Давид Каспер

     
     1.
     
     - ... Слышь, Максим, а правда, что в Красной армии домой отпускают один раз в два года?
     Максим положил автомат на колени и плюнул через открытые задние двери джипа на появляющуюся и стремительно убегающую дорогу. Ему нравилось сидеть так близко к несущемуся асфальту. Его движение зачаровывало. Отвечать не хотелось. Сколько можно расспрашивать о советской армии? Как разъяснить, что эти две армии - две разные планеты? Где найти слова, описывающие разницу между красным и синим слепому от рождения?
     - Глухой, что ли? Я спрашиваю, сколько...
     Макс посмотрел в лицо Гая. Гай был моложе лет на десять. Недавно после срочной. Максим снял очки и провел ладонью по глазам.
     - Молодой человек. Попрошу обращаться ко мне с уважением. Я старше тебя не только по возрасту...
     - Извини... Ну, поговорить-то надо или будем молча шесть часов ездить? Хочешь?
     Гай протянул ему шоколадку. Максим улыбнулся.
     - Да нет. Дурачусь. Один раз отпускают, если повезет. Меня не отпустили.
     - Что?! Два года не был дома? Я, если месяц форму не снимал, на стенки бросался! Как тут можно не застрелиться?
     - Ну... Застрелиться были и более серьезные причины. А жалеть меня не надо. Как можно быть счастливым, не зная, что такое несчастье? Вот ты, например, счастлив, но не догадываешься...
     - А... философия... - отмахнулся тот.
     - Гай! Почему без каски? Приказы тебя не касаются? - командир патруля, Офер, обернулся к солдатам. - Бузагло затормозит, ты башкой в рацию хрякнешься, а потом тебе больничный оплачивай!
     - Да студент я. Больничный мне ни к чему. А если зачешется, как быть? - отбрехивался Гай, но каску нацепил.
     - Через каску и чеши. Самсон хренов...
     Кучерявый Гай, улыбаясь, заскрежетал ногтями по железной голове.
     - А че Бузагло, Бузагло... - вмешался водитель, - я без предупреждения не торможу... Предупреждаю!!! - заорал он. Все схватились, кто за что. Он рассмеялся.
     - Вырабатываю безусловный рефлекс!
     - Шутник, тоже мне, - незлобно заворчал офицер. - На дорогу смотри!
     - А у тебя, Яцкевич, почему бронежилет расстегнут?
     - Липучка не держит...
     - Не ври! Перед выездом проверял?
     - Проверял... - сказал Макс, пришлепывая край бронежилета. - На улице плюс сорок, у вас впереди кондиционер, а у нас тут двери раскрытые, весь холод и выдувает. Давай, Офер, поменяемся, ты сюда, а я вперед. Или двери закроем, тогда и застегнусь...
     - Ага! Двери закроем, а выскакивать через ствол пулемета?
     - А выскакивать зачем? Джип бронированный. Тут и пересидим.
     - Пересидим, пока не подожгут, - рассмеялся Гай. - Тогда и кондиционер не поможет.
     - Ладно, уговорили, но так нечестно. Почему у офицеров кондиционер, а нам пыль глотать? - Максим разломил шоколадку, и половину вернул Гаю.
     - Потому что офицеры в израильской армии идут в бой первыми! - гордо заявил Офер. - Это тебе не Россия!
     - А я в русской армии тоже был офицером! - Максим почесал щеку. - Майором войск специального назначения. Про спецназ слышали?
     - Что?! - удивился Офер. - Ты же в 20 лет в Израиль приехал, когда ты успел майором стать?!
     - Ну, почти майором. Интриги... Я же коммунистом не был. Поэтому дослужился только до сержанта...
     В джипе смеялись.
     - Ну ничего, - посочувствовал Офер. - Зато сейчас ты программист, много денег получаешь... - Он зацокал языком.
     - Зря завидуешь. Работа нелегкая.
     - А чего тут тяжелого? - возмутился Бузагло. - Сиди себе, кнопки нажимай под кондиционером. Вокруг девушки в коротких юбках...
     Офер повернулся к водителю.
     - Ну, а ты, Бузагло, чем на гражданке занимаешься?
     Бузагло надул щеки.
     - Ничем. На гражданке я главный начальник всего.
     - Чего? - недоуменно переспросил Гай.
     - Всего.
     - Вау. Так всем и руководишь?
     - Нет. Всем руководят начальники поменьше. Я задаю главное направление развития...
     - И что? - Гай был готов расхохотаться. - Все тебя слушают?
     - Только моя собака. И только, если у меня в руке шоколад...
     Под раскаты хохота Бузагло остановил машину.
     - Офер. Проси перерыв, курить хочу.
     - Ладно. Попрошу, но рановато еще, только полчаса как выехали.
     Он поймал болтающийся под потолком передатчик и, растягивая скрученный шнур, позвал:
     - Стойбище от Сорок второго.
     - Здесь Стойбище, прием.
     - Здесь Сорок второй. Прошу разрешить Манго*. Десять маленьких**. Спички просят отравиться туманом.
     
     * Манго - перекур. (Здесь и далее - армейский жаргон.)
     ** Маленькая - минута.
     
     - Здесь Стойбище. Не понял, что просят?
     - Курить хотят!
     - Отрицательно, Сорок второй, продолжайте движение. Сорок третий на Манго, как выйдет с перерыва, разрешу.
     Бузагло тронул машину.
     Рация продолжала скрипеть.
     - Первый верблюд от Стойбища.
     - Здесь Первый верблюд, слушаю.
     - Проверка связи.
     - Слышу хорошо.
     - Сорок первый от Стойбища?
     - Слышу хорошо.
     - Принял, Сорок третий?
     - Грм-м кх кх, грм-м.
     - Не принял, Сорок третий?
     - Гр-р-р, пст.
     - Сорок третий, здесь Стойбище, перейдите на мобильную связь.
     - Макс, ну расскажи про ту армию.
     - Не хочу. Плохо там было. Хватит об этом. Ты, Гай, женат?
     - Нет. Куда торопиться? Правда, есть одна... Думаем. Ну, а как ты? Ты ведь недавно женился, и как оно?
     - Уже год. Мне нравится.
     "Сандра... Скоро увидимся, милая..." - он улыбнулся.
     - Сорок третий! Если меня принимаешь, нажми три раза.
     - Пст, пст, пст.
     - Сорок третий, вернитесь на Стойбище. Сорок первый и Сорок второй, возьмите его зону. Сорок первый - от Стойбища до Малахита, Сорок второй - от Стойбища до Первого верблюда.
     - Сорок второй принял.
     - Сорок первый принял.
     - Четвертый верблюд от Стойбища, проверка связи.
     - Здесь Четвертый, слышу...
     - А-а-а!!! Черкесский кинжал!!!* Черкесский кинжал!!! - завопила рация, послышались щелчки выстрелов и далекий крик: "Я ранен, я ранен!" В наступившей тишине раздался ни капли не изменившийся голос оперативного дежурного:
     - Сорок второй, бегом туда. Сорок первый, вся зона - твоя...
     - Сорок первый принял.
     - Сорок второй - уже в дороге...
     Офер выпустил микрофон и ухватился за скобу. Тяжелая машина разворачивалась. По полу, шурша, поползла незакрепленная канистра с водой.
     Гай с размаха хлопнул Максима по колену и, расплывшись в улыбке, заорал:
     - Добро пожаловать в интифада-лэнд, развлечение для настоящих мужчин! Бесплатное трехразовое питание и ночевка на свежем воздухе! Сон и еда, впрочем, не гарантированы. 28 дней невероятных приключений с настоящим боевым оружием! Оплата седыми волосами и дырками в теле! - он хохотнул.
     - Четвертый верблюд! Бросайте туманные груши** и тащите сломанные и сгоревшие спички*** за бетонаду. Помощь идет, - спокойным голосом сказал оперативный. - Одна маленькая с начала столкновения...
     
     *Черкесский кинжал - боевое столкновение.
     **Туманные груши - дымовые гранаты.
     *** Сломанные и сгоревшие спички - раненые и убитые.
     2.
     
     "Сегодня, сегодня наконец! - Максим нервно ходил по комнате, ероша волосы. - Амалия, Амалия..." Он зашел на кухню, взял грязный стакан, открыл воду, но мыть его не стал. Позабыв, зачем он это сделал, налил в стакан колы, с удивлением вглядываясь, как на пузырящейся поверхности появляются белые пятна молока. Вылив омерзительную смесь, он поставил стакан в раковину и снова начал мерять комнату шагами. Левая нога прихрамывала и немного волочилась, но его это не беспокоило: "Сандра, Сандра, зачем ты это сделала? Ну, понимаю, ну, выходила за программиста, не захотела жить с инвалидом, - подло, конечно, но понятно. Но зачем прятать ребенка от отца? Три года переезжать, бежать от социальных работников, не приходить на суд! Зачем? Зачем?"
     Сто лет одиночества научили Максима разговаривать с собой. Нечастые подружки и редкие вечеринки. Все ведь заняты, у всех семья, работа. Это он - бездельник...
     Амалии уже четыре. Максим даже не представлял себе, как выглядит его ребенок.
     "Но сегодня это кончится. Мы будем играть, смотреть мультфильмы, ходить в зоопарк. У меня даже будет ее фотография..." - Он улыбнулся. Почему-то получить фотографию девочки представлялось ему очень важным. Он остановился и взял другой немытый стакан. Темные пятнышки засохшей колы. "Сойдет", - он жадно выпил.
     ..."Катюша" попала в курятник, уничтожив несколько тысяч кур. Таким образом, количество ракет, выпущенных "Хизбаллой" по Израилю, достигло 1388... - бубнило радио. - Министр обороны Амир Перец заявил, что террористическая организация израсходовала большую часть своего арсенала. Учитывая склады и пусковые установки, уничтоженные ВВС ЦАХАЛа, нет никакого сомнения в том, что угрозы обстрелять Хайфу и пригороды, остаются пустыми угрозами..." Макс, чертыхаясь выключил радио. После того, как он на собственной шкуре убедился в, мягко говоря, недостоверности передаваемой информации, Максим бойкотировал любые каналы масс-медиа. Интернета было достаточно, чтобы узнать новости, а фильмы можно было скачать и посмотреть на компьютере. "Зачем, - говорил он друзьям, - чтобы мне объясняли, как нужно думать. Я и сам умею думать". Практически все были с ним согласны, даже завидовали, но отказываться от телевизора никто не торопился. Родители настояли, чтобы на время войны у него было радио. "По крайней мере будешь получать оперативную информацию". На его отговорки, что сирену трудно не услышать, была готова к применению крайняя мера убеждения в виде маминых слез. Пять лет прожил Максим без реклам и трескотни дикторов. А музыка - только та, что он хотел.
     "Еще полчаса, и можно выходить". Полчаса нужно было чем-то занять, и он начал мыть посуду. Посреди этого увлекательного занятия, когда чашки уже вымыты, а тарелки намылены, завыла сирена. От неожиданности Максим уронил губку. Заныло сердце, он вытер мгновенно вспотевший лоб мыльной рукой. Нет, обстрела он, хотя и в прошлом старший сержант бронепехоты Максим Яцкевич, не боялся. Слишком уж большая Хайфа, чтобы был хоть сколько-нибудь заметный шанс попасть под ракету. Нет. Но Амалия...
     Макс бросил недомытую посуду, вытер руки и закурил: "Что же делать? Сандра ведь цепляется за любой шанс, чтобы избежать моей встречи с ребенком... - он нервно затянулся. - А уж такой... А вдруг они уже приехали и ждут?"
     Он понимал, что его бывшая жена не придет на встречу с часовым опережением. Но и такую гипотетическую возможность совсем исключать нельзя. Кроме того, совсем рядом с отделом "семейной связи", на Адаре, находилась библиотека, а нужно было еще поменять книжки.
     "Ну, ладно, буду делать, что я могу, а там... что будет, то будет. Поехали. Интересно, транспорт ходит? Заодно и проверим".
     Он быстро поменял шорты на брюки, кинул в рюкзак книжки, кошелек, темные очки. Перед выходом остановился. "Так... Сигареты, вода, кошелек, ключи... Вроде все. Вперед!" Уже закрыв дверь, вспомнил: свет! "Плевать. Пусть электрическая компания построит себе новый небоскреб". На улице было тихо, сирена смолкла. Людей не видно, однако машины ездят, он увидел удаляющийся зеленый автобус.
     "Отлично. Живем, как будто нет войны. Воюем, как будто нет... Чего? А-а-а, не важно..."
     
     3.
     
     Людей на остановке не было, видимо никто не надеялся на общественный транспорт или просто отменяли дела. "Вот дураки-то, сирена может быть и ложная. Хотя... Может, по радио что-то новое сказали... А-а-а, черт, палку забыл!" - досадливо поморщился Максим.
     Он не любил ходить с палкой. Ведь без нее никто не знает, что у него проблемы. Ну, хромает, ну, с кем не бывает. С палкой он переходил в разряд бедняг. Макс не выносил, когда его жалели.
     Он услышал сигнал. Белый "форд-транзит" с открытой передней дверью пыхтел дизельным двигателем. В двери появилось усатое лицо водителя маршрутки.
     - Ну, что, едем или как? - закричал он с сильным русским акцентом.
     - На Адар? - Максим прекрасно знал, куда идет такси, знал, что ребенка он сегодня не увидит, понимал бессмысленность этой поездки, но оставаться дома было невыносимо.
     - На Адар, куда же еще? - раздражался водитель.
     Сделав последнюю затяжку, Макс отшвырнул окурок и вошел. Заплатив, он устроился с молодым парнем, дергавшимся под звуки хэви-металл, бившие из-под больших черных наушников. "Меломан, однако, - усмехнулся Максим и прислушался. - Ничего себе! "Айрон Мэйден"! Музыка двадцатилетней давности! Где мои семнадцать лет?" Он дернул парня за рукав.
     - Че?! - заорал тот, не соизмеряя громкость своего голоса.
     Максим постучал по уху. Парень выключил флэшку и уже нормальным голосом спросил:
     - Че?
     - Какого года "Мэйден"? Восемьдесят седьмого?
     Юноша с уважением посмотрел на Макса.
     - Восемьдесят восьмого. "Назад в ад", бэк ту зе хэлл... - запел он.
     Не успел парень включить флешку, как снова раздалась сирена воздушной тревоги. Водитель остановился и заглушил машину. Открыв дверь, он закричал:
     - Все наружу, лечь на обочину!
     Пассажиры потянулись к выходу. Макс и парень не двигались. Юноша, сняв с бритой головы кепку, спросил:
     - Водила, ты что, больной? Лежать-то зачем?
     - Инструкция. Наше дело предложить, ваше - отказаться.
     Шофер захлопнул дверь и присоединился к стоящим на обочине.
     Максим посмотрел на них и спросил у меломана:
     - Ну, и какая разница, где быть? Здесь или, - он кивнул, - там?
     - Разница есть.
     Вдалеке бухнул еле слышный взрыв.
     - Да? И какая?
     - Кондиционер.
     Через левую дверь забрался на сиденье возбужденный водитель.
     - Все вернулись? - неестественным голосом спросил он. - Вперед! Следующая остановка - Хайфское городское кладбище! - он хохотнул и завел минибус.
     "Избежал неминуемой смерти. Рассказов хватит на десять лет", - ухмыльнулся Макс. Он повернулся и протянул ретро-металлисту руку.
     - Максим.
     - Ури, - он сильно сжал протянутую руку.
     - Сколько раз остановимся до Адара? Спорим, два.
     - Десять шекелей. Бомбить будут один раз, - Ури достал монету с желтой серединкой.
     - Согласен. Только не бомбят, а стреляют ракетами. Но разницы нет. Или ты и здесь найдешь отличие, - Макс улыбнулся. - Я имею в виду для нас.
     - Ну, что ты! Разница для нас, можно сказать, принципиальная! - возмутился Ури.
     - Ну, ну. Рассказывай, время еще есть, - Максим был заинтригован.
     - Понимаешь, если нас бомбят, человек, сидящий в самолете, испытывает какие-то чувства, нажимая на кнопку. Он видит внизу городской квартал и понимает, что под его крылом сейчас люди... И с падением его бомбы весь мир этих людей изменится.
     - Но людям-то какая разница?
     - Не скажи. Когда в тебя пускают ракету, расчет разбегается, опасаясь ответного удара. Они запустили и все, больше об этом не думают. Другое дело, человеческое отношение летчика, конечно, лучше, если бы он был знакомым. А ракеты... Это как разговор с автоответчиком. Живой человек дал бы ту же информацию, но...
     - Скажи, Ури, а что, громкий хеви-металл разрушает мозг? - Максим вдруг подумал о своем, который разрушается без всякого хеви-металл.
     - А... Да что с тобой говорить, - разочаровано протянул парень. - стрейт есть стрейт. Только выглядишь как нормальный человек. Нет в тебе романтики, не видишь ничего за гранью физических предметов...
     Уриэль еще кудахтал, но Макс уже его не слушал. Они ехали по Адару. Людей поменьше, чем обычно, но все-таки не мало. Магазины открыты, кто-то что-то покупает. Не так страшен черт...
     Маршрутка остановилась, Макс махнул Ури, и они разошлись, каждый при своих десяти шекелях.
     Загудело. Прохожие заспешили укрыться в магазинах и подъездах. Вдруг невдалеке грохнуло, да так, что задрожали окна. В истерике закричала женщина. Люди побежали. "Куда они бегут? - думал он. - Наверняка ведь следующая упадет именно туда, куда кто-то так торопится". Максим был спокоен, разве что немного возбужден, но нога... Левая нога слушалась плохо, много хуже, чем обычно. "Странно". Сильно хромая, он продвигался к муниципальной службе семейной связи. "Доктор Шварц ведь говорил, что проблемы возможны в случае усталости или перегрева организма. Оказывается еще и нервное возбуждение. Ладно, буду знать".
     Дверь здания была заперта. "Что такое? Рабочий день в разгаре!" - он постучал.
     
     4.
     
     Пожилой охранник в голубой рубашке со скрещенными ключами приоткрыл дверь.
     - Ты чего пришел, тут война, видишь ли...
     Впускать Максима он не торопился.
     - Ну и что? Выходной у вас по этому случаю?
     Охранник не нашел, что возразить, и открыл дверь, для важности передвинув пистолет на бедро.
     - У тебя назначено? К кому пришел? Что за дело?
     Макс, не отвечая, отодвинул стража и вошел.
     Столпившиеся вокруг стоящего на столе радио женщины удивленно посмотрели на него. Широко расставив руки, с улыбкой на круглом лице на вошедшего двинулась Батья Коэн, его социальный работник.
     "Только не обниматься!" - испугано подумал он.
     Она была полна, всем существом излучала доброту и очень напоминала героиню Бабеля.
     - Максим! Ты зря пришел! Сандра звонила из Ришона, они не могут приехать, поезда не ходят.
     Он тяжело упал на стул. "Ой-ей-ей, триста метров прошел, а так устал".
     - Понимаю. Нечего детям делать сейчас на севере. Но ведь шанс у меня был! Так хочется ее увидеть!
     Максим снял очки и положил голову на руки. Бася присела рядом.
     - Ничего, Максим, уже скоро. Три года ждал, потерпи еще немножко. Обещаю тебе, встретишься, поиграешь с ней, в кино еще сводишь, мороженое купишь...
     Максим откинулся на спинку стула и с грустью посмотрел на нее. Без очков были видны мешки под его глазами, морщины и становилось понятно, что он уже не молод и ведет себя не так, как положено сорокалетнему мужчине.
     - Эх, Бася, Бася, хороший ты человек, но сил моих совсем не осталось...
     - Максимка, ну не надо, не раскисай, я выделю вам самое удобное время, лично буду присутствовать на встречах. Будет, будет контакт, она признает в тебе папу! На каком языке она говорит? Русский? Иврит? На обоих?
     -Не знаю...
     -Ну, в садик она ходит?
     -Не знаю...
     
     5.
     
     Людей на улице стало меньше. До русского центра было метров триста дворами, и, сильно хромая, Максим наблюдал, как два араба деловито сбивают замок с бомбоубежища. Их притихшие, испуганные дети столпились рядом. Три неопределенного возраста женщины причитали на непонятном языке.
     Привычно в небе над Хайфой стрекотали вертолеты.
     Как он и ожидал, дверь в библиотеку была заперта. "Что за стереотипное поведение? Собраться всем в кучу, посередине поставить радио… - возмущался Макс. - Запереть все двери и окна, и ждать неизвестно чего".
     На этот раз охранник был молодым.
     - Чего приперся?! - закричал он по-русски. - Война идет, не знаешь, что ли?
     - Да мне бы книжки поменять...
     - Какие книжки? Тут бомбы падают!
     Максим закипал: "Какого черта?! Что они все себе думают? Они на работе? Пусть работают!"
     - Так, - угрожающе начал он. - Книжки есть?
     - Есть.
     - Библиотекарша есть?
     - Есть.
     - Так в чем проблема?!
     - Но ведь бомбы...
     - Короче, - Максима уже начала забавлять абсурдная ситуация. - Бомбы падают вне зависимости от того, поменял я книжки или нет. Но и в худшем случае библиотекарша погибнет на рабочем посту, с чувством исполненного долга...
     Помощь пришла неожиданно, в виде расхристанного молодого солдата с М-16.
     - А ну-ка пропусти! Че базар устроил? Где библиотекарша?
     Охранник сдался превосходящим силам. Он посторонился, открывая дверь.
     - Там внизу, в кафетерии все столпились, сами ее уговаривайте...
     Спускаясь по лестнице, Максим обернулся к солдату и, подняв палец, сказал:
     - Молчи, говорить буду я. Чашечка кофе, несколько вопросов о детях, и она наша...
     Женщина обрадовалась молодым людям и после недолгих уговоров отперла библиотеку:
     - Только поторопитесь, пожалуйста. Не по себе мне. Со всеми легче...
     - Хорошо...
     Вау! Киндзабуро Оэ! "И объяли меня воды до души моей". Как давно он искал эту книгу! Еще в советской армии Максим прочитал первую часть, и с тех пор, двадцать лет, искал вторую. В волнении он схватил книжку и крепко прижал ее к себе. Так, что еще? "Чевенгур" Платонова? Читал, но пойдет, хорошие вещи не надоедают. Третья? Какой-нибудь детектив?
     - Молодые люди! Пожалуйста, заканчивайте, пойдем вниз! - спокойствие библиотекарши истощилось, и она нервно стучала по столу. Солдат с неохотой отлип от стеллажа с боевой фантастикой.
     Женщина внесла в компьютер названия книг, заперла библиотеку и не по возрасту легко сбежала по лестнице. Махнув на прощание беспокойному охраннику, они вышли на улицу. Было тихо, бомбоубежище зияло открытой тяжеленной дверью. "Наверное, вентиляция не работает", - подумал Макс.
     - Ну все. Дело сделали, пора по домам. Удачи, - солдат поправил автомат.
     - И тебе. Счастливо, - Максим улыбнулся, пожимая протянутую руку.
     "Ну вот и все, - тоскливо думал он. - Теперь поймать маршрутку и - домой, читать книжки и смотреть фильмы. Back to the blue".
     Действительность быстро разогнала тоску. Загудела сирена воздушной тревоги и вскоре невдалеке с ужасным грохотом разорвалась ракета. Окно в доме напротив лопнуло, и Максим, пригнувшись, защитился от осколков стекла. "А теперь - серьезно!" - ухмыльнулся он и двинулся в подворотню. Точнее, он намеревался это сделать, но левая нога никак не откликалась на его намерения. Чтобы не упасть, Макс ухватился за стену. "Черт, черт, черт, а ножку-то парализовало! Вот зараза! Что же делать?" - Максим был близок к панике, но заставил себя сконцентрироваться. Глубоко вдохнув-выдохнув несколько раз, он запрыгал на здоровой ноге к ближайшей скамейке, и только плюхнувшись на нее, успокоился и закурил. "А вот теперь можно и отдохнуть. Вариантов все равно нет". Сирена замолчала, отовсюду стали появляться люди, громко разговаривая и возбужденно махая руками. Некоторые с удивлением смотрели на Максима, доставшего Оэ и пытавшегося читать. Читать не получалось. Несмотря на внешнее спокойствие, возбуждение давало себя знать. Он спрятал книжку и задумался. "Что за ерунда? Воевал ведь, бывало и хуже! Бывало намного хуже! И действовал! Никогда ведь не паниковал!"
     
     6.
     
     …Максим вспомнил свой первый бой. Повезло им тогда. Правда, не всем...
     Джип летел по пустой дороге, связывающей Хеврон с Идной. На поворотах тяжелая бронированная машина опасно кренилась.
     - Потише, Бузагло, перевернемся, кто им тогда поможет? - голос Офера, сорокалетнего лейтенанта, звенел от напряжения, хотя по лицу никак нельзя было сказать, что он волнуется.
     - А че Бузагло, Бузагло, сама летит... - забубнил водитель, но скорость снизил.
     - Стойбище от Четвертого верблюда, Стойбище! - радио искажало истеричный крик сержанта-писаря. - Поломанная спичка теряет много красной жидкости! Не можем остановить! Срочно нужна полезная помощь! Нужны конфеты!* Конфеты заканчиваются!
     - Помощь идет, - голос оперативного был преувеличенно спокоен. - Определили место и количество чумазых?** Взрывающихся хватает?***
     - Нет! Не определили! Взрывающиеся не нужны! Где помощь?!
     - Восемь маленьких с начала столкновения. Полезный вертящийся вылетел из Щебенки, будет через полкруглого, даже двадцать пять маленьких. Два вредных вертящихся**** уже на выходе. Два полутяжелых***** по дороге к вам, будут через двадцать пять маленьких. Сорок второй на подходе. Сорок второй от Стойбища!
     
     * Конфеты - пули.
     ** Чумазые - террористы.
     *** Взрывающиеся - гранаты.
     **** Полезный и вредный вертящийся - санитарный и боевой вертолеты.
     *****Полутяжелые - бронетранспортеры.
     
     - Сорок второй на связи, - Офер прокашлялся.
     - Когда на Четвертом верблюде?
     - Через пять маленьких, - лейтенант покосился на водителя и добавил: - С Божьей помощью...
     Максим представил, как сейчас возле палатки координационного центра собрались все свободные и не спящие, покидав карты и нарды, внимательно вслушиваются в происходящее. Не раз Макс стоял в этом кругу сопереживающих, глядя на голого по пояс оперативного, отсчитывающего время с начала столкновения. Иногда кто-то обливал его водой из кока-кольной бутылки. По его впечатлению, оперативный дежурный потел куда больше солдата в каске и керамическом бронежилете.
     Ну, вот и его выход. Ждал и представлял это многократно.
     "Не подведу ли я? Справлюсь ли? - Максим дрожал, не замечая этого... - Четверо в джипе, еще четверо на блок-посту, писари. Из них двое ранены. Толку от них мало, но вроде не паникуют, уже хорошо..."
     Взвод офисных солдат с курса молодого бойца из-за разгара интифады был прикомандирован к его роте бронепехоты 393 резервного бронетанкового полка. И надо же, именно они стояли на злополучном Четвертом верблюде, самом, до сих пор, спокойном месте. "Наверно, забились за бетонаду, дымовые гранаты кидают. Хорошо, что арабы это не поняли, а то бы спустились и перебили всех..."
     Сзади, за водителем и командиром сидели солдаты, Максим и кучерявый, белокурый, вечно улыбающийся Гай. Гаю двадцать три - двадцать четыре. Года три после срочной. Шевелюра его была настолько пышной, что, поднимаясь, закрывала каску почти до середины.
     - Все в порядке? - улыбаясь, Гай положил руку на колено дрожащего Максима.
     - Какое там в порядке, - попытался отшутиться тот. - "Барселоне" вчера проиграли...
     - Не волнуйся, Макс, тебя много лет этому учили. Тело само знает, что делать, лишь бы голова не паниковала. Ну, и меня слушай...
     - Десять маленьких с начала столкновения, - голосом радиодиктора говорил оперативный. - Четвертый, изменения?
     - Отрицательно, - писарь уже не вопил.
     - Колеса Сорок второго?
     - Сорок второй здесь.
     - Колеса Сорок третьего не встречали? Связи у них нет.
     - Отрицательно, - Офер оглянулся. - Никаких колес вообще.
     - Принял.
     "А чего мне, собственно, бояться, - Максим подумал о своем страшном диагнозе. - Если убьют - сразу в лучший мир. Отдохну. Если ранят - вообще хорошо, не убили. А если вообще не заденет... через десять дней служба кончится и - на работу. Функции писать да встроенные циклы. И Сандра, Сандра, Сандра..." Вспомнив о жене, он улыбнулся, на душе потеплело.
     - Стойбище! Стойбище! - снова заверещал Четвертый верблюд.
     Офер обернулся к солдатам.
     - Еще три минуты. Готовы?
     Они кивнули.
     - Патрон в ствол, оружие на предохранитель...
     Максим передернул затвор и щелкнул рычажком.
     "Все-таки хорошо, что "галиль", а не М-16. Хоть и тяжелее, но надежнее..."
     Мотор уютно урчал...
     
     7.
     
     ...Сидеть было неудобно. Здоровая нога затекла. Довольно близко грохнул взрыв. Стекла задрожали. Бежавшая женщина истошно закричала. Столкнулись две машины. Водители, даже не заглушив их, выскочили и побежали куда-то вниз по улице. "Паника, - подумал Максим, затягиваясь, - вы, господа гражданские, зря строем не ходите".
     Мысли повернулись к советской армии.
     - Ррряз, ррряз, ррряз два три, ррряз, ррряз... - доносилось с плаца. - Налеее-у, напряяя-у...
     - Объясните, товарищ старший прапорщик, - пользуясь привилегией старослужащего спросил Максим у старшины, - зачем два часа в день, не покладая ног, маршировать и кричать песни?
     Прислушиваясь к топоту, белоусый прапор процедил:
     - Ты, товарищ солдат, так сказать, Яцкевич, уже почти два года служишь, а, извиняюсь за выражение, ума не набрался. - Для молодцеватости, конечно...
     "А ведь он не сомневается в исключительной полезности этого занятия..."
     - Песню-ю запеее-вай!
     И пятьдесят глоток со всей дури заорали:
     "Росси-я, родимая мо-я..."
     - Кроме того, - продолжал старшина, - ты вроде, извиняюсь за выражение, еврей, а такой простой вещи не уяснил. Солдат без работы - потенциальный преступник...
     ...Макс заметил, как бегущий мужчина вдруг остановился и стал с любопытством разглядывать его. Максим виновато улыбнулся и развел руки, как бы говоря: "Ну вот, сижу я..." Мужчина покачал головой, хмыкнул и побежал дальше... "Ну, как вам объяснить, что бомбежка ведь не самое страшное..."
     И он вспомнил самое страшное:
     ...ЖЖЖБУМ, ЖЖЖБУМ, бам, бам, бам. бам, ЖЖЖБУМ...
     Грохало сильно, несмотря на наушники. Перед глазами серый, полукруглый свод. Очень чесалось ухо, но шевелить головой ему запретили. Вместо уха Максим почесал ногу. Не помогло.
     "Черт, черт, черт, клаустрофобия! М-М-М-М-М-М-М, еще десять минут".
     Время не шло. Свод безжалостно давил...
     ...ЖЖЖБУМ, бим, бим, ЖЖЖБУМ...
     Максим стоял под табличкой "Rambam hospital - M.R.I.", ожидая ответа. Кулаки нервно сжимались...
     - Вот ваши снимки, - протянул диск краснощекий техник, уводя взгляд от одеревеневшего лица Максима. - Результат положительный. MS. Сочувствую...
     - Вот видишь эти белые точки, - добрый доктор Шварц указывал на круглые ломтики содержимого Максимовой головы. - Это разрушенные участки мозга.
     - Ну и что дальше? Каков прогноз? - Максим к тому времени успокоился, ему действительно было интересно.
     - Все что угодно. Атаки бывают каждый месяц, чаще всего раз в два года, а могут и вообще не повториться. Пострадать может любой орган, где есть нервы, а нервы есть везде. После недельной инъекции стероидов восстановление на 100, 50, 0 процентов...
     Доктор Шварц распушил седые усы и после паузы продолжил:
     - Уколы интерферона-бета снижают вероятность появления новых белых точек на 30-40 процентов, но... сам понимаешь, побочные эффекты.
     Максим, помедлив, спросил:
     - И как себя вести? Что делать, чтобы как-то ослабить это?
     - Молись...
     
     8.
     
     ...Улица заметно опустела, сирена продолжала выть, белокурая молодая женщина пряталась за угловой витриной обувного магазина. Она судорожно сжимала в объятиях малыша лет четырех. Придушенный ребенок не плакал, с ужасом смотря на бегущих людей. Одна сандалия отсутствовала. Макс внимательно посмотрел в бледное, некрасивое лицо женщины: паника.
     - Уважаемая! - закричал он на иврите. - Вы стоите в неправильном месте! Север - там, значит и ракеты летят оттуда! - он показал рукой. - Бегите в подземный переход, осколки туда не залетят, а от прямого попадания - только молитвы помогают...
     Лицо ее ничего не выражало, пустые глаза уставились на него.
     "Истерика, - подумал Макс. - Ничего не понимает, надо бы пощечину..."
     - По-русски? - крикнул он.
     Женщина кивнула.
     - Ты че, дура, совсем офигела?! - заорал он. - Бегом отсюда в подземный переход! К едреной матери! И пацана уноси! А то я тебя сейчас...
     Женщина побежала совсем в другую сторону, таща за руку подпрыгивающего мальчика. Улица опустела окончательно, сирена нудно продолжала выть. Раздался взрыв. Еще ближе, чем предыдущий.
     "Так и меня скоро накроет", - Максим достал новую сигарету... и вернулся в Хеврон, на шесть лет назад...
     ...- Четвертый от Стойбища, спичка-дырка у вас? Не сломана? Сообщите состояние...
     "Спичка-дырка? - изумился Максим. - Что это? Все время придумывают новые слова".
     Офер обернулся к солдатам:
     - Магазины, гранаты, аптечки - все на месте?
     Макс и Гай кивнули. Джип остановился.
     Раздались редкие выстрелы. Вдруг застучал пулемет.
     - Откуда на блок-посту пулемет? - удивился Бузагло.
     - Это не их, то есть не наш. Почему раньше не сказали? - Офер был сосредоточен. - Ну ладно, без разницы. План таков, - он помолчал, раздумывая. - За поворотом - блок-пост. Очевидно, на холме - террористы. Где и сколько - неизвестно. Максим и Гай - идете к повороту и смотрите внимательно, откуда стреляют. Гай старший. Я и Бузагло едем к блок-посту и провоцируем огонь. Когда вы, - он указал на Гая, - определите источник, обходите слева и сверху и уничтожаете их с тыла. Если не попадете под наш огонь - вы в дамках. Все ясно?
     Макс задумался. Вроде все просто, но наверняка будет какая-нибудь заподлянка. Какая? Да... Пока не случится, не узнаешь.
     - Рацию берем? - он кивнул на МК-77 с длинной антенной.
     - М-м-м... нет. Ни рацию, ни воду. Максимально легко и тихо. - Он шлепнул ладонью Максима по каске, сжал плечо Гая. - С Богом!
     - И вам удачи, - Гай сглотнул.
     - Бузагло... - позвал Макс водителя и поднял сжатый кулак. - С Богом...
     
     9.
     
     Согнувшись, они добежали до поворота. Залегли. Осмотрелись. Дорога. На дороге красные треугольники с восклицательными знаками. Компьютерное кресло, рядом поваленный солнечный зонт. Бетонные кубы. Никого. Тишина. Из-за кубов раздались торопливые выстрелы. В ответ застучал пулемет, ему вторил автомат.
     "Знакомый звук. Kалаш", - определил Максим.
     Гай поднял руку и махнул. Джип взревел мотором и рванул к блок-посту.
     Со всех сторон огонь усилился. По бронированной машине застучало. Максим напряженно вглядывался в перелесок на холме, пытаясь определить, откуда бьют.
     Джип, развернувшись, остановился. Распахнулись двери.
     - Не тот угол! Назад! - заорал Макс.
     Гай стукнул его прикладом по каске и приложил палец к губам.
     - Поперек надо. Дверью прикрыться, - прошептал Макс.
     Выскочивший из-под брони Офер сделал два быстрых шага, крутанулся и упал на спину, раскинув руки. Под его головой быстро увеличивалась красная лужа.
     - Б...дь, - Максим закусил губу и почувствовал вкус крови.
     Бузагло швырнул дымовую гранату и, не дожидаясь, пока дым поднимется, бросился к Оферу. Вокруг бегущего водителя заплясали фонтанчики пыли. Внезапно его отшвырнуло назад. Дым застлал машину и блок-пост.
     - Б...дь. Б...дь, - пробормотал Максим.
     "В бронежилет попало. Из автомата не пробьет, а из пулемета?"
     - Блад, - согласился Гай. - Максимка, слушай внимательно, теперь каждый сам за себя. Через минуту дым рассеется, и, если Бузагло жив, его добьют. Я к машине, оттащу их за джип и попробую козлов достать. У меня ведь М-3. Ты их высмотри, и наверх. Не убьешь, так отвлечешь, а скоро вертолеты будут.
     Максиму мучительно не хотелось идти туда одному. Но выхода действительно не было. Вдруг возле джипа разорвалась еще одна дымовая граната.
     "Жив, водила!" - обрадовался он.
     - Слава Богу, - прошептал сержант.
     Дым загустел, и оттуда раздалась очередь. В ответ сверху зачастил пулемет.
     Гай, сидя на одном колене, водил стволом снайперской винтовки.
     - Есть! Нашел! - громко зашептал он.
     - Где?
     - Прямо под кривым деревом. У меня он на кресте, пулеметчик хренов.
     Макс посмотрел наверх, кривое дерево недалеко, метров 250, но больше он ничего не увидел.
     - Бей, - сказал он.
     - Нет уж, - кровожадно осклабился Гай, - одного подстрелю, остальные уйдут. Не-е-ет, они мне все, гады, нужны. Готов? Ориентир кривое дерево. План прежний.
     Они отползли за поворот и встали.
     - Жаль, воды нет. - Гай поправил жилет.
     За поворотом виднелся джип, к нему вел кровавый след. Бузагло оттащил тело и сам спрятался за машиной.
     Макс попрыгал. Ничего не звенело и не брякало. Скрытность сейчас жизненно важна. Гай боднул Максима. Каски столкнулись с глухим стуком.
     - Готов?
     - Попрыгай.
     Сержант попрыгал. Каска сползла на ухо. Макс подтянул ему ремешок.
     - Готов, - Максим внезапно осип. - Ну, да поможет нам Бог.
     - Амен.
     Они пошли.
     
     10.
     
     Он выкинул окурок.
     "Капиталистический сюрреализм", - Максим посмотрел на красную спортивную "ауди" с работающим мотором. Передние двери распахнуты, приглашая в уютное, кожаное нутро.
     "Живут же люди, - подумал он. - И бензин не экономят..."
     - Цдака, цдака! - пожилой человек протягивал руку.
     "Ну ничего себе! Нашел время!" - Макс с недоумением посмотрел на него.
     Дед был живописен. Старческие, одеревеневшие руки с выпуклыми, округлыми костяшками сплошь покрыты затейливыми татуировками. Одна из них, несмотря на жару, в шерстяной перчатке с отрезанными пальцами. Красный грязный жилет и широкополая прорваная шляпа. И обувь. Максим залюбовался: щегольские, но очень старые замшевые полусапожки с острыми носами и большими медными пряжками.
     - Ну, я же вижу, вы ведь в Бога верите? - сказал дед по-русски.
     Макс хотел сделать вид, что не понимает, но старик его заинтриговал. Еще под бомбежкой просить милостыню!
     - Пожалуйста, хочу купить курицу на шабат! - дед смотрел жалобно.
     - А белая рубашка у тебя есть? Шабатник...
     - Да ладно тебе, я знавал многих евреев, все они были хорошими людьми. Я даже одному додику помогал в лагере, - старик подлизывался к Максиму. - А водка здесь хоть и дешевая, но не бесплатная.
     Он потянул за поводок, и Максим увидел собаку.
     - Ксюша, девочка моя! - старик погладил ее.
     Собака вывалила узкий розовый язык, черными бусинками просяще смотря на Макса.
     Максим протянул бомжу пять шекелей.
     - Благодарен, - с достоинством сказал он и сел рядом с Максом. - Вася, - представился бомж, протягивая руку в перчатке.
     - Максим, - он пожал высохшую кисть. - "Ну что ж, вместе веселее".
     
     11.
     
     На вершине холма остановились.
     - Три минуты отдыхаем, - тихо сказал Гай, усаживаясь на землю. - Отсюда до кривого дерева сто метров, когда пойдем, разговоры только руками. Эх, Офер, Офер, без воды отправил...
     Макс, тяжело дыша, протирал очки.
     - Зато без рации...
     - Когда дойдем, бросаем по гранате. После взрыва - на колено и огонь. Пока они оглушены, нужно всех кончать. Мой крайний левый, твой крайний правый, потом следующий, твой правый, мой левый. И так далее. Стреляй экономно, я первый меняю магазин, тебе с "галилем" проще. Нельзя, чтобы у нас кончились патроны одновременно.
     Максим кивнул.
     - Когда всех нейтрализуем, лежать, наблюдать и не вставать, пока я не скажу. Возможно, мы не всех обнаружили. Приготовь гранату и запасной магазин. Сними с предохранителя. Готов?
     Гай поднял руки с выпрямленными указательными пальцами и махнул два раза.
     - Псс, псс.....
     
     12.
     - Вот ты скажи мне, человек ты не бедный, хорошие сигареты куришь, одет не дешево, уверен в себе. Почему ты здесь сидишь? Жизнь-то твоя не копейка, как моя.
     Макс протянул бомжу пачку сигарет. Негнущимися пальцами тот вытащил три. Засунул по одной за каждое ухо, оставшуюся закурил, чиркнув спичкой по грязной коробке.
     - Ну вот, сижу... - задумчиво протянул Максим. - Понимаешь, Вася, храбрость - умение бояться, не показывая...
     - Боишься?
     - Очень, - соврал Макс: ну, не рассказывать же ему всю свою жизнь.
     - Ну, а че сидишь?
     - Тренируюсь.
     - Че?!
     - Волю тренирую.
     - Во, блин, блаженный!
     - Эт точно. Блаженный и есть, - Максим рассмеялся. - На работу не хожу и радио не слушаю. А что мне боженька подаст, то выпью и покушаю, - пропел он.
     - Ну, так и я так же. Только денег у меня поменьше. Устроился, значит?
     - Устроился, - горько подтвердил Максим.
     Недалеко грохнул взрыв. Стекла затряслись, птицы, хлопая крыльями, взлетели. В какой-то машине сработала сигнализация.
     Дед, матюкаясь надтреснутым старческим фальцетом, побежал, волоча за собой собаку. "Вот я и один", - Макс подтянулся и стал вспоминать.
     
     13.
     
     ...Гай остановился и поднял руку.
     Максим опустился на колено и вытер лоб, мокрый от пота, бежавшего из под каски.
     Сержант поманил его пальцем. Он показал на кривое дерево и на пальцах объяснил: "Пятьдесят метров до цели, отдыхаем одну минуту, ты... - он ткнул Макса пальцем в грудь, - смотришь назад и влево, я... - он показал на себя, - вперед и вправо".
     "Что я здесь делаю? - думал Максим. - Я - программист - с чудесной зарплатой, новой машиной, красавицей женой, на пятом месяце. Случись со мной что, как она будет одна с малышкой?"
     Впоследствии оказалось, что очень даже неплохо.
     "Ведь было достаточно одного факса, чтобы армия навсегда забыла обо мне. Что я, приключений ищу? Почему какой-то идиот, который и читать-то не умеет, сейчас, возможно, подстрелит меня, знающего пять языков и 26 компьютерных?"
     Он знал, что дело не в поисках приключений, они сами находили его с завидным постоянством.
     Но... когда он узнал свой диагноз, решил не менять ничего в своей жизни, сделать вид, что это была ошибка и больше никогда ничего не будет. Он никому не говорил об МС, даже своим родителям. Единственный человек, кроме врачей, который знал об этом - была его жена.
     "Эх, Сандра, Сандра... - думал он с тоской, - как я любил тебя..."
      Макс посмотрел вниз. Пустынный блок-пост - как на ладони, метров 300. Возле дерева передвигалось красное пятно. Он тронул сержанта за плечо и указал на пятно. Гай поднял автомат и стал смотреть через оптический прицел. Затем, улыбаясь, обернулся, поднял большой палец и пояснил: "Вижу одного. 40 метров. Следующий переход 20 метров. Готов?"
     Макс кивнул.
     - Псс. Псс.
     ...Они остановились на расстоянии броска гранаты. Террористов было двое. Левый, в красном платке, свернутом в полоску и обвязанном вокруг лба, типа Рэмбо, целился из пулемета.
     "Маскировочка, блин. Фильмов насмотрелся", - сердце билось так сильно, что, казалось, слышно на блок-посту.
     "Жди, - показал Гай. - Думаю, их больше".
     Правый, цель Максима, сидел под деревом и набивал магазин. "Калашников" лежал рядом.
     "Приготовить гранату", - жестом приказал сержант и поднял левую руку с растопыренными пальцами.
     "Пять, четыре..." - он загибал пальцы, держа в правой гранату без чеки. Максим с удовлетворением отметил, как побелела сжимающая гранату рука. "Надеюсь, они заняты, отбросить не успеют, - отрешенно думал Макс, - очень уж длинные запалы у израильских гранат. Четыре секунды".
     "Три, два, один".
     Они метнули гранаты и бросились на землю. Четыре секунды казались вечностью. Наконец, оглушительный сдвоенный взрыв. Вскочив, они открыли огонь. Макс стрелял одиночными в едва различимую в поднятой пыли фигуру. С такого расстояния промахнуться невозможно, но тем не менее Максим тщательно целился в дергающееся от ударов пуль тело. Пыль оседала. Когда Гай стал менять магазин, Макс перенес огонь на уже не живого пулеметчика.
     - Меняй! - крикнул Гай, и он тренированным движением сменил магазин на подготовленный заранее.
     Они затихли, прислушиваясь.
     Снизу раздалось несколько выстрелов.
     "Куда, в кого, зачем?" - досадливо удивился Максим.
     Они полежали еще немного.
     - Прикрывай, - Гай поднялся, пригнувшись, постоянно поворачиваясь в разные стороны, подошел к телам. Грохнуло два контрольных выстрела. Он присел, рассматривая их обувь.
     Затем еще раз обошел полянку, внимательно смотря на землю. Потом разогнулся и сказал нормальным голосом:
     - Порядок, следы двух человек. Этих, - он кивнул на окровавленные трупы.
     Максим подошел к нему, посмотрел на иссеченные осколками, пробитые пулями тела.
     "Совсем еще дети. Лет шестнадцать-семнадцать. Поиграли в войну... Пидоры", - он прикусил пересохшие губы, вспомнив армейскую мудрость: десятилетняя девочка с РПГ - не девочка, а ракетный противотанковый гранатомет... Многие бы остались в живых, если бы помнили это. Кверху сошками лежал пулемет. Из него змеилась желтая лента.
     - "Маг", стандартный пулемет израильской армии. Производство Бельгии, калибр 7.62, скорострельность...
     - Какая скорострельность? - заинтересовался Гай.
     - Ну... Не знаю.
     - Дурак. Скорострельность переменная.
     - Точно. Но ты сам дурак, хоть и ориентировался в ситуации здорово, - Максим хлопнул сержанта по плечу.
     - Не впервой...
     От блок-поста снова раздались выстрелы.
     - Хадаль! Прекратить огонь, верблюд траханый! Писарюги недоделанные! - вопил Гай.
     - Нихт шиссен, их капитулирен, Гитлер капут! - дурачась, вторил ему Макс.
     - Хадаль! - закричал снизу девичий голос.
     "Ничего себе, - удивился Максим. - У писарей-то девушки. Хорошо устроились".
     Он понял, что значит спичка-дырка.
     Гай подбежал к просвету.
     - Э-э-эй! Дорогая, не уписалась?
     Девушка вышла из-за бетонады. Бронежилет, легкий, не керамический, расстегнут."Только от ножа и помогает", - подумал Макс.
     В одной руке каска, в другой короткий М-16. Макс залюбовался некрасивым грязным лицом. Русые волосы растрепаны.
     - Не твое дело, маньяк! - Ее голос дрогнул. - У меня тут, может быть, месячные, а вы тут балаган устроили! - она бросила каску и, схватив с бетонады, фляжку стала жадно пить, успокаиваясь. Вода лилась по ее лицу. - Спасибо, конечно...
     "Мы устроили?" - удивился Максим.
     - А причем тут мы? - закричал Гай.
     - Почему так долго ехали?! - и она, роняя автомат, зарыдала, по-бабьи подвывая.
     "Еще Офера не видела. Истерика гарантирована, не место тут женщинам. Впрочем, и никому вообще", - расстегивая каску, подумал Макс.
     Снизу заскрипела рация:
     - 23 маленьких с начала столкновения, - так же спокойно вещал оперативный. - Четвертый верблюд. Таиланд?*
     - Здесь Четвертый верблюд. Таиланд. Две сломанные спички.
     - Сорок второй?
     - Здесь извозчик Сорок второго, - заговорил Бузагло. - Бугор** Сорок второго сгорел. Таиланд столкновения.
     - Где подбугорок*** Сорок второго?
     - Подбугорок наверху, со сгоревшими чумазыми. Это он их сжег. Он и русская спичка.
     - Их состояние?
     - Вроде целы.
     - Принял.
     Максим смотрел, как из приземлившегося вертолета с красным магендавидом выскочили и побежали солдаты с носилками. Бежали к бетонаде, видимо зная, что к Оферу можно не спешить...
     - Всем станциям Стойбища от Стойбища, внимание, всем станциям Стойбища от Стойбища...
     Макс слышал, как ушло напряжение из деланно спокойного голоса оперативного.
     - Всем силам Стойбища от Стойбища, Таиланд столкновения, повторяю: Таиланд...
     
     * Таиланд - конец столкновения.
     ** Бугор - командир.
     *** Подбугорок - заместитель.
     14.
     
     ...Максим повернулся. Гай, уже раздевшись до пояса, лежал на куртке и жевал травинку.
     - Курить есть?
     - Нет, а у тебя? - Макс с остервенением срывал ненавистное железо. На траву полетели автомат, каска, бронежилет, жилет с карманами, полными магазинов, гранат, бинтов и прочей полезной дряни.
     Полегчав килограммов на тридцать, он стал прыгать. Напрыгавшись, сел возле Гая.
     - А Бузагло-то, - Гай смотрел в небо. - Неделю теперь с синей грудью ходить будет.
     - Почему с синей? - Макс не понимал.
     - Синяк знаешь какой? Что Маг, что калаш, калибр 7.62. Видел, как его откинуло?
     - Видел.
     - Надо сказать, чтоб сфотографировался. Потом никто не поверит, что он пулю животом поймал.
     Гай замолчал, думая о другом.
     - Представляешь, как ему обидно?..
     Максим вопросительно посмотрел на сержанта.
     - Столько времени таскать это дерьмо, - он кивнул на 12-килограммовый пуленепробиваемый бронежилет, - и получить пулю в голову....
     15.
     
     Сирена на мгновенье замолчала, но вскоре завыла снова.
     "Следующая - моя", - Максим был уверен в этом. Сколько ему осталось? Десять секунд? Минута? Он поднял к небу лицо и закричал:
     - Великий Боже! Прости мои грехи! Все мои грехи на тебя! Против людей я старался не грешить. Если и сделал кому зло, то без умысла! Я готов!
     Далеко на горе бухнул взрыв.
     "Тьфу", - Максим облегченно-разочарованно вздохнул и снова стал вспоминать ту далекую историю...
     
     16.
     
     - Максимка, будь другом, поищи воды, у этих бойскаутов должна где-то быть...
     Максу не хотелось вставать.
     - Ты че, с ума сошел? Вода у них наверняка отравлена.
     - Думаешь, они пили отравленную воду? Или предвидели, что солдаты их убьют и захотят напиться?
     - Ну... Все равно у них в воде полно бактерий, хочешь заразиться брюшным тифом?
     Гай разозлился:
     - Слушай, не пудри мне мозги. Не хочешь идти, так и скажи, - я пойду.
     - Ну, а че сразу не пошел?
     - Вставать не хочется. Все равно военную полицию ждать. Скажут - зачем это мы двоих детей убили...
     Гай был недалек от истины. На следующий день Макс прочитал в газете, что террористы обстреляли блокпост, убив одного и ранив троих. Ответным огнем наши солдаты застрелили двоих детей двенадцати лет, игравших неподалеку.
     С тех пор Максим никогда не смотрел телевизор и не слушал радио.
     - Гай, ты хорошо его знал?
     - Офера? Ну... Примерно как тебя, три месяца в милуим, правда, месяц жил с ним в одной палатке.
     Он посмотрел на Макса.
     - Хороший был мужик, лет сорока, четверо детей, уже сирот. Учитель математики из Тель-Авива, говорил, что у его учеников только два органа - член и желудок...
     Он перевернулся на живот и замолчал.
     - Гай? А, Гай?
     Максим видел, как трясется его тело, всхлипывая.
     Он погладил сержанта по затылку.
     - Все хорошо, Гай, все хорошо... - приговаривал он, вытирая слезы.
     
     17.
     
     ...Мир вокруг Максима лопнул, его с силой бросило на асфальт. Запахло гарью, на голову посыпались комки земли и белая пыль. Он открыл глаза. Очков нет. Перед глазами белый окурок с кольцом помады. Близоруко прищуриваясь, Макс наблюдал полет неизвестно откуда взявшихся в таком количестве газет. Нереальная тишина. Он поднялся и сел на скамейку с выбитой спинкой, отряхнул лицо, зажал нос и с силой дунул. Слух вернулся. В голове звенело. Где-то, истерически подвизгивая, причитала по-арабски женщина. На одной ноте кто-то выл, видимо, раненый.
     "Как бы кровью не истек, остановить надо". Но тут Максим ничем не мог помочь. "Ладно, если в армии был, сам знает. А если араб или ортодокс? Ну... кто-нибудь придет".
     На другой стороне улицы не спеша осыпалась витрина обувного магазина, за которой минуту назад пряталась некрасивая женщина с ребенком.
     Он тронул голову. Его любимая бейсбольная кепка исчезла.
     На асфальте, среди куч мусора, которых раньше не было, валялись металлические шарики. Стена напротив испещрена оспинами от их ударов. Макс еще раз внимательно осмотрел себя. Чудо. Он не ранен.
     Обернувшись, он увидел причину этого чуда, - покосившаяся бетонная тумба. Она приняла град осколков, предназначавшийся Максиму. За тумбой, метрах в ста, глубокая воронка и два горящих автомобиля. Красно-черные столбы поднимались от них к пронзительно-синему небу.
     Он нагнулся и подобрал жменю горячих шариков. Сувенир. Сколько видит глаз, ни стекол, ни штор. Только черные провалы окон. Макс достал помятую пачку сигарет. Осталось три, одна из них поломана. Оторвав у поломанной фильтр, он закурил. "Мальборо" без фильтра был крепким и неожиданно ароматным. Он оглядел улицу, сплошь запруженную брошенными, покрытыми белой пылью автомобилями.
     "Как же теперь амбулансы проедут? Нужен бронетранспортер, машины распихать, или хотя бы тяжелый грузовик".
     Максим попытался поднять парализованную ногу, нога немножко шевельнулась.
     "Ну-у, прогресс", - обрадовался он. Он поднял ногу руками и закинул за правую.
     "Порядок, - подумал он. - Выгляжу как нормальный человек, сижу себе курю, дисциплину не нарушаю, а что вокруг бардак, то я не виноват".
     Снизу, по улице, вприпрыжку бежал знакомый бомж. На поводке он тянул свою собаку. Под мышкой полосатый блок "Кента". Тявкая, уродливая тварь быстро семенила короткими, широко посаженными лапами. Черный, резиновый хвост прижат к брюху.
     Максим обрадованно замахал ему рукой.
     - Живой? Не ранен? - закричал он.
     Бомж показал на уши, мол, не слышу, затем на блок сигарет и махнул на ларек с выбитым окном.
     "Вот и первый мародер".
     Бомж поравнялся с Максимом и заорал:
     - Че-е-е? Все сидишь и куришь? Типа ничего не происходит? Типа тебе все равно?
     - Ну, пока-то я живее всех живых! - Макс улыбнулся.
     Живописная парочка скрылась за поворотом.
     Появился зеленый трактор "John Deer", совсем как на банке консервированных помидоров, только вместо улыбающегося кибуцника в румынской шапке за рулем сидел унылый пожилой негр с незажженной сигаретой во рту. Трактор осторожно раздвигал машины, давая возможность проехать двум амбулансам с выключенными сиренами. Максим пошевелил левой ногой - "могу!" - и, увидев среди мусора старую швабру, запрыгал к ней. - "То, что надо".
     Швабра была коротковата, щетина колола ладонь, но все равно, с ней можно было передвигаться, дойти наконец-то до подземного перехода.
     Макс доковылял до ограбленного бездомным ларька. "Прежде всего, вода и сигареты". Он взял из разбитого холодильника бутылку, положил на кассу пятишекелевую монету, затем вытащил из разорванной коробки пачку сигарет, забрал монету и положил зеленую двадцатку.
     Деньги, скорее всего, заберет какой-нибудь очередной бомж, но это будут его дела, а воровать после случившегося чуда казалось кощунственным.
     Сирена не унималась, и в подтверждение вдалеке раздались несколько взрывов.
     Вот и подземный переход!
     
     18.
     
     Максиму повезло. Вход в переход был пологим, без ступеней. Волоча ногу и опираясь на швабру, он спустился под землю. В самом начале благообразный старик с приемником схватил Максима за грудки и, тряся, закричал на иврите:
     - Ты слышал, что они творят? Попадание в железнодорожную станцию, восемь убитых, десятки раненных! Они были на работе!..
     Макс хотел возразить, что смерть дома немногим приятнее, но почувствовал страшную усталость и отстранил старика. На полу сидели люди. В основном женщины и дети, время-то рабочее, а страна не на военном положении. Он нашел свободный кусочек, уперся спиной в стену и стек на пол. Все мышцы болели, в голове еще звенело, на душе - ужасно. Максим провел ладонью по лицу и посмотрел на руку. Она была черна. Трубочист... Рубашка порвана, нога не ходит, домой добраться невозможно, но... но у него есть вода и сигареты, а значит, все не так уж плохо, жить можно. Он распечатал новую пачку.
     - Эй, друг, дети здесь, вентиляции почти нет, подожди, пока выть перестанет...
     Молодой хасид с ярко-рыжей бородой и спящей девочкой на коленях сочувственно смотрел на инвалида. Макс почувствовал симпатию к религиозному.
     - Пить хочешь? - Максим достал бутылку.
     - Ей надо, - хасид кивнул на девочку и облизал пересохшие губы.
     - Ей тоже хватит, там наверху киоск, если не боишься, возьми, сколько унесешь, заплатишь потом, - добавил Макс, зная щепетильность хасидов в этих вопросах.
     Рыжий схватил бутылку и стал жадно пить.
     Девочка застонала во сне и проснулась.
     - Гудит? - сонно спросила она. - Значит, домой еще не идем?
     Рыжий протянул ей воду. Девочка отрицательно покачала головой.
     Максим достал из рюкзака игрушки, предназначавшиеся Амалии, протянул ей куклу, сам взял лошадь.
     Девочка осторожно рассматривала доставшуюся ей Барби.
     - Это нескромно, - она показала на короткую юбку.
     - Дело в том, что, когда она проходила по Адару, то увидела раненого мальчика... - неуклюже начал Максим.
     - А что с ним было? - заинтересовалась девочка.
     Хасид толкнул Максима локтем в бок и скорчил гримасу.
     - Ну, короче, юбка и порвалась. А как тебя зовут?
     - Хая-Мушка, а тебя?
     - Максим, а лошадку - Тугрик, она раньше жила у злого волшебника Маоцзедуна.
     Он откинулся к стене. "Амалия, Амалия, кто сейчас играет с тобой? Кого ты зовешь папой?" Даже фотографию не дала ему Сандра, несмотря на решение суда.
     Он собрался, вытащил сигареты и сказал рыжему:
     - Я на улицу. Посмотрю, что там нового.
     - Да кури здесь, Мушка потерпит, ты же еле ходишь.
     - Ничего, курить это не мешает... Ладно - компромисс, останусь здесь, но курить не буду.
     - Вот и чудесно, а я расскажу, как евреи выходили из Египта...
     - Давай, лучше помолимся, - и не дожидаясь ответа, с непокрытой головой, прикрыв глаза грязной ладонью начал:
     - Шма Исраэль, Адонай элокейну...
     Наступила тишина, тоненькая девушка с иссиня черными волосами подхватила:
     - Адонай эха-ад!
     Хор голосов подтвердил:
     - Амен.
     Хасид встал и, достав из кармана черного халата маленькую книжку, начал:
     - Псалом сорок четыре. На избавление от опасности.
     Раскачиваясь, он запел. Он читал в полной тишине, и только Хая-Мушка тихонько возила лошадку, что-то ей рассказывая. Все внимательно смотрели на рыжего, кто-то шевелил губами. Еще в армии Макс убедился, что в окопах нет атеистов. Групповая терапия.
     Тихонько побрел к выходу, доставая сигарету.
     
     19.
     
     Наверху было тихо. Постоянно гудящая сирена уже не воспринималась, как посторонний звук, стрекотание вертолетов - тоже, амбулансов не слышно. "Ах да, ездят без сирен, незачем". Максим зажал под мышкой швабру и полез в карман за зажигалкой. Полупарализованная нога подвернулась, и он рухнул, ломая сигарету.
     Не успев подставить застрявшую в кармане руку, он упал на асфальт, разбив бровь об угол бордюра. Было больно, но лежать удобно, спокойно, лицо в углу, между бровкой и дорогой. Макс вытер кровь. "Так бы и лежать, пока не сдохну. Как все паскудно. Еще эти ракеты... Перебор, уважаемый Бог, перебор..." Он не помнил, когда ему было так плохо. Даже потеряв зрение в первый раз, борясь с безумным ужасом, он знал, что ему делать, второй раз было намного легче, а теперь? Молиться, чтобы рядом не упала ракета? А толку? Уже падала, и что с того? Что изменилось? И что изменится завтра? Он попытался шевельнуть больной ногой.
     "Инвалид хренов. Ненавижу..." Максим тихонько заскулил.
     
     20.
     
     - Дяденька, дяденька!
     Голос был тонким, девичьим. Максим повернул голову и увидел перед самым носом красные туфельки.
     - Вы ранены, вам плохо?
     Макс крепко сжал зубы, глубоко вдохнул-выдохнул и сел.
     - Нет, что ты, просто прилег отдохнуть.
     - Уй! У вас кровь идет! - та самая девушка с невероятно черными волосами, что подхватила "Шма". Она показала на бровь.
     - Брился, - отрезал он тоном, не допускавшим дальнейших вопросов.
     Только сейчас он заметил, что сирена прекратилась. Отовсюду начали выходить люди. Заводились машины. Девушка опустилась рядом с Максимом.
     Подбежала Хая-Мушка и, протягивая куклу, попросила:
     - А можно Тугрик у меня пока останется, ему плохо у злого волшебника...
     Макс махнул рукой, и девочка со странным именем убежала.
     Он снова обернулся к черноволосой девушке.
     "Странно, что она заговорила со мной по-русски, - подумал он. - Хотя нет, слышала разговор с хасидом. Двадцать лет здесь, а акцент неистребим".
     - Пить хочешь? - он достал воду.
     Она отрицательно покачала головой.
     - Сигарету? - Максим жадно закурил.
     - Мне страшно, - она уткнулась лицом в колени, плечи задрожали.
     Он погладил ее затылок.
     - Ну, не переживай, подумай головой. Ничего такого здесь нет, чтобы паниковать. Ну, сколько людей могут погибнуть в Хайфе. Ну, пятьдесят, ну, максимум сто. А здесь пятьсот тысяч. Это сколько? Один на пять тысяч. Ну-у-у, в такую рулетку еще можно играть.
     Плечи задрожали сильнее.
     - А ты знаешь, как радар засекает ракету? - решил сменить тему Макс.
     - Еще как знаю! - девушка подняла голову. В ее глазах стояли слезы. - Еще и вам могу рассказать. У меня по электронике курс в Технионе.
     Он внимательно взглянул в ее лицо. Обычно, если он смотрел на девушек без очков, они все казались ему прекрасными, если, конечно, вписывались в допустимые габариты. Макс это знал и давно решил, что дело в элементарной гормональной интоксикации. Но эта была более чем хороша. Невероятно черные волосы, густые, сросшиеся брови да и взгляд, не такой уж наивный, как казалось раньше. А главное - ее лицо было чистым. Такие чистые лица он видел разве что в журналах.
     - Максим, - представился он и протянул грязную руку.
     - Рита. Очень приятно.
     Ее пожатие было неожиданно сильным. Слезы высыхали.
     - Вы - хороший человек. Да?
     Максим расхохотался.
     - С чего ты взяла?
     - Я видела, как вы играли с чужим ребенком. Плохие люди так не могут. Как вы молились. А потом... вы не захотели мне сказать, почему вы там лежали, не хотели меня напугать, да?
     Максим задумался, бывает же такое, кому-то есть до него дело...
     - Просто споткнулся и упал, а вставать не хотелось. Вот лежал и думал... Спасибо тебе, милая.
     - Максим, а можно вас попросить? Вы ведь воевали, да?
     - Приходилось.
     - Видно, что вы храбрый. А я трусиха жуткая. Вы можете проводить меня домой, это не далеко, верхний Адар, минут пятнадцать.
     В ее голосе была отчаянная просьба и страх, что он откажет. Максим печально улыбнулся. "Ах, если бы, если бы..." Он постучал по асфальту шваброй:
     - Не могу, плохой из меня ходок.
     - Не хотите? Я не могу одна!
     "Еще чуть-чуть - и разревется".
     - О'кей. Сама спросила. Видишь ли, моя левая нога не ходит, счастье, что я могу, опираясь на нее перенести правую, а потом подтащить левую, и снова. Война - плохое время для инвалидов. Ты, Рита, мне очень симпатична, но не могу...
     Она с ужасом уставилась на Максима.
     - А... это пройдет?
     - Все может быть... Правда, до сих пор ни у кого не проходило.
     Рита придвинулась вплотную к Максиму и, посмотрев в его глаза, сказала:
     - А давайте пойдем пока вместе, вы будете опираться на меня, а мне с вами не страшно. Хорошо?
     Он улыбнулся.
     - Хорошо. Но на "ты". Ладно?
     Рита кивнула.
     - Тогда пошли.
     Он встал, и, обняв девушку, заковылял.
     Максим улыбнулся, вспоминая, как полчаса назад он малодушно думал о смерти.
     
     21.
     
     Странно, но, обняв девушку, идти было менее удобно, чем одному. Но... Как же отпустить?
     - Сколько ж тебе лет, Рита, что ты в Технионе учишься? Извини, конечно, за вопрос.
     - А что здесь такого? Восемнадцать и два месяца. Уже совершеннолетняя. Могу пить водку и играть в карты. А в Технионе... Только один курс. Армия заплатила.
     - Когда ты призываешься?
     - 24 февраля. Вот курс закончу и пойду. Авиация.
     - Самолеты? Вертолеты?
     - Прицелы. Но куда, еще не знаю. Боюсь ужасно, оружие в руках не держала.
     - Ничего, - успокоил Максим. - Настреляешься, родину любить - не березки целовать! Или что там у нас, кактусы?
     - Ихс! - Рита передернулась. - Придумаешь тоже - кактусы целовать!
     - А-а! Это из фольклора советской армии.
     Максим вспомнил, как они, маршируя на плацу, орали:
     
     "Росси-я! Родимая мо-я!
     Родны-е березки-тополя.
     Как дорога ты для солдата.
     Родная русская земля!"
     
     Правда, грузины и узбеки, чеканя шаг, горланили:
     "Как задолбала ты солдата, родная русская земля".
     Не было слышно в общем крике, но их самих это очень веселило.
     - Кстати, а куда мы идем?
     - Вон видишь, высокие дома? Туда. Надо добраться до следующей атаки.
     - Что, будут еще стрелять? - забеспокоилась Рита.
     - Обязательно, - пообещал Макс. - Но даже если нет, нужно действовать, принимая в расчет худший вариант. Командир убит! - закричал он.
     Рита дернулась, но, глядя на смеющегося Максима, успокоилась.
     - Там пересидим до вечера, вечером не стреляют, авиации боятся. Хорошо, что я как раз книжки поменял. Ты что любишь читать?
     - Вообще-то лучше фильмы. Ну, может, хороший детектив...
     Максим поднял ее руку, стал напротив и внимательно посмотрел в черные глаза.
     Затем постучал костяшкой согнутого пальца по ее лбу.
     - Звук нехороший. Сплошной Гарри Поттер. Хм-м. Да-а-а. Киндзабуро Оэ исключается, Андрей Платонов тоже... Что же тебе дать... А-а... Отлично, Кена Кизи читала?
     - Н-е-ет.
     - Ну, фильм "Полет над гнездом кукушки" смотрела?
     Рита не отвечала, поджав губы. Макс понял, что она готова заплакать.
     - Тебе понравится. Отличная вещь, хорошо, что сдать забыл.
     Она успокоилась, Максим снова оперся на нее.
     Вокруг было спокойно, птички чирикали, как будто ничего и не было. Рите было тяжело тащить Максима, но оставалось уже недалеко.
     - Но зачем высотное здание, ведь в него скорее попадет ракета? - спросила она.
     - Чем выше здание, тем глубже подвал.
     - И?
     Максим озабоченно посмотрел на девушку, не понимающую таких простых вещей, он поднял палец и глубокомысленно изрек:
     - Это тебе не четырехмерные матрицы упрощать, тут жизненная мудрость нужна. Чем глубже подвал, тем толще крысы, а я голоден...
     - И-и-и-х-с, - заверещала Рита, выскальзывая из подмышки мужчины и с отвращением махая руками.
     Потеряв опору, Максим зашатался, но, ударив шваброй, восстановил равновесие. Глядя на Риту, он от души смеялся. "Как давно я так не смеялся. И над чем? Над восемнадцатилетней девушкой..." - Максим знал, отчего так хорошо смеяться над ней и с ней.
     Рита быстро вернулась, взвалив на себя его руку.
     - Ну ты... ты... ненормальный! И как же ты их будешь ловить? Скорее они тебя съедят.
     - А я их подманю, у меня дудочка есть.
     Рита погладила его окровавленную руку, и они зашагали дальше...
     
     22.
     
     Мальчик лет четырнадцати бежал к ним.
     - Вы говорите по-русски? - задыхаясь, с надеждой спросил он.
     - Нет, - Максим был серьезен, - ни слова.
     Девушка прыснула.
     - Но... но как же вы меня понимаете? - растерялся парень.
     - Интуитивно.
     Рита засмеялась.
     - Понимаем, понимаем, чем мы можем тебе помочь?
     - Да я тут, видите ли... - он перевел дух. - Приехал я, в общем, к тете в гости... из Москвы... а тут, а там... ну потерялся я, хорошо вас нашел, а то не знаю, куда и идти...
     - Адрес есть?
     - Вот, - парень протянул Максиму скомканный листик.
     - Ерушалаим, 24.
     - Ой, сосед! - обрадовалась Рита. - А я - 32. Это здесь, недалеко.
     - Ну, вот и отлично, - сказал Макс потухшим голосом. - Вместе и доберетесь.
     - Максим, Максим! - Рита дергала его за руку и просительно смотрела снизу вверх. - Максим...
     - Все хорошо, Ритуш, только идите так, чтобы в любую секунду знать, куда бежать, если завоет. Любой подъезд подойдет.
     - Ну, понимаешь... Мои родители уехали в Иерусалим на три дня, я же дома одна умру от страха...
     - А что ты предлагаешь? - Макс догадывался, но еще не верил.
     - А можно я с тобой, ну, хоть на два дня, ну, пожалуйста!
     - Смотри, дорогая, человек я холостой, квартира у меня однокомнатная...
     - Ну, я на диване посплю, ведь у тебя есть диван?
     - Диван-то есть, но на нем буду спать я.
     - Ну, пожалуйста! Я на диване. А вдруг мне будет страшно...
     - Так! - Максим свирепо нахмурил брови, изо всех сил борясь с душившим его смехом. - Теудат зеут!
     Рита с готовностью протянула синюю книжку.
     - Восемнадцать мне, восемнадцать...
     - Ну, ты даешь, Рита Вайншток, - приговаривал он, глядя на фотографию девочки с черными косичками. - Ну, ты даешь...
     - Простите, а как... - заговорил парень.
     - Ах да, мы тут обсуждали неурожай в Аргентине... - Максим обернулся к юноше, достал тетрадь, начертил схему. - Идешь наверх, доходишь до Т-перекрестка...
     - Какого перекрестка?
     - Там, где нет вперед. Только направо или налево. Поворачиваешь направо, ищешь дом двадцать четыре. Ключи есть?
     - Нет.
     - Если никого дома, спускаешься в подвал и ждешь. Вопросы?
     - А не заблужусь?
     Макс написал русскими буквами: "Ерушалаим эсрим ве-арба".
     - Скажешь любому, тебе объяснят.
     - А можно я с вами, я не помешаю...
     - Максим, у тебя есть еще один диван? - Рита улыбалась, прекрасно зная ответ.
     - Так! - улыбаясь, Максим заговорил деревянным голосом. - Разговорчики!
     Рита смеялась, сверкая белыми зубами.
     Он выдернул листик и протянул пареньку.
     - Удачи. Привет семье!
     Она закинула на себя его руку, и они заковыляли дальше...
     Когда они почти дошли до высоких домов, снова раздался такой знакомый страшный звук.
     
     23.
     ...Ууууууууууувааааааааиииииииииии-иииииииииииивааааааауууууууууу-ууууувааааиииииии...
     Выла сирена. Девушка со всей силы прижалась к Максиму, спрятав лицо на его груди.
     Из глаз ее лились слезы.
     - По-по-пожалуйста, не бросай меня, если меня ранит. Ну, если убьет - иди, но ведь сразу не умирают, ведь сначала должна вытечь кровь? Ты будешь со мной, пока я не умру?
     Она подняла к Максу зареванные глаза. Тот крепко обнял ее, бросив швабру. На левую ногу уже можно было опираться.
     - Все будет хорошо, милая, все хорошо. - Максим поцеловал ее в мокрый глаз, надеясь успокоить.
     - Вот. Держи. Будешь внукам показывать.
     Он протянул ей горсть шариков.
     - Что... что это? - Рита испуганно заикалась, дрожа всем телом.
     - Сувенир. Подарок от Насраллы, этим они начиняют ракеты, чтобы убить побольше людей.
     - Да! Я по телеку видела, - она поднесла руку к глазам. - Ой, какие они тяжелые!
     "Вроде очухалась". Он осмотрелся, толкнул ее к ближайшему подъезду и сержантским голосом скомандовал:
     - Туда вниз, в подвал, я сейчас...
     Сделав два шага, Рита обернулась и, подскочив к Максу, ткнулась лицом в его щеку. Он почувствовал ее губы, холодный нос, мокрые глаза...
     В душе что-то перевернулось.
     По ступенькам, удаляясь, застучали каблучки.
     Глубоко вздохнув, он посмотрел вниз, на безмятежное море, на корабли в порту, на серые коробки домов. Подняв лицо к небу, Максим закричал, обращаясь неизвестно к кому:
     - И что же это происходит?! Это и есть ваша хваленая реальность? А?! И что же тут реального?!
     В море поднялся столб воды, и через мгновенье по ушам ударил тугой звук взрыва. Он нагнулся и, упершись ладонями в колени, истерично захохотал. Чем больше он вспоминал подробности сегодняшнего дня, тем смешнее ему было. Он хохотал над бомжом с собакой, над эфиопом в зеленом тракторе, над своим советом библиотекарше умереть с чувством исполненного долга, над своей непослушной ногой. Над эфемерной девушкой, готовой прыгнуть в постель незнакомого мужчины в надежде спрятаться от "катюш", над колючей шваброй, над несостоявшейся встречей с Амалией...
     Он хохотал, и слезы катились по его щекам...
     Он хлебнул воды, затем, набрав полный рот, выплюнул. Захотелось курить. Вытащив из рюкзака сигареты, Макс подумал о Рите. Не дождавшись его, писаясь от страха, она может вылезти на улицу искать. Он сунул назад пачку, подобрал швабру и заковылял к подъезду. Невдалеке почти одновременно грохнули два взрыва. Безумный день продолжался...
     
     P.S. Главное посвящение: Рите Вайншток. Она не пережила эту войну.
     Люблю тебя. Пока я жив, ты существуешь. Вечная память.
     Твой Давидка