о реальном, а Андрей - о вымышленном? Напрашивается вроде. Но тут потоньше грань оказалась. Как бы… Боря реальность видит, а у Андрея о ней - представления, и чего он не представляет, того может и не заметить. Андрей вообще художник, и в тот период писал картины с утра до утра.
     Я же как вписался, я агент, продаю всякое искусство, и Боря меня для этого-то с Андреем и знакомил, чтобы я его картины пристроил кому покруче. Забегая вперед, скажу, что мне это удалось, а забегая еще дальше, скажу, что это не имеет отношения к сути дела. Важно, что самому Андрею его картины не нравились, а не писать их он не мог. Родился, говорил, для этого. Вот так родители и разъяснились.
     Так да, жутковатая квартирка. Первый этаж сам по себе для жизни в Израиле не предназначен. Шум, конечно. Тараканы - пожалте. Кошки - не отвадишь. Торчки под окнами - тот еще цирк. А у моих друзей еще и канализация во дворе регулярно забивалась, выливалась и распространялась. Надежда, мой компас земной, только спирт из тебя кто-то выпил. Пройдитесь по Атикве, там столько надежды у прохожих в глазах, в самых зрачках, в черноте этой математической, вам сразу жить захочется в тысячу раз сильнее. И вот зайду к ребятам, а Боря там рассказывает Андрею, чего на улице подсмотрел, и весело ему, а Андрей - "Как ты так с людьми можешь? Я бы уже давно за пулемет схватился". Настоящий художник.
     Это не только мы с Борей осознали, что Андрей настоящий художник. Нас поддержала и Академия искусств "Бецалель" в Иерусалиме. С третьего захода они Андрея все же приняли студентом на отделение визуальной коммуникации. Есть такие особые слова: по-моему, их пишут на вывесках спецом, чтобы ни за что не отвечать в случае чего. Не, искусству мы не учим. Вот какой визуальной манерой сообщение передать - пожалуйста.
     В принципе, здесь есть некая голая порнуха. Искусство требует, между нами, живого подхода. А всякое учение в этом смысле - ну поймаешь несколько приемов. Но чтобы стать художником, надо своим искусством жить 24 часа в сутки. Надо обмирать от откровений, кружиться в трансе от восторга, а также падать на липкое дно отчаяния от других откровений: когда понимаешь, что твое прошлое откровение - полная туфтень. Кто ж такому научит? Да еще все гениальные произведения, они неправильные, они академический авторитет видали в гробу, и заметим - это от души так получается, а не потому что человеку сказали "вот здесь вот правила нарушишь - и будешь гением на все века". Отсюда: если вы нам скажете, что наши выпускники в искусстве не волокут, мы тут ни при чем. Мы их учили правилам визуальной коммуникации.
     Правила только в технологиях имеют смысл. В искусстве технология тоже есть, но как Боря говорит - колесо колесницы не есть вся колесница, а мастер должен хранить себя, и не обращать внимания на то, что в его эпоху считается комильфо. Мастер сам эпохи делает.
     Ну, это Боря Лао-Цзы начитался, не иначе. Хотя все выходит точно, по душе, и без лажи, а это главное. Мастер погружен в душу. Понимаете, зачем я агент? Я секу главное и сразу. Меня одной красотой или техникой или тонкостью мазка не убедить. Мне нужно не просто увидеть колесницу, а почувствовать, как я на ней помчался. Тогда во мне просыпается азарт реально продать эту вещь по ее реальной стоимости, а у реальной стоимости хорошего произведения нет верхней границы. Есть только правильный покупатель.
     И еще я хочу, чтобы это вот затурканное несчастье, которое по 24 часа на одной пантагрюэлевке, получило за свой труд сполна, если в его работе - живая жизнь. Чувство. Вдохновение. Чтобы оно висело у вас в салоне, и вы и ваши гости смотрели, и получали оттуда каждый день водопад счастья! Ваш поганый телевизор столько вам за год не даст, сколько одна живая картинка за один брошенный взгляд. И это стоит денег. Если бы хорошие вещи стоили дешево, кто бы стал их делать?
     Значит, Андрей уехал в Иерусалим учиться передавать идеи визуально. Прошел год, и оказалось, что Андрей, с его тягой к пулеметам, может из Академии запросто загреметь вон. Положение должна была спасти одна, последняя "подача", как на их академическом жаргоне называется демонстрация работы перед комиссией. Подавать можно что угодно - вино, кино, и домино, - главное, чтоб концептуально. Андрей выбрал кино.
     
     3
     
     Андрей рассказал о своей печали Боре, добавив, что имеется идея, из которой что-то дельное может и выйти. Пошушукавшись по старой памяти на кухне, друзья вооружились видеокамерой, большим молочным бидоном и отправились в зоомагазин. Было также решено снимать по-современному продуктивно: чтобы весь отснятый материал вошел в финальную версию, дабы не заморачиваться режиссерской.
     Боре, как человеку, сведущему в электронных прибамбасах, досталась работа оператора, и, что важнее, но об этом потом, монтажера. В те времена компьютер, на котором можно было бы смонтировать фильм, стоил заоблачно, что тоже важно и о чем тоже потом.
     В зоомагазине Боря включил камеру, а Андрей расхлябанной походкой отправился к прилавку. Смущенная то ли его походкой, то ли Бориной камерой продавщица, то и дело кокетливо поправляя прическу, углубилась вместе с красавцем Андреем в разноцветный альбом аквариумных рыб.
     Боря тщательно заснял и гламурную продавщицу, и Андрея за изучением разных рыбьих фотографий. Андрей задавал профессиональные вопросы:
     - Сколько кислорода нужно этим меченосцам?
     - Желательно, чтобы компрессор работал постоянно. Кроме того, не перекармливайте их.
     - А можно ли держать в одном аквариуме… вот этих… и вот этих?
     - Что вы! Это аквариумные пираньи! Но они точно такие же злобные, не смотрите, что маленькие! Они сразу сожрут и этих, и всех вообще!
     - То-то они мне приглянулись…
     - Хотите, посмотрим в аквариуме?
     Боря уже вовсю отслеживал таинственные рыбьи танцы, когда в кадре удачно появилась тонкая рука продавщицы в браслетах и палец Андрея со специально нестриженым ногтем. Андрей говорил громко и четко, чтобы камера поймала его дословно.
     - Пожалуй, я возьму вот эту… нет… что-то она плавает несколько однобоко… да, вот ту… нет, не эту (продавщица потянула сачок в сторону жирной хвостатой особи), у нее слишком пышный хвост, хотя роскошно, конечно… но мне бы покраснее…
     Через минут 15 семь замечательных отборных экземпляров, отливающих красным золотом инков и ацтеков, перекочевали в бидон. Продавщица еще раз напомнила, что рыбок следует как можно быстрее переселить из бидона в нормальный аквариум, пожелала Андрею всего хорошего, броско улыбнулась в камеру, и друзья отправились на новую квартиру Андрея.
     Андрей переехал на эту квартиру всего неделю назад. Отметим особо этот момент, он еще сыграет важную роль, пусть и невольно. В квартире царил послепереездный хаос, углубленный специально выстроенным антуражем для съемок. На кухне предполагалась вторая серия.
     Боря задействовал камеру на входе в помещение. Вторая серия началась с прохода Андрея с бидоном по тесному мрачному коридору, завешенному одеждой и заставленному картонными коробками.
     Атмосфера второй серии: плохое освещение, горы немытой посуды в раковине и на всех мыслимых поверхностях - на полках, столе, стульях, а также на залитом водой грязном полу. Рваные мокрые тряпки свисали с раковины, болтались под ногами, и даже на вид воняли позавчерашними борщами, которые не озаботились поставить в холодильник, а потом, вместо чтобы выкинуть, просто не озаботились кушать. Кстати, оказались и кастрюли, доверху залитые какой-то бурой бурдой. В одной из кастрюль плавала полная окурков пепельница. Боря, глядя именно на нее, обеспокоенный, как бы не перегрузить символику и не превратить нетленку в попсень, спросил Андрея:
     - А это зачем?
     - Да, ты прав, - подумав, ответил Андрей, - эти еще не готовы.
     Повисев глубокомысленно над кастрюлей с пепельницей еще несколько важных секунд, Андрей осторожно вынул пепельницу из кастрюли и запустил в другую. С пепельницы на пол сполз пласт плесени, который потянула за собой липкая макаронина.
     Не выпуская пресловутый бидон, Андрей распахнул разгильдяйски незахлопнутую дверь холодильника, и выложил из него несколько банок пива на пол. Дно одной из банок оказалось мятым; банка удачно шлепнулась в радужную лужу и весело подкатилась, под пристальным вниманием объектива, к по-свойски нечищеному башмаку. Переведя камеру на другой башмак, первому не парный, Боря увидел торчащую из голенища неподвижную серую крысу. Некоторое время заняло понять, что крыса плюшевая, а не вульгарно дохлая.
     Андрей, раскидывая разнообразные предметы, освободил на столе место, застелил его газеткой и водрузил бидон ровно посередине. Затем Андрей выкопал большую ложку, лихо стряхнул с нее очередную бяку, зажал ложку в зубах на манер ножа и пустился присмотреть кастрюлю. Боря воспользовался моментом показать сверху рыбок, накручивающих по бидону в качающемся пятне света одинокой лампы. Выходили в объективе какие-то красные пятна.
     Андрей опустошил приглянувшуюся кастрюлю в раковину и протер кастрюлю тряпкой изнутри. Он налил в кастрюлю воду, зажег плиту и поставил кастрюлю на огонь. Добавил немедленно в воду соль и, порывшись для куражу еще в каких-то кучах, произвел баночки с подозрительными разноцветными порошками. Их он также немедленно всыпал в кастрюлю, какие не скупясь, а какие - через ладонь, малой дозой. Он извлек ложку из зубов, помешал в кастрюле, испробовал состав, правильно подув на него, и скорчил блаженную мину.
     Следующее включение камеры отнеслось к приготовлению салатика. Тяжело дыша, Андрей резкими частыми движениями от плеча рубил в мелкую дрань жидковатую луковицу, гаденький огурчик, подозрительную капусту и морковину в черных пятнах. Боря модно вертел, покачивая, камеру вокруг Андрея: в наше время серьезный режиссер не может не отозваться на пронзительный клич арт-хауса. Чтобы пища не залетела в объектив, Боря загородил объектив куском немного запотевшего слегка фиолетового стекла. Когда тарелка, на которой происходила битва, раскололась, Андрей испустил победный вопль. Салат он перегрузил ладонью и ложкой прямо на газету и присыпал его вроде бы сольцой.
     За кадром Андрей выгрузил рыбок из бидона в чистую кастрюлю с водой, криво нарезал несколько помидор и запустил помидоры в бидон. Боря включил камеру: Андрей, насвистывая, перекладывал знакомой ложкой что-то красное в кастрюлю из бидона. Над кастрюлей парило. Андрей, подцепив ногтем банку пива, откупорил её, прихлебнул, фыркнув пеной, и помешал бульончик.
     Боря занял позицию для следующего кадра. В новую рыбью обитель Андрей опустил трубку компрессора, и вода с рыбками забурлила. Андрей затянулся пантагрюэлевкой и выпустил над рыбами облако дыма. В кадре между пузырями крутились, гордо, но панически поблескивая чешуей, взволнованные актеры. Их среда явно кипела. Лопающиеся пузыри гнали дым вверх, где коварным обманщиком притаилась камера Бори. Подержав камеру столько, чтобы хватило времени понять картинку, Боря постепенно чуть размыл резкость и перешел к финальной сцене: настоящая кипящая кастрюля, по которой болтаются красные, явно плотские куски. Резкость для финала Боря постарался не наводить.
     Андрей вынул из кармана английский текст финального монолога, поместил бумажку так, чтобы и Боря ее видел, прокашлялся и отчетливо начал, приняв британско-университетский акцент:
     - Что, в сущности, мы знаем о рыбах? Если следовать учению Дарвина буквально, мы в некотором смысле происходим от рыб, хотя считать такое утверждение окончательным было бы преждевременно. Кто из нас конкретно своими глазами видел, как рыбы размножаются? Оставим пока вне рассмотрения дупликацию рыбьих хромосом, и обратим наше внимание скорее на процесс, в котором рыбки сначала что-то чувствуют и только потом приступают к метанию икры. Если бы мы могли понять чувства рыб, то есть непосредственно ощутить то, что чувствует рыбка, мы бы косвенно подтвердили учение Дарвина, но кто бы мог объективно передать ощущение рыбы, которой хочется любви? Так мы косвенно возвращаемся к нашему полному неведению не столько о рыбах, но о собственном бытии…
     Андрей кивнул Боре на начало текста. Боря, не выключая камеры, начал с указанного начала, изображая пьяное ирландское произношение. Друзья прочитали монолог с выражением пять раз по кругу, делая разные паузы, то повышая интонацию, то переходя на заговорщический или интимный шепот. Наконец они посмотрели друг на друга, и захохотали. Отсмеявшись, Боря все же выключил камеру.
     - Это не будет слишком? - спросил Боря.
     - Смех-то? Конечно, уберем. У нас серьезный фильм, - веско ответил Андрей.
     Друзья договорились, что за следующую неделю Андрей отсмотрит материал и разметит все как надо, а также подберет музыку для обеих серий. Монтаж, стало быть, назначили через неделю в восемь вечера, ровно в День Иерусалима, о чем друзья не позаботились узнать и что оказалось не менее важно, чем недавний переезд Андрея. Ведь именно из-за этого переезда вышло так, что Боря на монтаж должен был попасть в ту квартиру всего во второй раз. Надеясь на цепкую, никогда Борю не подводившую визуальную память, Боря не спросил новый адрес Андрея.
     
     4
     
     В назначенный день Боря поехал в Неве-Яков в гости к старинному другу Толе, обладавшему бесценной коллекцией железа: пульты для сведения, пара кассетных магнитофонов, пара видеомагнитофонов и даже на всякий случай микрофон. Друзья попили пива. Толя извинился, что не может подвезти Борю: домашние дела.
     Собрав богатство в три объемистые сумки, а также прихватив свою четвертую, Боря пустился из Неве-Якова в Нахлаот. Одного автобуса должно было хватить. Боря некоторое время ехал, удивляясь пробкам и большому количеству веселой не в меру молодежи. Дело шло к восьми. По мере продвижения к центру города Боря все глубже постигал новость, долетевшую из чирикания пассажиров: сегодня же День Иерусалима.
     Молодежь, ни на что не обращая внимания, веселилась, колотила друг друга пластиковыми молотками-пищалками, блестела девичьими прелестями и благоухала одеколонами. Боря расслаблялся и даже поймал себя на улыбке.
     Въехав на улицу Яффо, водитель вдруг объявил, что никуда он дальше не поедет, и поздравил пассажиров с праздником. Боря оказался на улице: молодежь уверенно двинулась в центр, а Боря бодро подхватил аппаратуру, выглядывавшую из незастегнутых сумок, и прикинул кратчайший маршрут в Нахлаот. Получалось точнехонько через площадь Цион, по Бен-Егуде, по Агриппас, свернуть за два угла, и вот он вход Андрея. Боря отправился в путь.
     Уже на подходе к площади Цион Боря понял, что дальше ему придется толкаться, лавировать, и что быстро не получится идти. Тяжелый негабаритный груз может сделать и свободную дорогу нелегкой, но Боря не унывал: вокруг было весело, он даже подумал, жаль, что камеры нет, эта публика вполне вошла бы в фильм. Можно было бы с нее, например, начать. Или обрамить ею историю о бедных рыбках. Но нет, так нет. Оно и так неплохо. Тем более, музыка не для толпы, а даже интимная - Андрей выбрал для первой серии таинственный блюз с нового альбома Мамонова "Шкура неубитого", а для второй - бешеный рок-н-рольчик малоизвестной группы Violent Crime. Рок-н-рольчик был замечателен многим: если блюз шел без слов, то рокешник рассказывал о том, как героя все время тянет на африканок, а в музыку входил рев слонов, кряканье каких-то, наверное, африканских, уток и прочее в том же роде звериное. Финал же предполагалось оставить без музыки: два голоса в стерео с одним и тем же текстом, но с разным началом? Самая изысканная критикесса съест свою вуаль!
     В таких мыслях Боря проплыл через Бен-Егуду, все явственнее ощущая силу притяжения аппаратуры к Земле. Он вышел на Агриппас, прошел до первого угла и, завернув за него, увидел брошенную коляску из супермаркета.
     Идти оставалось недалеко. Но праздник - всегда праздник. Боря с удовольствием переложил сумки в коляску и толкнул ее. Коляска легко покатилась; Боря, блаженно и свободно улыбаясь, доехал до следующего угла, завернул и удовлетворенно отметил в конце улицы знакомую дверь.
     Наверное, кто-то уже заподозрил, что углов оказалось два не просто так, а по некоторой художественной необходимости. Не знаю, заподозрил ли что-либо на эту тему Боря! Ведь если бы заподозрил, то может, и повел бы себя иначе, но само по себе наличие на пути второго угла не означает, что за ним тоже что-то обязательно найдётся? И если уж разговор зашел, влияют ли на путь углы, которые на нем не находятся?
     Перед домом Андрея улица поворачивала направо. Из-за этого поворота прямо на Борю выехала, полыхая фарами, автомашина. Боря посторонился, нежно толкнув коляску к обочине. Улыбка не сходила с его уст.
     Машина поравнялась с Борей и остановилась. Из нее вышли трое мужчин, одетых поверх обычного в жилеты Гражданской полиции. На их бедрах ощущалась важная тяжесть пистолетов. Мужчины окружили Борю; двое принялись рассматривать сумки, а третий завел с Борей разговор, сунув Боре под нос плохо видное в темноте удостоверение, попросил Борины документы, мельком глянул в них и сунул в карман своего жилета.
     - Удобно в праздник красть, скажи? И куда тащишь подарочки?
     - Я это взял у товарища и везу вот в тот дом - видите, в конце улицы - мы монтируем кино.
     - Какой адрес у твоего друга? - спросил гражданский полицейский.
     - А я не помню, он только переехал, я всего-то раз там и был. Но у меня есть его телефон. Позвоните ему, или тому, кто мне это все дал, они вам все подтвердят.
     Двое помощников уже перекладывали Борины сумки в багажник.
     - Никому я звонить не буду, с моей точки зрения ты это все украл. Поедем с нами в участок, там разберутся.
     - В какой участок?
     - В Тальпийот который, в промзоне.
     С этими словами мужчина пригласил Борю в машину. Боря, думая о том, что Андрей может сморщить лицо насчет Бориного опоздания, неуклюже, но все-таки в машину сел.
     Тальпийот - совсем третий край Иерусалима, если кто не знает. Борю, поскольку центр оставался закрытым, повезли кружным путем, занявшим полчаса. Спутники Бори гордо докладывали по радио о поимке подозрительного типа, поглядывая то на Борю, то друг на друга сверкающими глазами.
     Они выгрузили Борины вещи и самого Борю у входа в участок, но тем не ограничились, а переправили все на второй этаж и представили улов скучающему дежурному, сержанту настоящей полиции. Он закончил ковырять в носу и вяло кивнул дружинникам в угол, куда следовало сложить вещи. Боре сержант так же вяло кивнул на скамейку вдоль стены. Возле скамейки стоял автомат для кофе. Боря сказал:
     - А можно сразу позвонить хозяину вещей, чтобы он приехал и подписал вам какой-нибудь протокол, что это все его? А потом я там посижу, пока он не приедет. Чего время-то терять?
     Сержант вдруг согласился с Борей. Недовольные таким обращением сержанта с подозреваемым, гражданские полицейские молча развернулись и ушли.
     Толя, услышав Борин рассказ, закричал в трубку:
     - Старик! Как раз жена мне тут зудела, как мы скучно живем, и вот на тебе - Борюха в тюряге! Экшен, старик! Выезжаю! Где? Тальпийот? Только смотри, нескоро буду, центр-то закрыт…
     Боря передал сержанту трубку, и тот объяснил Толе, как увереннее добраться.
     Боря отправился на скамейку. Кроме сержанта, в участке - по крайней мере на втором этаже - никого не было. Полчаса Боря читал кем-то оставленный женский журнал и прочитал о том, что умная женщина всегда найдет девять способов удивить мужчину в постели. Автор утверждения аргументировал тем, что у кошек девять жизней, и в каждой можно быть разной кошкой.
     Послышалось шевеление внизу. Боря навострил уши и понял, что наверх поднимается много народу.
     Двое патрульных пригнали стайку дамочек, разодетых в привлекательный минимализм. Патрульные разговорились с сержантом. Дамочки по-хозяйски расселись на скамейки, кто-то закурил, две дамы отправились покупать в автомате кофе.
     - С молоком берешь? - спросила хриплым шершавым голосом одна дама другую, как-то, надо сказать, ехидно.
     Та посмотрела на спросившую мимолетно, затянулась сигаретой, отвернулась, выпустила дым вверх и таким же хриплым и севшим голосом прошипела:
     - Когда я уже работала на три района, ты еще девочкой была.
     Взяла свой кофе с молоком и отошла к подругам, судя по всему, не менее авторитетного прошлого.
     Сержант вышел из-за своей конторки и куда-то отправился. Патрульные не спеша осматривали женщин. Осматривал их и Боря, представляя себе возраст каждой. Меньше пятидесяти не выходило ни для какой, а вот уточнить Боря затруднялся.
     Помоложе и поточнее, лет двадцати пяти, оказалась только испуганная брюнетка с залихватски беззащитной короткой стрижкой и огромными синими глазами. Она неровно дышала, переминалась с ноги на ногу, сжимала сумку. Если остальные дамочки не обращали на Борю внимания, то брюнетка все же встретилась с ним взглядом и грустно опустила глазки долу. Безошибочно угадывалась русская манера одеваться.
     Боря подошел к девушке. Брюнетка посмотрела на него, кусая губы.
     - Вы не бойтесь, - заговорил Боря, - вы тут не одна по ошибке. Меня тоже прихватили из чистого чванства и позерства.
     Девушка вздрогнула.
     - Как вы поняли, что я русская?
     - Потому что я внимательный, а вы красивая. Что вас привело в такую компанию?
     - Я в Израиле третий месяц, - волнуясь, зашептала девушка. - Я заблудилась, да еще город перекрыли, надо было пешком, я куда-то свернула, а там все эти стояли кучкой, а я уже прошла мимо, и вдруг приехала полиция и нас всех замели. Я же ничего им сказать не могу.
     Боря хмыкнул и покачал головой. Девушка воодушевилась.
     - А скажите, это серьезно? Меня мама ждет и вообще... А дадут позвонить? А тут всегда такая полиция как бы активная?
     - Давайте на "ты". Меня зовут Боря. Пошли, угощу тебя кофе. Тебе стоило бы.
     - Да мне бы и чего покрепче стоило бы. Маша.
     Боря купил Маше и себе кофе. Наблюдая это, дамочки принялись хихикать, послышалось:
     - Некоторые и тут себя ведут, как на своем тротуаре.
     Маша посмотрела на Борю:
     - Они меня обсуждают?
     - Меня. Я им не нравлюсь.
     Тут на этаж пришли трое новых полицейских: лейтенант и двое чином помладше. Сержант с ними не вернулся, а патрульные с достоинством передали ответственность за дам лейтенанту и отправились вниз. Послышалось хлопание дверей автомобиля. Боря посмотрел в окно. Патрульные уехали. Боря хлебнул кофе и прокашлялся.
     - Маша, ты в кино не снималась?
     Маша посмотрела на Борю дико. Боря продолжил:
     - Если кто тебя начнет спрашивать, давай так: ты со мной.
     - Это зачем? - спросила Маша, теряясь.
     - А затем, что меня скоро отпустят.
     - А получится?
     - Всяко лучше, чем ждать полной разборки всего трудового коллектива…
     Боря кивнул на полицейских. Те начали потихоньку потрошить дамские сумочки: выкладывали предметы на стол, выкручивали губную помаду, нюхали пудреницы, прощупывали и открывали кошельки. Дамочки вяло отбрехивались, но не заводились.
     - Что они делают? - спросила Маша с любопытством.
     - Ищут кокаин, - очень тихо шепнул Боря.
     - А у них есть?
     - А ты не выяснила по дороге?
     - Нет, но одна из них что-то выкинула по дороге из сумочки.
     - Не смотри на них. Давай поговорим.
     - А о чем?
     - Ну… ты кем работаешь? Говори, смотри на меня и не останавливайся. Рассказывай чего-нибудь. Только не спеши, а как бы спокойно.
     - Раньше была закройщица-модельер, а пока в ульпан хожу. С мамой приехали, пока ничего вообще тут не понимаем. Ну, друзья у мамы есть, но они в Ашкелоне…
     Боря посмотрел на лейтенанта. Тот сидел за конторкой, за ходом обыска не следил и, похоже, просто скучал. Лейтенант поймал Борин взгляд. Боря развел руками в сторону обыска, невинно и непричастно. Лейтенант кивком головы пригласил Борю подойти. Боря кивнул лейтенанту, обернулся к Маше, улыбнулся ей, взял за руку и тихонько сжал запястье. Маша умолкла. В ее глазах Боря уловил нарождающийся ужас. Боря постарался говорить спокойно, легко и негромко.
     - Маша, я сейчас поговорю с вон тем офицером. Я никуда не уйду. Ты стой здесь, не подходи к остальным и ни на что не отзывайся. Только если я тебя позову, а так просто тихо стой. В сумочку не лазь.
     Маша кивнула головой, преодолевая бледность. Боря подошел к лейтенанту, кивнув на девушку - дескать, своя, отпустила. Лейтенант кивнул, подтверждая прием сообщения и ожидание беседы.
     - Твои вещи в углу?
     - Здравствуйте, офицер. Вещи не мои. Это друга моего. Он мне дал, чтобы монтировать кино, я по дороге встретил подругу, ей там надо текст читать, мы уже почти пришли, а нас остановила гражданская полиция. Я им объяснял, а они нам не поверили. Но я понимаю, мой рассказ наверняка выглядит дико, а они свою работу делали.
     - И чего вы тут ждете?
     - А я другу позвонил, он вот-вот приедет подписать протокол, что вещи, ну, его.
     Лейтенант повертел бумаги на конторке и достал Борино удостоверение.
     - Твое?
     - Мое. Вот, у меня еще есть.
     Боря протянул лейтенанту карточку с работы (редакция газеты "Маарив", где Боря по вечерам наводил порядок в локальной сети) и студенческую карточку Тель-Авивского университета. Лейтенант повертел их в руках и вернул Боре.
     - Чему учишься? Кем работаешь?
     - Учусь на журналиста, подрабатываю в газете вот. Пишу про кино.
     - Про кино? Что же ты пишешь про кино?
     Лейтенант заметно оживился. Боря вдохновенно продолжал:
     - А вот последняя статья, я сравнил Тарантино и итальянское кино. Если смотреть фильмы Тарантино не как американское, а как итальянское кино, как такой неореализм, они совсем иначе смотрятся…
     - Так они все равно каждый раз иначе смотрятся! Я люблю Тарантино, вот он - не зануда! Просто, а ничего подобного никто не снимает!
     В этот момент за окнами засверкал салют. Чуть позже донеслись и хлопки. Лейтенант улыбнулся:
     - У Тарантино был салют, в этом… да! "Четыре комнаты"! Вот кино веселое! Смотрел?
     - Конечно! Сцена с детишками, когда Бандерас жену в номер приносит.
     Разговор уже минут пять развивался в том же направлении, когда вошел Толя. Боря обнял Толю и успел шепнуть "Синеглазая - Маша, со мной, ты ее знаешь" - Толя шепнул в ответ "есть". Вооруженный легендой, Толя чмокнул не подавшую вида Машу в щеку, быстро подписал протокол, друзья подняли сумки и направились к выходу вместе с постепенно розовеющей Машей.
     В машине, пока Маша торопливо рассказывала по Толиному сотовому маме о своих приключениях и убеждала маму, что все уже кончилось, а будет еще лучше, Толя спросил:
     - Вас обоих в Нахлаот?
     Боря поднял брови:
     - Ну, сейчас посмотрим… Маша? Ты как насчет в гости? Мама не будет волноваться?
     - А можно в гости! Мама, я в гости иду. Да не волнуйся, они меня из полиции вытащили. Куда? В Нахалот… Нахлаот! (Боре) Это где? (Маме) Это в центре! Мам, мне не восемнадцать… Целую! Пока! - обернулась к Боре весело. - Поехали к вам!
     Толя понимающе и одобрительно, но незаметно для Маши, покивал Боре. Боря завел глаза под веки.
     С порога Боря сказал Андрею:
     - А меня в полицию забрали, а там я с Машей познакомился.
     Андрей широко улыбнулся:
     - Прежде всего, проходите! Ну, а раз в полицию, кино будет как надо. Я вино уже открыл, оно как раз подышало.
     Боря прошел в комнату Андрея, выложил аппаратуру, а также достал, после нескольких магических пассов над своей сумкой, солидный пакет с пантагрюэлевкой. Вручая пакет Андрею, он сказал:
     - Когда там начали проституток шмонать, я, признаюсь, очень захотел завести с их боссом какой-нибудь отвлеченный разговор. Но боялся тоже, как бы он не заподозрил чего. И вот Маша меня выручила. Они мои сумки даже не тронули. А могли. Спасибо Маше.
     Андрей посмотрел на Машу. Та весело разливала вино по стаканам.
     - Роль спасительницы должна быть вознаграждена!
     Андрей вручил Маше аквариум с семью рыбками.
     - Это мне? - засмеялась Маша.
     - Вместо слоников, - сказал Боря, - впрочем, может это слоники и есть.
     И добавил, переглянувшись с Андреем:
     - Эти рыбы, кто их разберет!
     Вечер, насколько мне известно, продолжался солидно: Маша танцевала с аквариумом и чуть не напоила рыбок вином, кино перемонтировали и переозвучили четыре раза, под утро Маша уснула и смеялась во сне. Боря и Андрей снимали, как спит Маша, но в кино эти кадры не вставили: как бы красиво ни вышло, психоделика пригасила бы смелость эстетики. Кстати, не найденное до сих пор название фильма Маша успела пробормотать, прежде чем окончательно заснула: "Секрет".
     
     5
     
     У этой истории оказались некоторые последствия. Рыбки прожили с Машей и ее мамой всю свою жизнь. Боря познакомил Машу с ее будущим мужем Левой и прожил два года с бывшей подругой Левы, Ритой, с которой Лева расстался, как только познакомился с Машей. Рита познакомила меня с Викой, обещая, что она свой парень. Вика оказалась страшной занудой и чуть не свела меня с ума тем, что в кафе всегда отказывалась брать себе отдельную порцию еды, но с гарантией съедала половину моей, через что я выходил сначала голодным, а потом - не сразу, не сразу - недовольным жизнью невежей. Лева через меня купил три картины Андрея, а когда я спросил Андрея, что было на подаче, Андрей, едва не облизываясь от удовольствия, передал слова членов комиссии: "Такой звуковой дорожки мы давно не слышали". Андрея единогласно оставили доучиваться в Академии.
     Да, про Академию еще вот что…
     Концепция визуальной коммуникации самой Академии искусств "Бецалель" гениально проста. Каждый год вся изопродукция Академии строится на новом образе. Все рекламные проспекты, зовущие вас поступать в это прекрасное заведение, афиши, приглашения на выставки выпускников, внутренние документы - все непременно изобразят всякий раз одно и то же. В том году - стол, в позатом - стул, а в год, когда Андрей с Борей сняли свой первый фильм, символом "Бецалель" была Золотая Рыбка.