Александр Брасс

    
    В пятницу вечером на хайфской набережной как никогда многолюдно. Все спешат вырваться из душного города к морю, к тихому шуршанию волн и неосознанному состоянию отречения от обыденности. Здесь даже говорят вполголоса - не услышите ни криков, ни смеха. Неестественная для израильтян сдержанность. Говорить громко так же неприлично, как, положим, шуметь в театре. Здесь свой театр, огромный и бесконечный, полный величия и покоя. По набережной гуляют молча, наслаждаясь пением или… нет, шепотом прибоя. И дыхание невольно становится размеренным, глубоким. Человек меньше всего обращает внимание на дыхание, но у моря воздух особенный, со своим неповторимым терпко-соленым ароматом. В этом воздухе хочется купаться, захлебнуться, если можно было бы, откусывать его мелкими кусочками, чтобы прочувствовать его плоть. Это как глоток хорошего вина: чтобы оценить его тонкий букет, нужно пить медленно, погружаясь в переливы вкусовой гаммы.
    Они шли, как школьники, взявшись за руки. Тамир второй раз встречался с Лимор. Познакомились они на университетской вечеринке с месяц назад. Ей с первого взгляда приглянулся невысокий коренастый блондин, чувствующий себя как-то неловко, потому держащийся особняком в стороне от центра стремительного водоворота студенческого загула. Тамир сразу почувствовал на себе ее внимание, но долго не решался подойти и познакомиться. Все произошло много проще, чем он себе представлял. Возвращаясь с вечеринки, они оказались в машине их общего знакомого, в которую невесть как набилось семь человек. Кто-то из молодых людей предложил ехать купаться на море, и все дружно подхватили эту сумасшедшую идею. Никому не хотелось возвращаться домой, тем более, Средиземное море в октябрьские ночи доходит до тридцати градусов и войти в него все равно что окунуться в парное молоко. Тамир использовал все свое обаяние, чтобы произвести на Лимор благоприятное впечатление и, в конце концов, она оставила ему свой телефон. В течение месяца они ни разу не встретились, хотя проводили целые вечера на телефоне. Тамир всегда выкраивал свободный часок, чтобы позвонить ей.
    В последнее время ситуация в Израиле крайне обострилась, и Тамир если и появлялся дома, то лишь затем, чтобы выспаться и покормить кота, рыжее, дорогое существо, преданное ему неосмысленной, но искренней животной привязанностью. Подразделение Тамира, как назло, в последний месяц, в который он открыл для себя Лимор, буквально разрывали на части, отменив все отпуска, переведя на военное положение. Как это объяснишь девушке, с которой едва знаком? Тамир не в праве был заикнуться о своей работе, а со стороны все выглядело, по крайней мере, странно. Месяц говорить по телефону и ни разу не предложить встретиться. Пока, на первый взгляд, все само собой образовывалось. Недавно начались занятия в университете, и она целиком и полностью была погружена в учебу. На все расспросы Лимор Тамир отвечал, что работает спасателем в центре гражданской обороны, в группе химической защиты, следовательно, в любой момент может быть вызван на службу. Как правило, Тамир старательно сводил все разговоры к ней и меньше всего говорил о себе.
    - Зайдем? - предложил Тамир, остановившись у кафе на набережной.
    - Хорошо, - улыбнулась она.
    Часть столиков была вынесена под огромный деревянный навес. В больших полукруглых стаканах горели декоративные свечи. Еще несколько недель, и на набережной станет прохладно, а пока горящие огоньки, словно прибрежные маячки, мерцали, зазывая прохожих подсесть.
    - Что закажем?
    - Не знаю, я не голодна.
    - В таком случае… - Тамир на секунду задумался. - Выпьем по бокалу красного вина?
    Лимор растерянно пожала плечами, на что Тамир прореагировал незамедлительно, сделав едва заметный знак официанту.
    - Какое у вас есть красное полусухое вино?
    Официант по памяти стал перечислять длинный список вин.
    - Принесите нам два бокала каберне.
    - Странно, - произнесла Лимор, подвинув к себе свечу.
    - Что?
    - Не знаю, мне всегда нравилось смотреть на огонь.
    Она приподняла в ладонях стакан со свечой и поднесла к лицу. От падающего света оно показалось Тамиру еще более привлекательным. Золотой отблеск от мерцающей свечи подчеркивал правильную линию носа, раскосые, миндалевидные глаза, черные как вороново крыло волосы, ниспадающие тяжелыми, завивающимися прядями на бронзовые плечи. От нее исходил покой и уют, к которому так стремился Тамир.
    - Стакан такой теплый. Хочешь попробовать? Прикоснись, - она протянула Тамиру свечу.
    Но вместо того, чтобы взять из ее рук стакан, он будто ненароком обхватил ее маленькие ладони, продолжая некоторое время удерживать своими большими, грубоватыми руками. Ему хотелось, чтобы все вокруг замерло, застыло.
    - Чем ты сегодня занимался? - спросила Лимор, аккуратно высвобождая свои руки.
    - Да… ничем особенным. Отсыпался. Наконец-то получил три дня отпуска.
    - Что, так много работы?
    - Хватает.
    - Тамир, почему ты никогда не рассказываешь о себе?
    - Я вообще не люблю говорить о себе, меня больше интересуют другие люди, - как можно мягче ответил он.
    - Расскажи о своей работе, - попросила она.
    - Знаешь, Лимор, только не о работе. Она мне так надоедает, что не хочется о ней вспоминать в выходные дни, - попытался уклониться Тамир. - Что может быть в ней интересного? Каждый день одно и тоже. Ездим, смотрим, инспектируем…
    Весьма вовремя к столику подошел официант, неся на подносе темную бутылку и два бокала. Поставив поднос на краешек стола, он приподнял бутылку, развернув ее этикеткой к Тамиру.
    - Да, хорошо, - кивнул Тамир, оценив марку вина.
    Официант ловким движением откупорил бутылку и разлил по бокалам темно-красное вино.
    - Еще что-нибудь желаете? - поинтересовался он, прежде чем покинуть их столик.
    Тамир взглянул на Лимор, но она отрицательно покачала головой.
    - Знаете, можно пару кусочков сыра? - попросил Тамир.
    - Какой сыр принести?
    - Не знаю, на ваше усмотрение, - ответил он. - Спросите у бармена, он должен знать, какой сыр лучше подходит к красному вину.
    Официант молча удалился во внутреннее помещение, явно недовольный тем, что его заставляют лишний раз бегать, тем более что с двух бокалов вина не приходится рассчитывать на хорошие чаевые.
    - Так на чем мы остановились? - вернулась к разговору Лимор.
    - Ты сказала, что любишь смотреть на огонь, - ловко переменил тему Тамир.
    - Хитрый, - улыбнулась Лимор. - Мы совсем не об этом говорили.
    - Да? - засмеялся Тамир. - Ну, какое это имеет значение? Давай попробуем вино.
    Лимор послушно приподняла бокал и стала рассматривать темно-красную жидкость на свет.
    - За что будем пить? - спросила она.
    - Не знаю, хотелось бы произнести какой-нибудь романтический тост, но, боюсь, это будет слишком банально.
    - Хочешь студенческий тост?
    - Я слушаю.
    - Прощай, учеба! - задорно воскликнула она и рассмеялась.
    - За нас, - тихо произнес Тамир и едва коснулся ее бокала.
    Несмотря на то, что веранда постепенно заполнилась до отказа, Тамир и Лимор никого не замечали. Во всем мире были только он и она. Тихая беседа ни о чем, вино, прохладный вечер у моря. У обоих возникло чувство, что знакомы они были не месяц, а целую вечность, однако вместе с тем присутствовала какая-то неуверенность, неловкость и стеснение. Каждый, беседуя по телефону, неосознанно создал себе какой-то образ, который сейчас приходилось корректировать. Если не принимать во внимание часов, проведенных у телефона, это было их первое свидание.
    Вернулся официант и поставил плату с тремя сортами сыра и свежими овощами.
    - Давай я дам тебе кусочек сыра? - предложил Тамир. - Хороший сыр, как ничто иное, подчеркивает вкусовую гамму вина.
    - Да, ты прав, - согласилась она, проглотив поданный ей на вилке дырчатый, слегка подернутый плесенью, ломтик сыра, - но я ничего не понимаю в винах.
    - К хорошему вину нужно привыкнуть.
    Их разговор неожиданно прервал какой-то отдаленный, но столь знакомый Тамиру звук, доносящийся из сумки: пи, пи, пи-и, пи, пи, пи-и, пи, пи, пи-и.
    Звук усиливался и рос, как снежный ком, нет, как горная лавина, прорезающая то спокойное состояние, в котором Тамир пребывал весь вечер.
    Пи, пи, пи-и, пи, пи, пи-и.
    С каждой секундой звук становился все более требовательным.
    - Ой, только не сейчас! - взмолился Тамир, доставая из сумки пейджер.
    - Что случилось? - встревожено спросила Лимор.
    - Извини, я на пару секунд тебя покину. Мне необходимо перезвонить на работу.
    Тамир встал из-за стола и, прихватив мобильный телефон, протиснулся на улицу, оставив в одиночестве ничего не понимающую Лимор. Дрожащими от негодования пальцами он набрал номер. До последнего момента где-то внутри еще теплилась надежда, что все обойдется, но она почти улетучилась, когда на другом конце Тамир услышал короткие с перебоями, как морзянка, гудками "занято" .
    Так и есть, все получили "вызов" и сейчас пытаются дозвониться.
    - Алло! Это Тамир.
    - Тамир, нас срочно вызывают. Будь готов, стой возле своего парадного, мы за тобой заедем.
    Слова звучали отрывисто и жестко.
    - Что случилось?
    - Не знаю, сообщат на месте. По всей видимости, работа в южном Хевроне с ШАБАКом, нужно кого-то "взять".
    - Да я сейчас на набережной в кафе. При всем желании не буду дома через двадцать минут, - воспротивился Тамир.
    - Приложи максимум усилий, все на ушах стоят. Давай постарайся.
    Тамир сунул мобильный телефон в карман и медленно побрел назад, не зная, что сказать, какие найти слова, чтобы объяснить Лимор неожиданный вызов. Поймет ли она? Порой он так завидовал людям, живущим своей жизнью, не зависящей ни от кого.
    - Лимор…
    - Тебя вызывают? - сразу поняла она.
    - Извини, нужно идти. У нас тревога, - быстро проговорил Тамир, стараясь не смотреть ей в глаза. - Очень неприятно получается.
    - Ладно, я понимаю, - тихо прошептала она. - Что-то серьезное?
    - Аварийная ситуация на нефтеперерабатывающем заводе, - соврал Тамир. - Через час там начнет работать ремонтная бригада, поэтому группа спасателей на всякий случай должна находиться в полной готовности.
    - А это опасно?
    - Для ремонтной бригады опасно, а для нас, спасателей, не очень.
    - Ты мне позвонишь? - спросила Лимор.
    - Да, конечно, завтра утром.
    Он несся в своей машине, нарушая, казалось, больше правил дорожного движения, чем их вообще существует. Выскакивал на полосу общественного транспорта, беспардонно подрезал движущиеся машины, перестраиваясь из ряда в ряд, рискуя вылететь за обочину. Его даже остановила полиция, но сразу отпустила, не задавая лишних вопросов, увидев маленькое пластиковое удостоверение.
    Минут за двадцать пять он успел добраться до дома. У парадного еще не было служебного микроавтобуса. По всей видимости, остальных членов группы неожиданный вызов также застал врасплох. Тамир влетел на третий этаж, перескакивая одним махом через несколько ступеней. Открыл дверь, зажег свет в салоне и на ходу, сбрасывая одежду, проследовал в спальню. Сорвав с кроватной тумбочки телефон, наскоро набрал номер одного из членов своей группы:
    - Алло, Игаль? Это Тамир.
    - Ты уже дома?
    - Да, где вы?
    - Mинут через пятнадцать будем у тебя.
    - Прекрасно!
    Четверти часа достаточно, чтобы привести себя в надлежащий вид. Тамир разделся и нырнул под холодный душ. Все последующие действия носили чисто автоматический характер. Он включил чайник и, стоя в трусах, стал готовить пару сэндвичей. Кто знает, насколько вся эта история затянется. Хотя, если работа с ШАБАКом, все кончится быстро. Молниеносно налетели, похитили кого нужно и, столь же незаметно, как тени, удалились, без лишней волокиты.
    Окончив приготовление сэндвичей, Тамир вернулся в спальню и, открыв стенной шкаф, вытащил из потайного сейфа маленький автомат "М-16 А-2 Командо", недавно поступивший на вооружение спецподразделений, - диковинка, голубая мечта любого израильского солдата. Еще он взял пистолет с тремя обоймами и небольшую сумку. Тамир разложил содержимое сумки на столе, и комната сразу наполнилась запахом оружейной смазки. Ловко, без лишней суеты, он установил на автомате оптический лазерный прицел и мощный фонарик, крепящийся под стволом, для ослепления противника во время ближнего боя в помещении.
    Вроде бы все. Окинув беглым взглядом квартиру, Тамир быстро оделся. Сменил песок коту, сладко дремавшему на письменном столе. Перед выходом поцеловал его в пушистый рыжий загривок и, сложив оружие в большую брезентовую сумку, спустился на улицу.
    В Хайфе вечер прохладный и приятный, но на территориях, за "зеленой чертой" в начале ноября ночью очень холодно. В межсезонье Тамир часто мучился дилеммой, что надеть под форму. Если одеться тепло, можно испариться под бронежилетом во время ночного перехода. С другой стороны, велика вероятность продрогнуть до костей, если придется лежать в засаде на ледяной земле.
    Сидя на лавочке, Тамир курил сигарету, прислушиваясь к отдаленному шуму проезжавших машин, посматривая на часы. Уже прошло минимум минут сорок со времени, как раздался сигнал пейджера. Слишком долго. Обычно подразделение обязано собраться в течение часа, а во время боевого дежурства не более чем за семь минут.
    Наконец-то Тамир различил хорошо знакомый хлопающий рев дизельного двигателя. Подкатил служебный микроавтобус, тяжело переваливаясь через бугорки - ограничители скорости, наращенные на проезжей части, чтобы машины не разгонялись. Их именовали в народе не иначе как "лежачий полицейский". Никаких особых знаков отличия. Лобовое стекло защищено мощной решеткой. На крыше микроавтобуса длинная выдвижная лестница, выпирающая на полтора метра в оба конца, большие металлические ящики с боекомплектом и универсальными пневматическими приспособлениями для бесшумного взлома. Микроавтобус тянул за собой низкий прицеп с дополнительным инвентарем на все случаи жизни. Негласная инструкция гласила, что микроавтобус всегда, даже в выходные дни, должен быть в десяти минутах езды от одного из бойцов спецподразделения, на территории полицейского участка или военной базы. Во время тревоги необходимо лишь добраться до микроавтобуса, в котором есть все, чтобы выполнить любую поставленную задачу, не заезжая на базу.
    Тамир бросил на асфальт остаток недокуренной сигареты и нырнул в распахнувшуюся массивную дверь.
    - Привет, как дела? - не оборачиваясь, бросил сидящий за рулем Игаль.
    - Лучше не бывает, - ответил Тамир. - Где работаем?
    - Мы должны до часу ночи прибыть в Хеврон, на базу 734-го десантного полка. Кажется, работаем с ШАБАКом.
    Когда вопрос касается Службы безопасности, подробный инструктаж и постановка задачи проводятся непосредственно перед началом операции. Сколько их, таких секретных операций было на его веку? Не счесть. По молодости службы Тамир пытался вести счет, но очень скоро запутался и сбился. Да и стало совсем неинтересно.
    - Надеюсь, за несколько часов управимся, - сказал Игаль.
    - Все равно вечер пропал, - махнул рукой Тамир. - Мы еще кого-то должны забрать?
    - Нет, ты последний.
    Тамир обернулся назад. В салоне, откинув сидения, спали четверо.
    - А где остальные?
    - Йонатан, Джимми и Хай едут из Тель-Авива. Их Ави подберет, - ответил Игаль.
    - Так сколько человек работает? Что-то маловато.
    - Ияль и Арон с обеда на базе.
    - Придурки! Если они офицеров заранее вызвали, почему не могли нас раньше предупредить? Тянули до последнего момента, а сейчас горячку порют! - возмутился Тамир.
    - Ты и впрямь как будто первый год работаешь. По всей видимости, до последнего ждали перекрестного подтверждения информации.
    - А! - раздраженно воскликнул Тамир. - У нас все через одно место делается! Могли хотя бы сообщить о повышенной готовности. Надоело мне это скотское отношение, будто мы не люди, а роботы. Буду уходить.
    - Как же, раскатал губу, - язвительно усмехнулся Игаль. - Отпустят тебя, жди! На нашу подготовку столько денег потрачено, что пока последние соки не выжмут, можешь только мечтать о переводе.
    Тамир не знал, что возразить. В самом деле, на подготовку бойца спецназа тратятся колоссальные материальные ресурсы, а главное - время. Пока окончишь спецшколу, приобретешь необходимый опыт, без которого любая особая подготовка гроша ломаного не стоит, проходит, по крайней мере, пара-тройка лет. "Системе" нет никакого смысла брать нового человека и начинать весь путь с начала, не будучи уверенной, что новичок вынесет все испытания, пока из него получится профессионал. Очень многие не выдерживают и ломаются. Законы спецшколы столь жесткие, что вылететь можно за день до окончания курса. Бывали даже случаи, когда курсант сдавал последние выпускные экзамены и, тем не менее, не зачислялся в состав спецподразделения. Под его именем должны подписаться преподаватели и инструктора, которые впоследствии несут за него ответственность. Прямо как гарантия качества.
    - Хочешь, я тебя подменю за рулем? - предложил Тамир.
    - Нет, спасибо, я сегодня весь день отсыпался, - ответил Игаль. - На обратном пути буду отдыхать, кто-то из них поведет машину, - добавил он и, не отрываясь от дороги, показал пальцем вглубь салона. - Хочешь кофе? Там у тебя под сидением должен быть термос.
    Тамир пошарил рукой в темноте и вытащил пол-литровый металлический термос.
    На выезде из Хайфы микроавтобус на большой скорости обошел красный BMW, из раскрытых окон стремительно удаляющейся машины неслась оглушающая музыка. Молодая компания, под смешанные выкрики и хохот, летела в Тель-Авив, чтобы провести ночь в дискоклубе. Тамир с сожалением и завистью посмотрел им вслед.
    - Бывает же, кто-то по полной программе оттягивается, а мы должны рвать задницу черт знает в какой дыре, - огорченно произнес Тамир.
    - Поверь, любой из них готов поменяться с тобой местами, - заметил Игаль. - Для них мы командос, герои… жизнь, полная романтики.
    - Все это глупости! Знали бы они всю правду, изнутри. Кино насмотрелись…
    - Тамир, ты просто привык к работе, а пройдет много лет после отставки, и ты поймешь, насколько серьезными вещами мы занимались.
    - Есть доля истины и в этом, - нехотя согласился Тамир.
    Ночная трасса была почти пуста. Плавное покачивание незаметно разморило Тамира, и он, осев в кресле, запрокинув голову набок, задремал. Однако сон не приходил. Это особое состояние полусна. Оно вырабатывается годами. Организм учится отдыхать, стараясь максимально сохранять бдительность. Одевая форму, Тамир словно менялся, становился иным человеком, внутри будто что-то переключалось, резко обострялись инстинкты, рефлексы, реакция. Даже взгляд становился пустым и непроницаемым, не волчий, как можно было бы подумать, а скорее, рыбий, холодный, замороженный.
    - Тамир, ты спишь? - окликнул Игаль. - Как ты думаешь, стоит сейчас ехать через Тель-Авив? На въезде в город можно попасть в пробки, а мы уже выбиваемся из графика. Может быть, поедем через территории?
    - У Нетании повернем на Туль-Карм, через Рамаллу и на Иерусалим.
    - Давай, буди это сонное царство.
    Тамир перегнулся через кресло и принялся тормошить одного из своих товарищей.
    - Гай, просыпайтесь, мы въезжаем на территории.
    В салоне началась недовольная возня. Потягиваясь и кряхтя, спецназовцы подняли опустившиеся кресла и привычно положили автоматы на колени.
    - Так, быстренько привели себя в порядок, - сказал кто-то из сидевших в салоне. - Игаль, выключи "мигалку".
    Ночью по арабским территориям нужно ездить без голубой "мигалки", чтобы не привлекать внимание. Можно запросто, из темноты, получить автоматную очередь из "калашникова".
    Тамир переключил рацию на местную волну и, выйдя в эфир, передал в управление внутренний код подразделения, сообщая тем самым о своем присутствии, чтобы не столкнуться с другими силами армии и полиции, действующими в арабских деревнях.
    Микроавтобус проехал через армейский контрольно-пропускной пункт.
    - Значит, так, - начал Тамир. - Если услышим взрыв или выстрел, не останавливаемся, а проезжаем метров сто пятьдесят, не меньше. Далее все как обычно.
    Террористы часто использовали один и тот же прием. Открывали автоматный огонь по движущейся машине, а когда она останавливалась и из нее начинали выпрыгивать бойцы, приводили в действие взрывное устройство, скрытое на обочине.
    Как старый самурай до конца жизни оттачивает выбрасывание меча, словно держит его первый раз в руках, так боец подразделения, способный меньше чем за секунду выхватить пистолет и выпустить первую пулю в глаз летящей птицы, почти каждый день на тренировках "ставит руки". Отрабатывает правильный охват пистолета, плавный спуск курка до "мертвой зоны", отслеживает дыхание.
    Микроавтобус заметно убавил скорость. На спорных "арабских" территориях дороги узкие, почти в один ряд, часто в глубоких выбоинах, не освещенные и с крутыми поворотами. Совсем недавно прошли первые дожди, и на асфальт осела зависшая в воздухе многомесячная пыль, которая покрыла поверхность дороги скользкой пленкой, от чего казалось, что на дорогу вылили оливковое масло. Разговаривать не хотелось, каждый сидящий в салоне словно вдавливает лицо в пластиковое окно микроавтобуса и, непроизвольно сжимая автомат между коленями, пытается всмотреться в темноту. Чувствуешь себя беззащитным, как в аквариуме, выставленном на стрельбище. Хотя террористы редко обстреливают армейские и полицейские машины. Куда проще и безнаказаннее иметь дело с проезжающими поселенцами, которые толком и ответить не могут.
    Две группы, получившие неофициальное название "Север" и "Центр", из-за места жительства бойцов, спустя полтора часа, как и было оговорено, встретились у юго-восточного выезда из Иерусалима. Заглушив двигатель, спецназовцы вылезли из машин, ежась на пронизывающем ноябрьском ветру. В Иерусалиме температура воздуха, как правило, градусов на семь ниже, чем в Тель-Авиве и Хайфе.
    - Переключаемся на нашу волну, - приоткрыв окно, крикнул Тамир старшему второй машины. - Сколько у вас человек? - спросил он по рации.
    - Четверо, - ответил Йонатан.
    - Пусть один человек перейдет к вам.
    - Не стоит, Тамир. Мы же едем вместе, двумя машинами, - отказался Йонатан.
    - Ладно, тогда ты поведешь, - сказал Тамир. - Старайся не разгоняться, держим дистанцию восемьдесят метров.
    Восемьдесят метров, в условиях ночи или пониженной видимости, оптимальное расстояние, чтобы вторая машина успела среагировать на нападение или первая успела вернуться. Сегодня арабские террористы не те, что были десять лет назад. С каждым днем они учатся и совершенствуются.
    - "Семьсот-семьсот", как слышите? "Семьсот", - начал подавать позывные Тамир, желая связаться с Хевроном через вторую рацию, настроенную на местную волну.
    - Здесь "семьсот"… передавайте…
    - Добрый вечер. Подразделение "триста шесть"… десять бойцов, два микроавтобуса по дороге на Хеврон.
    - Доброй ночи, "триста шесть"… Вас понял… Удачной дороги, берегите себя…
    Новая дорога Иерусалим - Хеврон была проложена совсем недавно взамен старой, проходящей через арабские деревни и Бейт-Лехем. Прорубив длинные тоннели и наведя мосты через ущелья, израильтяне обеспечили себе относительно безопасное сообщение с Хевроном. Почти постоянно на израильские машины с желтыми номерами, рискнувшие ехать через Бейт-Лехем, обрушивался град камней и бутылок с зажигательной смесью со стороны мусульманского населения.
    Именно мусульманского населения, потому как эта деталь имеет принципиальное значение! У израильтян, почти никогда не возникало проблем с арабами-христианами. После Шестидневной войны христианское население, многие столетия притесняемое мусульманским большинством, получило равные социальные права. Но в открытую они никогда не поддерживали израильские власти, опасаясь неминуемой жестокой расправы со стороны мусульманских фанатиков.
    - Мы уже выехали за пределы города? - спросил Тамир.
    - Да, вот-вот будет армейский контрольно-пропускной пункт, - ответил Гай.
    - "Дорожная молитва", - объявил по рации Тамир. - Кто будет читать?
    - Давай я, - предложил Гай, вытащил из бумажника маленькую, в спичечный коробок, картонную открытку и, прикрыв голову, стал быстро начитывать, держа в руках рацию: - "Да будет милость пред Твоим ликом, Господь, царь мира…"
    Все, словно по команде, прикрыли затылок, вслушиваясь в уже наизусть выученную молитву. У спецназовцев это стало доброй традицией - читать молитву перед выездом на задание. В двух машинах сидели не только евреи, но и друзы, и христиане, которые так же прикрыли голову левой ладонью. Тамир никогда особенно не вдумывался, почему иноверцы следуют их примеру, повторяя древнюю иудейскую молитву, своими корнями уходящую в глубь веков, в более чем трехтысячелетнюю историю народа Авраама и Ицхака. Возможно, это с их стороны дань уважения к боевым товарищам, а быть может… вера в сверхъестественную силу молитвы древней мировой религии.
    - "…аминь", - окончил читать Гай.
    - "…аминь", - повторил неслаженный хор.
    Машины беспрепятственно миновали перекресток Халь-Хуль, одно из самых проблематичных мест на всей протяженности новой хевронской трассы.
    - "Семьсот" от "триста шестого", - вышел в эфир Тамир.
    - "Триста шестой", вас слушают, - затрещала рация.
    - Прошу уточнить место сбора всех сил.
    - Минуту… следуйте в штаб полка, - поступило распоряжение.
    Машины резко вырулили вправо и двинулись вдоль плотного забора с колючей проволокой, ограждавшего Кирьят-Арба, еврейский город-спутник, почти вплотную примыкающий к окраинам Хеврона. Еврейские поселения на территориях - особое явление. С виду они нередко напоминают южноливанские укрепрайоны израильской армии. Высокие и очень массивные ворота, сдвигающиеся мощными электромоторами на врытых в землю рельсах. На подъезде установлены многотонные железобетонные кубы, образующие слалом, чтобы приближающиеся машины максимально сбрасывали скорость. С внешней стороны забора укатана асфальтовая дорожка. По ней кругами патрулируют джипы с вооруженными охранниками. И никакой растительности в радиусе полукилометра, чтобы террористы не могли незамеченными приблизиться и открыть прицельный огонь.
    Метров за пятьдесят от пропускного пункта военной базы микроавтобусы приостановились, чтобы у караульного была возможность хорошенько их рассмотреть. Ответный проблеск фонарика, и микроавтобусы вплотную приблизились к воротам. Один из караульных, в тяжелом бронежилете, с автоматом наперевес, медленно подошел к первой машине и осторожно заглянул в опустившееся окно. Двое других остались чуть поодаль, наведя автоматы, прикрывая, в случае нападения, своего товарища.
    - Подразделение "триста шесть", - представился Йонатан. - Два микроавтобуса, десять человек.
    Караульный посветил фонариком вглубь салона, пытаясь рассмотреть сидящих внутри людей.
    - Есть удостоверение? - спросил он.
    Йонатан достал пластиковую прямоугольную карточку и выставил ее на свет фонарика:
    - Все нормально?
    - Да, но вначале вытащите обоймы и разрядите автоматы, - потребовал караульный.
    - Хорошо-хорошо, - бросил Йонатан, совершенно не собираясь следовать армейской инструкции.
    Дело в том, что на военных базах и в населенных пунктах военнослужащим запрещается разгуливать со вставленными в автоматы обоймами. Теоретически бойцы спецназа обязаны придерживаться тех же правил, что и остальные военнослужащие, но практически никто и не думает разряжать свои автоматы. Армейская полиция, даже близко не рискнет приблизиться к человеку в форме спецназа, потому что те не подчиняются никому, кроме своего непосредственного командира. А сами спецназовцы воспринимают эту поблажку, как привилегию. Куда удобнее, когда обойма вложена в оружие. Все эти инструкции по безопасности рассчитаны в большей степени на солдатиков восемнадцати - двадцати одного года, вчерашних школьников, а в спецназе служат профессионалы.
    У крытого вагончика, в котором расположился полевой штаб полка, несмотря на позднюю ночь, царило оживление. Группа прикрытия, состоящая из десантников, заканчивала последние приготовления перед выходом.
    - …У вас есть двадцать минут на личные цели, - говорил им офицер. - Ровно без пятнадцати час на плацу. Разойдись.
    - Как доехали? - встретил их у входа в штаб Арон, командир подразделения, низкий, коренастый мужчина лет сорока пяти, со страшно изуродованным лицом. Во время ливанской войны он получил пулю снайпера прямо в лицо. Она прошла чуть ниже левого уха, раздробила челюсть и, вырвав часть правой скулы, вышла наружу, чудом не задев глаз. Перенеся бесчисленное количество пластических операций, спустя полтора года Арон вернулся в строй. В память ливанской войны его лицо, которое буквально собрали по кусочкам, вживляя под кожу несколько десятков тончайших титановых пластинок, сохранило своеобразный оскал. Людям, которые не знали Арона, казалось, что он постоянно улыбается.
    - Нормально, Арон, - ответил Тамир и пожал протянутую ему руку.
    У бойцов спецназа с командиром всегда особенные, не формальные отношения. Арон подошел к каждому и обменялся крепким рукопожатием.
    Комната командира полка выглядела весьма скромно. Ничего лишнего. Длинный деревянный стол, затянутый клеенкой. По краям полуразбитые стулья. Телефоны. На стенах армейские карты с размеченными на них разными цветами районами разделения ответственности между Палестинской автономией и Израилем. В углу, возле сейфа, низкая складная кровать, покрытая армейским одеялом, на которой лежал бронежилет и десантная амуниция командира полка.
    - Проходите, рассаживайтесь, - встретил их командир, высокий, худой мужчина не старше сорока.
    Пока все устраивались, занимая свободные стулья, в комнату вошли Ияль Штернер, заместитель командира подразделения спецназа и двое гражданских лиц, по всей видимости, офицеры ШАБАКа. Одного из них Тамир до этого встречал. Сотрудники Службы безопасности устроились у дальнего края стола, предоставив возможность заместителю Арона провести инструктаж.
    Ияль протиснулся вдоль стены и, встав во главе стола, развернулся полуоборотом к карте.
    - Добрый вечер всем, кого не видел, - начал он. - Добро пожаловать в город наших праотцев, Хеврон. Прошу всех с этой минуты отключить мобильные телефоны. До окончания операции все контакты с внешним миром запрещены!
    Присутствовавшие в комнате последовали указанию, не ожидая напоминания.
    - Мы прибыли, чтобы провести аресты в деревне Ятта, расположенной в южном Хевроне.
    Ияль выложил из большого серого пакета ряд снимков, пустив их по кругу, чтобы спецназовцы смогли, пока идет инструктаж, ознакомиться с их содержимым. На них были изображены лица трех террористов, два из которых были перечеркнуты красными чернилами, с лаконичной подписью "ликвидирован".
    - Речь идет о двух братьях: Ахмад Рахим Абед и Ибрагим Рахим Абед, - продолжал Ияль. - Ахмад, двадцати трех лет, холост, его фотография перед вами. Ибрагим, двадцати шести лет, женат, служит в палестинской полиции. Номеров удостоверений личности мы не имеем, поэтому тщательно всмотритесь в фотографии. Каждый мужчина, найденный в доме, подозрителен и на первом этапе должен быть арестован до полного выяснения личности. Основная наша цель - младший брат, Ахмад. Он, если кто помнит, был членом террористической группы, входящей в организацию "Джихад ислами". На их совести ряд взрывов в городах Израиля, обстрелы машин поселенцев, неоднократные попытки похищения военнослужащих. В августе этого года, возле деревни Дура, в стычке с армией, группа была уничтожена. Ахмад Рахим Абед - единственный, кому удалось спастись, укрывшись на территории автономии. Многочисленные попытки задержать его не принесли результатов. Судя по агентурным данным, последние недели его видели в деревне Ятта, в доме отца. Для того чтобы не засветить агента, мы арестуем старшего брата по подозрению в причастности к террористической деятельности, а в процессе захвата "случайно" столкнемся с младшим. Кстати, есть все основания полагать, что и старший брат имеет отношение к вышеупомянутой террористической организации. В любом случае, следователям Службы безопасности есть о чем с ним поговорить. До этого момента все понятно? - решил удостовериться Ияль. - Если нет вопросов, я позволю себе продолжить. В час ночи с полным снаряжением выезжаем за пределы базы. Вход в деревню в половину второго ночи, выход максимум в три тридцать, до того как вся деревня проснется на утреннюю молитву. Сейчас попрошу всех подойти поближе.
    Ияль разложил на столе огромный аэроснимок деревни Ятта и несколько фотографий поменьше, на которых была изображена группа ветхих зданий, сфотографированных с разных сторон.
    - Перед вами группа построек, между которыми нет прохода, поэтому придется брать в кольцо весь комплекс. Основное здание состоит из двух этажей. На первом расположен автогараж. На втором - жилые помещения, в которых живут старики и четверо незамужних сестер. Со стороны двора к нему примыкает одноэтажное строение. В нем со своей семьей проживает старший брат Ибрагим. Он ездит на белой "субару" восемьдесят девятого года. Наличие машины во дворе говорит, что он ночует в доме. Согласно договоренностям между Израилем и автономией палестинским полицейским запрещено брать оружие домой, они обязаны оставлять его в полицейском участке, но, как вы знаете, они регулярно нарушают все договоренности. Вполне возможно, в доме есть пистолет и "калашников". Мало вероятности, что он рискнет открыть огонь или окажет действенное сопротивление при аресте, но мы должны быть готовы ко всему. Весь комплекс находится на возвышенности и обнесен высоким забором. Собак нет. У нас нет ни малейшей информации, в какой части комплекса ночует Ахмад Рахим Абед, поэтому, как обычно, обыску подвергнется каждый камень, каждый куст, любое место, в котором он может укрыться.
    Операция проводится совместно с армией. На окраине деревни нас будут прикрывать два взвода десанта, готовые войти внутрь, если возникнет необходимость. Не забывайте, согласно оперативной информации, только в деревне Ятта находится около четырехсот "калашниковых" и других видов нелегального огнестрельного оружия. За три километра от деревни, в районе проселочной дороги, ведущей в деревню Эр-Рихие, будет установлен временный штаб, из которого будет вестись координация взаимодействия всех сил. На подъездах в деревню выставлены два джипа пограничной охраны. Все машины, въезжающие и выезжающие из Ятта, во время операции, - Ияль перерезал красными чернилами на карте места заслона, - будут тщательно досмотрены и задержаны до вашего выхода из района действия. Ахмад Рахим Абед крайне подозрителен. Спит в одежде, при любом шорохе выпрыгивает в окно и пытается скрыться. Он знает, что мы его разыскиваем и не успокоимся, пока не задержим или не ликвидируем…
    - Есть два пути бегства: вглубь деревни и через оливковую рощу в ущелье. При побеге - не открывать огонь. В темноте мы не можем быть уверены, что беглец тот, за кем мы пришли. В доме может оказаться обычный угонщик автомобилей или торговец наркотиками, чья жизнь нам не нужна, мы не убийцы. При попытке скрыться вглубь деревни двое бойцов из внутреннего заслона будут преследовать убегающего, максимум пятьдесят метров, не более. Если Ахмад Рахим Абед попытается скрыться в ущелье, дайте ему войти в оливковую рощу. Полк выставит в трех доминирующих точках по группе, состоящей из четырех десантников с приборами ночного видения. Он сам к ним в руки придет.
    Да, и еще один важный момент! Ни в коем случае не поднимать в воздух осветительные ракеты. На протяжении всей операции над деревней будет курсировать вертолет. Я буду корректировать ваши действия, находясь внутри вертолета.
    Заходим в деревню одной колонной из девяти человек. Во главе пойдет Арон, завершает Йонатан. Незаметно подходим к комплексу и закрываем со всех сторон. Убедившись, что дом закрыт, вызываем по рации наши два микроавтобуса. Машины должны войти тихо, не зажигая фар.
    Итак… закрываем дом. Дожидаемся прибытия машин и начинаем захват. С первыми ударами по двери, находящиеся по углам дома, зажгут прожектора и отбегут метров на десять, чтобы не схватить пулю. Мы вызовем хозяина и попросим собрать всех обитателей в одной из комнат. После этого группа захвата начинает зачистку. Хозяин дома должен идти первым. Если по нам откроется огонь, пусть он первым получит пулю.
    - Но, используя его как живой щит при зачистке дома, мы теряем время, - выразил сомнение Тамир.
    - Тамир прав, - вмешался Арон. - Хозяину около семидесяти, он будет мешать, путаясь под ногами.
    - Как скажешь, - Ияль не решался спорить с Ароном, не столько из-за того, что тот был командиром, сколько отдавая дань уважения его колоссальному опыту. - До окончания зачистки вся полнота ответственности остается на нас. Затем в дом заходят сотрудники Службы безопасности и начинают выполнять свою работу. На этом завершается второй этап операции. Третий этап состоит в планомерном выходе из деревни и передаче арестованных под ответственность армии. Вопросы есть?
    - Как обстоят дела с медицинской помощью? - спросил Игаль.
    - Вопрос своевременный. Первую медицинскую помощь окажем своими силами, - ответил Ияль. - На перекрестке Эр-Рихие, в районе концентрации основных сил, находятся два автобуса полевого госпиталя с врачом, двумя парамедиками и санитарами. При первых намеках на бой они подойдут к окраине Ятта. Нам придется выносить раненых на себе. Если возникнут осложнения, требующие срочного медицинского вмешательства, раненые будут доставлены вертолетом в иерусалимскую больницу Адаса Эйн-Карем.
    - Я думаю, - в очередной раз вмешался Арон, - при захвате не стоит зажигать прожектора. Ночь сейчас лунная. Прожектора только взбудоражат деревню. И еще один нюанс, которому не было уделено внимания...
    - А я еще не закончил инструктаж, - попытался оправдаться Ияль, чуть повысив тон.
    - Не имеет значения, я уже начал говорить.
    - Ну?
    - У нас два входа. Основной и боковая пристройка, в которой живет старший сын с семьей. Я не хочу создавать параллельную группу захвата за счет ослабления периметра заслона. Мы поступим так: вначале войдем в дом к старшему брату. Нейтрализуем его и лишь затем приступим к зачистке всего комплекса, - сказал Арон и жестом пригласил Ияля продолжить прерванный инструктаж.
    - Если группа захвата вошла в дом и по ней открыт огонь, находящиеся внутри бойцы ведут бой до конца. Никто не выходит наружу. Всегда остается опасность, что внутри останется раненый, а это уже совсем другой расклад. Нам для полного счастья не хватало только оставить им заложника. Что бы ни произошло в доме, вы продолжаете бой до конца, не рассчитывая на поддержку извне. Никто из внешнего кольца заслона не открывает огонь внутрь дома - так перестреляем своих. Никто не входит в дом до окончания боя, чтобы не внести неразбериху и не "срезать стволы" с группой захвата. Другое дело, если по нам открывается огонь, прежде чем наши бойцы вошли в дом. В данной ситуации отрабатываем "сир лахац"*.
    Старый прекрасно отработанный антитеррористический прием израильских спецслужб. Дом окружается со всех сторон и начинается его методичный обстрел из пулеметов, пока не подойдет подкрепление. Время от времени по громкоговорителю передается предложение сложить оружие и выйти из дому раздетым наголо с поднятыми руками. Всегда остается опасность, что вышедший из дома несет на себе взрывное устройство. Женщин не заставляют раздеваться. Любой последовавший предложению выйти и сдаться спасает свою жизнь. Остальные обречены. С прибытием подкрепления дом расстреливается из противотанковых переносных ракетных установок. Затем все, что осталось, сравнивается бульдозером с землей. Несколько лет назад Тамиру приходилось наблюдать подобную картину. Зрелище не для слабонервных!
    - …внутри дома, - продолжал Ияль, - с членами семьи вести себя жестко, но корректно. Не позволять грубостей. Не забывайте, вы представляете лицо израильских спецслужб. Если начнется бардак, он должен быть пресечен быстро и жестоко. Не давать ни единой слабинки. При необходимости позволяю один раз поднять руку. Один удар расценивается как необходимая мера, несколько ударов - это уже издевательство, ни один суд вас не оправдает.
    Слушая Ияля, Тамир подумал, что любой из спецназовцев ударом руки может убить человека. Человек, проникшись секретами спецназа, может стать высокопрофессиональным, опаснейшим киллером. В современном бою, тем более когда речь идет о борьбе с терроризмом, все решает время. Врага нужно повергать при первом же контакте.
    - Йонатан, у тебя все готово? - спросил Ияль сержанта подразделения, в обязанности которого входило распределение "ролей".
    - Да, - он выдвинул на центр стола лист бумаги с наскоро набросанной схемой. - Так, запоминайте номера: Арон - "первый", Тамир - "второй"…
    При выходе на любую операцию каждый боец получает личный номер. Это делается для того, чтобы в экстремальной ситуации не оставить никого в ночной деревне.
    - …и я последний, номер - "одиннадцать", - продолжал Йонатан. - Группа захвата: Арон, к нему присоединяются водители: Игаль и Джимми. Тамир, ты прикрываешь группу захвата и следишь за лицевой стороной дома. "Седьмой", "третий", "пятый" и "четвертый" номера закрывают углы. "Девятый" и "восьмой" прикрывают заднюю стену дома. Выбирать позицию так, чтобы существовала зрительная связь друг с другом. Переход делаем колонной: первый - Арон, за ним - Тамир…
    Не раз Тамир удивлялся тому, с какой скрупулезностью проводится подготовка к выходу на задание. Казалось бы, за многие годы работы, а в подразделении служили почти все старослужащие, с "большим налетом часов", были отработаны все возможные ситуации, которые могли бы возникнуть в процессе захвата, тем не менее разбирались мельчайшие детали. Во время операции все выполняется молча. Почти нет команд. Каждый боец знает, как ему поступить при том или ином развитии событий. Все действуют, словно один слаженный организм, именно в этом и состоит исключительность спецназа.
    - Я хочу, чтобы первым шел Хай, - сказал Арон и, повернувшись к молоденькому пареньку, скромно пристроившемуся чуть поодаль от остальных спецназовцев, продолжил. - Сегодня ночью ты поведешь всю группу.
    Хай был молодым бойцом, совсем недавно окончившим спецшколу. Судя по выпускному аттестационному листу, курс он окончил с высокими показателями, однако, не имея боевого опыта, он в глазах командира ничем не отличался от простого солдата, несмотря на то, что за его плечами были три года срочной службы в одном из отборнейших подразделений израильской армии. Во время операции Арон старался держать новичков возле себя, накладывая на них дополнительные поручения. У командира существовал свой экзамен и критерии, понятные только ему самому, старому, лютому, изуродованному волку. Потому и его группа, в ночном ущелье, походила на стаю свирепых, готовых зарычать волков, наводящих на окружающих животный, не поддающийся осмыслению ужас. Ужас и зависть! Своих и чужих. На Хая легла серьезная ответственность идти первым, ведя за собой остальных.
    Каждый боец спецподразделения обязан свободно ориентироваться на незнакомой местности, сверяя свои координаты с картой. Кажется, не составит особого труда вычислить азимут, привязать его к местности, но если ночью ущелье просматривается не более чем на десять метров, а в деревнях по ходу следования вырастают невесть откуда взявшиеся постройки, не обозначенные на карте... Армейские карты, получаемые накануне выхода, в лучшем случае, пятилетней давности...
    - В таком случае, - продолжил Йонатан, - Арон и Хай возьмут приборы ночного видения, "ночную мышь" и "Эр Зет 7".
    Совсем недавно в израильских военных лабораториях разработали сверхмощную камеру ночного видения "Эр Зет 7". Одна такая камера стоит сорок семь тысяч долларов. Она одновременно является прибором ночного видения, биноклем и видеокамерой. Но главная ценность ее состоит в том, что она действует на расстоянии полутора километров и тонко реагирует на тепло, фиксируя объект даже через бетонную стену. Против нее почти невозможно выставить термический блокиратор. Попросту выражаясь, нельзя укрыться за более горячим предметом. Камеру можно запрограммировать на определенную температуру, например, температуру человеческого тела или двигателя автомобиля.
    Тамир сразу уловил счастливый проблеск в глазах Хая.
    - Гай, после инструктажа пойдешь получишь армейскую рацию, ты отвечаешь за связь с армией.
    Гай тихо выругался - ему выпало тащить тяжелую армейскую рацию времен вьетнамской войны. Старый полумузейный экспонат, хотя, по правде, до сих пор работающий безотказно.
    - Вопросы есть? - поинтересовался Йонатан.
    Никто из присутствующих в комнате не проронил ни звука.
    -У меня все, - сказал сержант и вернулся на свое место.
    - Мы работаем на нашей волне, - продолжил Ияль. - Гай с армейской рацией - связник. Все корректирование идет через армейскую волну. Коды: выход из базы - "Амстердам". Высадка из машин и начало движения в пешей колонне - "Триполи". Подход к окраине деревни - "Брюссель". Начало захвата - "Милан". Захват объектов, соответственно, "первый пакет в руках" и "второй пакет в руках". Ликвидация объекта, в случае вооруженного сопротивления, кодовое предложение: "Друг освобожден от занимаемой должности в связи с ухудшением здоровья"…
    В комнате раздался тихий смешок.
    - …Начало выхода из деревни - "Бангкок". При "падении" волны переходим на запасную, "девять-три-восемь-ноль". Наш код на радиоволне остается неизменным - "триста шесть". Код командира полка… - Ияль посмотрел в его сторону.
    - Зовите меня "Код-код Ленивый", - ответил командир десантного полка.
    - Запомните, сегодня ночью не будет возможности воспользоваться мобильными телефонами, - продолжал заместитель командира спецназа. - Перед заходом в Ятта электронными заглушками блокируется весь район действия. Есть вопросы? Если нет, еще раз относительно открытия огня. Согласно армейской инструкции "ноль четыре от седьмого февраля 76-го года": "…открывать огонь на поражение, только если существует прямая и сиюминутная угроза жизни вам или находящимся возле вас и нет никакой возможности ее избежать…"
    Каждый из бойцов знал слово в слово армейскую инструкцию. Перед каждым выходом ее зачитывали в обязательном порядке. Если посчитать, Тамир слышал ее не менее тысячи раз.
    - "…с момента нейтрализации опасности прекратить огонь и начать оказывать первую медицинскую помощь каждому нуждающемуся в ней", - Ияль выдержал небольшую паузу и, совершенно иным, мягким голосом добавил. - Ребята, у меня только одна просьба к вам: будьте осторожны, берегите себя. Закрывая дом, голова должна вертеться на триста шестьдесят градусов. Лучше пусть мы их упустим, провалим операцию… ни один террорист не стоит царапины на вашем теле. Вы хотели бы что-нибудь добавить? - Ияль обратился к офицерам ШАБАКа.
    - Если можно, - один из офицеров Службы безопасности приподнялся и подошел вплотную к столу. - Мне нечего добавить к сказанному. Я лишь хотел отметить: с младшим братом поступайте, как хотите, а со старшим несколько иная ситуация. Постарайтесь вести себя как можно более корректно. Не вызывать провокаций и не создавать напряженности. Этим вы усложните нашу дальнейшую работу.
    - Не беспокойтесь, - заверил Арон. - У меня воспитанные мальчики. Еще что-нибудь?
    - Нет-нет, благодарю вас, - робко замялся шабакник. Несмотря на то, что он имел непосредственное отношение к одной из самых могущественных и всесильных спецслужб мира, офицер производил впечатление застенчивого интеллигентного человека, этакий типичный инженер среднего звена.
    - Игаль, двое наших "гостей", - Арон посмотрел в сторону офицеров, - перейдут к вам в машины и прибудут на место лишь после того, как мы закроем дом.
    - Минутку, - вмешался один из офицеров ШАБАКа. - Мы прибудем на своей машине.
    - Исключено, - кратко отрезал Арон. - В районе проведения операции мне не нужен лишний "мерседес".
    - Но…
    - Никаких "но", - Арон совсем не считался с авторитетами и званиями. - Я отвечаю за проведение операции непосредственно на территории Ятта. Если вас что-то не устраивает, я отменяю все, и мы, не тратя ни секунды, возвращаемся!
    После столь резкого и бескомпромиссного ответа не оставалось ничего другого как промолчать.
    - Сбор на плацу перед штабом через пятнадцать минут, - сказал Арон и первым поднялся из-за стола.
    Пропустив Арона, спецназовцы один за другим вышли из тесного вагончика и направились к своим микроавтобусам облачаться в боевую экипировку. Где-то в стороне от плаца солдаты сбились в кучу возле двух больших пластиковых термосов с кофе и чаем. Тамиру страшно захотелось, именно в эту минуту, несколько глотков ароматного чая с лимоном, но он прекрасно понимал, что приказы Арона, даже если они произносятся не в форме приказов, выполняются без малейшего промедления, тем более перед выходом на операцию. Можно отбежать в сторону и захватить пластиковый стаканчик, но затем остаться на плацу и пить его до окончания операции. В спецподразделении нет никаких сантиментов, слишком дорогую цену платят за безответственность и расхлябанность.
    Отцепив прицепы, микроавтобусы выкатили на узкую грунтовку. Без шума бойцы стали раскладывать на площадке, освещенной боковым прожектором, алюминиевые ящики, в которых хранилась основная часть инвентаря, задействованная при особых операциях.
    - Я слушаю вас, - обратился Йонатан к остановившемуся рядом с машинами молодому солдатику.
    - Нет, ничего, - замялся тот, - мне… просто интересно посмотреть.
    - Как-нибудь в следующий раз, - сказал Йонатан, отводя в сторону паренька и любезно придерживая его под локоть.
    Бойцов раздражало присутствие посторонних в момент подготовки к выходу на задание. Такое чувство, будто за тобой кто-то наблюдает, когда ты переодеваешься. Бойцу необходимо некоторое время остаться наедине с самим собой, собраться, сосредоточиться, отрешиться от остального мира.
    Тамир открыл задние двери микроавтобуса и отыскал бронежилет со своим именем. Черный, весь в пыли и грязи, успевший за многие годы перетереться в боковых ремнях, поддерживающих внутреннюю плату, он, как и его хозяин, сохранил на себе "шрамы" былых стычек. Тамир словно сросся с ним. Бронежилет, как старая, хорошая обувь. К нему долго привыкаешь, потому тяжело отказаться. Когда надеваешь бронежилет, он должен сливаться в одно неразрывное целое с телом, чтобы не сковывать движения.
    Двое бойцов запрыгнули на крышу микроавтобуса и осторожно опустили на землю широкий ящик, в котором содержались керамические платы. Одна плата весит восемнадцать килограммов, потому сдвинуть такой ящик просто нереально. Задействовались они не так часто, потому и лежали в герметическом ящике на крыше микроавтобуса, под съемной лестницей.
    Тамир расстегнул молнию на нижней кромке внутренней части бронежилета и в образовавшийся карман просунул керамическую пластину. Бойцы не любили работать в "керамике", так как она сильно ограничивает свободу действия. Через три часа ноги становятся свинцовыми, спину начинает ломить, а руки невозможно поднять. Тамира всегда интересовало, кто додумался внедрить в спецназ эти "средневековые доспехи"? В них чувствуешь себя, как танк "меркава". Спецназ должен быть мобильным, подвижным. Конечно, нельзя игнорировать средства защиты, но они не должны идти за счет других немаловажных параметров, тем более что террористы, как правило, стремятся стрелять из засады прямо в голову, а от взрывного устройства "керамика" помогает не более, чем прорезиненный плащ при цунами. Отстегнув переднюю панель, Тамир не торопясь стал обследовать содержимое накладных карманов. Каждую из шести автоматных обойм, не считая связки, постоянно находящейся в автомате, он простучал, вслушиваясь в специфический треск, исходящий из нее. Если звук не рассыпается на множество мелких гранул, это говорит о том, что пружина эластична, упруга, патроны подбиты один к одному и между ними нет песка и пыли. Автомат "М-16 А-2 Командо" практически не дает осечки, как и "калашников", единственная проблема может возникнуть из-за обоймы, потому перед выходом на задание их проверяют в первую очередь. Оставшись удовлетворенным, Тамир вернул их на исходное место, проложив между ними мягкую поролоновую губку, чтобы во время ходьбы обоймы не стучали. Проверил герметичность личного медкомплекта. Мимо прошел один из бойцов и раздал всем по две гранаты и один взрывпакет. Тамир с большой осторожностью осмотрел зажимы на предохранителях. Много лет назад во время срочной службы Тамира одна такая граната разорвалась из-за беспечности солдата, чуть не накрыв всю колонну. У автомата и пистолета, по мнению Тамира, есть душа. С оружием можно и даже необходимо говорить, тогда оно не подведет в критический момент. А граната - дура. Тупой, неуправляемый кусок металла. Как доберман, никогда не знаешь, чего ждать, как он поведет себя в следующую минуту. От гранаты даже пахнет по-иному. Холодом, могилой. С глаз долой. Тамир сунул две маленькие гранаты в правый карман, а пластиковый взрывпакет в левый, чтобы ненароком не перепутать в суматохе боя. Взрывпакеты используются при зачистке помещения, когда наверняка известно, что в комнате кто-то есть и не хочет по своей воле выходить. Хотя это американская техника "входа", почти не применяемая израильтянами.
    Из большой брезентовой сумки, которую он принес из дому, Тамир вынул специально изготовленную кобуру, крепящуюся на бедре, чуть выше колена. Обычное место для пистолета на груди, с левой стороны, чуть ниже сердца. Но когда карабкаешься по забору, лежишь на земле или висишь на стене, много проще и быстрее выхватить пистолет из набедренной кобуры. Тамир повесил кобуру, перехватив бедро широкими ремнями, затем встал и присел несколько раз, убедившись, что ремни не сильно стягивают ногу, вложил черный "глок" в кожаные пазы кобуры. Широкий жуткого вида боевой нож, настолько большой, что скорее походил на мачете, Тамир просунул в самодельные ножны. Изобретение спецназовцев, не предусмотренное проектировщиками. Ножны пришиты изнутри к задней части бронежилета, справа у шеи. Настолько удобно и продуманно, что выхватить нож можно незаметно, лишь поднятием руки, и, при необходимости, метнуть в противника, экономя время на взмахе.
    Кряхтя от непомерного усилия, Тамир перекинул через голову бронежилет, плотно затянул боковые ремни и несколько раз попрыгал на месте, прислушиваясь, не создает ли что-либо лишний шум.
    Арабы в южном Хевроне не держат собак или домашний скот. Ничто не нарушает ночную тишину, потому любой звук слышен за много километров, а если принять во внимание, что их одиннадцать человек и у каждого что-то ненароком звякнет, то колонна станет похожа на змею, обвешанную погремушками. Тамир вставил миниатюрный пластиковый наушник, один в один повторяющий внутреннее строение ушной раковины, закрепил на голове эластичный пояс, от которого отходил микрофон, вмонтированный в тонкую проволоку. У каждого из бойцов спецподразделения была личная миниатюрная рация и переговорный комплект, получивший название "мадонна", потому как сильно напоминал радиомикрофон, которым пользуется на концертах Мадонна. С одной стороны, крайне удобное приспособление, руки всегда свободны, ничто не мешает без промедления выйти в эфир. С другой стороны, у микрофона есть масса недостатков. Нужно акцентировать внимание на том, чтобы проволочка находилась на определенном расстоянии от губ. Если необходимо что-то сказать полушепотом, то в эфире трудно разобрать, но это пока лучшее, что есть у спецназа.
    - Так, все готовы? - спросил Йонатан. - Быстренько свернулись и двинулись на плац. Машины чуть позже подгоним прямо к КПП.
    На плацу уже все были в сборе. В центре на небольшой освещенной площадке стоял командир полка. Примерно сорок десантников, в полной выкладке, разместились на левом фланге, рядом с пожарным щитом. Они с нескрываемым интересом рассматривали подошедших спецназовцев. Для многих из молодых десантников участие в этой операции - яркое событие в их жизни. Тамир не сразу понял, почему его товарищи украдкой посмеиваются, глядя на солдат, но когда командир полка попросил подойти поближе, на освещенную часть плаца, Тамир сразу все понял и сам чуть было не рассмеялся. Десантники раскрасили лица темно-коричневой краской, но от этого стали не страшнее, а смешнее. Только в кино раскрашивают лица, в настоящей жизни это делается крайне редко. Когда в Ливане лежишь много часов, наблюдая за передвижениями в близлежащем населенном пункте, когда мокрое от пота лицо является единственной заметной частью, и его нужно "подогнать" под местность. Но никак не ночью, когда лица невозможно различить.
    Тем временем командир десантного полка начал свой инструктаж. Он говорил предельно кратко, акцентируя лишь основные моменты предстоящей операции:
    - …Если во время проведения арестов открывается огонь в сторону спецподразделения, ранее планируемый арест становится второстепенной задачей. В первую очередь бойцы спецназа подавляют источник огня своими силами. Вход в деревню только согласно команде по рации, исходящей от командира спецназа, находящегося на линии огня. Если при проведении спецоперации вспыхивают массовые беспорядки, спецназ выходит из расположения деревни. Вся ответственность за подавление беспорядков ложится на армию. Единственные силы, которые могут быть задействованы на территории Ятта, это армия и подразделение специального назначения "триста шесть". Прошу две группы познакомиться друг с другом.
    Из группы десантников выделился молодой офицер.
    - Мы одеты, - начал он, - в зеленый камуфляж, красно-рыжие полуботинки. Каски покрыты серой крапленой сеткой с прошитыми зелеными лоскутками. При возникновении необходимости заходим в деревню в пешем порядке, предварительно согласовав с силами в соответствующем секторе.
    - Подразделение "триста шесть", - выступил вперед Ияль. - Одиннадцать бойцов. Темно-серые комбинезоны, поверх черные бронежилеты. На голове черные вязаные шапочки или каски, покрытые черной материей.
    - Есть вопросы? - поинтересовался командир полка.
    По обе стороны никто не проронил ни звука.
    - Вместе с группой, проводящей арест, присутствуют два оперативника Службы безопасности, - продолжал командир полка. - Они будут одеты в армейские куртки. На этом все. Желаю удачи. Выход через десять минут.
    Лишь только командир полка окончил говорить, плац заполнился гулом. Все двинулись к своим машинам. Одновременно тут и там сверкнули зажженные сигареты.
    - Быстро разобрались в колонну, - скомандовал Йонатан.
    Не теряя ни секунды, бойцы распределились по местам. Арон не торопясь прошел мимо строя, осматривая бойцов, заглядывая в лицо каждому из них.
    - Вперед, Тамир! Ты присоединяешься к группе захвата после первичной зачистки дома, - распорядился Арон. - Если я выйду из строя, примешь командование на себя.
    - Нет проблем, Арон, - согласился Тамир.
    Он уступил свое место возле водителя Арону, а сам пересел во второй ряд, ближе к выходу. По мнению бойцов, микроавтобусы по своим характеристикам не соответствовали даже минимальным требованиям. Семь человек, тесно набившись в салоне, чувствовали себя, как в братской могиле. Голову нельзя повернуть. Один выход у водителя, другой - у сидящего рядом с ним бойца, и третий выход должен выпустить основную группу. Если дверь заклинит, сидящие за водителем оказываются в ловушке. Поначалу микроавтобусы были приобретены с единственной целью перевозить бойцов с места на место, но никак не использовать во время боевых операций. На все запросы в генеральный штаб руководители спецназа получали одну и ту же отговорку - денег нет.
    - Пока не случится трагедия, никто не пошевелится, - сказал Арон, тяжело протискиваясь во внутрь машины. - Кстати, нам обещали в течение полугода передать шесть джипов.
    - Я согласен на половину и через год, - ответил Тамир. - Мы уже сыты по горло их обещаниями. Зато в генеральном штабе к каждому майору прикреплен новенький автомобиль, а на майорских должностях там сидят сотни ожиревших дармоедов.
    - Что ты хочешь, Тамир? Кто ближе к тарелке, тот все имеет, - бросил Арон.
    - "Семьсот, семьсот", здесь "триста шестой", - вышел на связь Арон. - Дайте разрешение на выход.
    - "Триста шестой", разрешение получено…
    - Гай, свяжись с армией, - распорядился Арон.
    В салоне микроавтобуса послышался характерный звук, напоминающий работу электродвигателя.
    - "Код-код Ленивый", здесь "триста шестой". Как слышите? - Гай вышел на армейскую волну.
    - "Код-код Ленивый"… Передавайте…
    - Получите "Амстердам", - передал Гай.
    - Вас понял, "триста шестой". "Амстердам"… Вас понял, - подтвердил командир полка. - Желаю удачи.
    - Трогай, - сказал Арон.
    Двигатели гулко захлопотали, и перегруженные микроавтобусы двинулись в направлении КПП. Тяжелые ворота, словно нехотя, издавая противный, характерный металлический скрежет, соскользнули в сторону, освобождая проезд череде автомобилей. Лавируя между многотонными бетонными кубами, микроавтобусы спецподразделения вывернули на трассу и, черкнув фарами по отвесной скале, нависающей над дорогой, постепенно набирая обороты, удалились в южном направлении.
    По обе стороны от дороги царила непроглядная тьма. Пролетающая обочина дороги просматривалась не более чем на десяток метров, хотя для безопасности находящихся внутри бойцов это не имело ровным счетом никакого значения. При всем желании, в случае внезапного нападения, никто из находящихся внутри ничего не сможет предпринять, пока машина не остановится и бойцы не выберутся. Да и опыт подсказывает, что при нападении на движущуюся машину жертвы случаются в первые секунды, пока никто не успевает понять, что произошло. Террористы дают несколько очередей и скрываются, не дожидаясь ответных действий.
    Тамир молча всматривался через лобовое зарешеченное окно в освещенную фарами, непредсказуемо извивающуюся, мокрую дорогу. Обычно после работы в керамических бронежилетах утром на бедрах обнаруживаются темно-синие с бордовым отливом синяки. Во время езды, пока сидишь в микроавтобусе, тяжелые платы наваливаются всем своим весом на верхнюю часть бедер. Любая кочка, встречающаяся на дороге, отдается в ногах пронизывающей болью. Если присмотреться, то все до единого, не сговариваясь, держат ладони под тяжелыми платами, чтобы хоть как-то ослабить давление на ноги.
    Спустя минут десять колонна достигла перекрестка Эр-Рихие. Основная ее часть, как и было запланировано, свернула на пустырь, заросший мелким колючим кустарником. Дорога на этом участке трассы шла под небольшим наклоном вниз и резко выворачивала влево, что непроизвольно создавало мертвую зону, совершенно не просматриваемую для случайно проезжающего транспорта. Не успели машины заглушить двигатели, из кузовов армейских грузовиков на землю, словно с низко зависшего вертолета, выпрыгнули десантники. Пара коротких команд, и, разбившись на мелкие группы, они рассеялись вокруг пустыря, скрадываясь между вырванными из каменистой почвы валунами и редкими деревьями-сорняками.
    Тем временем чуть убавив скорость, микроавтобусы подразделения "триста шесть", отдалившись на незначительное расстояние, съехали на обочину.
    - Быстро, быстро, быстро! - полушепотом выкрикивал сержант, пока спецназовцы выпрыгивали из машин в мутную, рыжую жижу.
    Хляп-хляп-хляп… - ныряли в темноту вооруженные люди.
    - Удачи, - произнес Игаль вслед удаляющимся товарищам.
    - "Код-код Ленивый", здесь "триста шестой", - вышел в эфир Гай. - Как слышите?
    - Отлично вас слышу… передавайте…
    - Получите "Триполи"…
    - Есть разрешение…
    Группа, не задерживаясь, спустилась с обочины дороги и скрылась среди густой посадки оливковых деревьев, оставляя за спиной вместе с машинами малые остатки гражданской жизни.
    - Не растягиваться, - тихо выкрикнул Арон.
    Разобравшись в строгую колонну, спецназовцы стали лавировать между деревьями, все больше удаляясь по направлению к ущелью, отрезающему арабскую деревню Ятта от основной магистрали. Шли тихо, аккуратно поднимая ноги, стараясь не ступать на обломленные, еще не промокшие сухие ветки, чтобы не поднимать шум. Несколько часов назад здесь выпали первые осадки, в виде легко моросящего дождя. В сыром воздухе проводимость звука увеличивается в несколько раз. Пока колонна проходит через оливковую рощу, деревья, как естественный звукофильтр, будут поглощать почти все шумы, но в ущелье любой скрип, стук или треск будет разноситься гулким эхом на всю округу. Обычный человек вряд ли придаст значение доносящимся со стороны ущелья звукам. В крайнем случае отнесет на долю диких кабанов. Но террорист, боящийся собственной тени, не доверяющий ни отцу, ни матери, ловит любой посторонний раздражитель. Как приговоренный к смерти вслушивается в шаги надзирателя, так террорист ожидает, когда придет его черед. Никто не тешит себя иллюзиями, конец един. Рано или поздно он приходит. Затравленный израильской Службой безопасности, он превращается в дикого зверя, от внимания которого ничего не ускользает. Боец спецназа также превращается в дикого зверя или, на крайний случай, в охотничью собаку, ведомую естественным природным инстинктом.
    В ночной оливковой роще без труда можно отбиться от отряда, потому все идут гуськом. Колючие ветки цепляются за одежду и оружие. Нещадно хлещут по лицу, словно специально норовя попасть в глаз.
    - Осторожно, глубокая выбоина, - предупредил Арон. - Смотрите под ноги.
    - Слева под ноги…
    - Слева выбоина, - шепотом пронеслось по колонне.
    Часть пути отряд прошел сквозь рощу, вдоль ущелья, минуя открытые места. Арону показалось, что группа отбилась от маршрута следования. Рассудив, что лучше потерять минут пять на разведку, Арон выслал вперед двух бойцов, приказав основной группе занять круговую позицию.
    Казалось бы, небольшая передышка никогда не бывает лишней, однако именно во время ожидания физически изматываешься больше всего. Стоять нельзя, слишком заметно. Сидеть на мокрой земле, среди колючей травы и битого камня, невозможно. Единственное положение, в котором можно находиться, это преклонить одно колено или присесть на корточки, но тогда весь огромный вес приходится на согнутые суставы. Минута-две, ноги в коленях и ступнях начинают неметь, поэтому постоянно приходится менять положение. Пятнадцать минут такого ожидания равноценны двухчасовому переходу.
    На счастье, товарищи, посланные разведать дорогу, вернулись быстро.
    Забившись под низкое, изломанное дерево, Арон разложил карту местности и, воспользовавшись густыми ветвями, доходящими до самой земли, не опасаясь обнаружить себя, зажег фонарик.
    - Метров семьдесят от нас есть плавный спуск в ущелье, - докладывал один из вернувшихся бойцов, проводя пальцем по карте. - Сам спуск не сложный. Наши тени падают на ближний отвес, однако беспокоит подход к спуску. Метров пятнадцать, между ущельем и рощей, просматриваются как на ладони. Будет сложно проскочить незамеченными.
    - Хорошо, - Арон вынырнул из "пещеры" и едва заметным движением руки поднял на ноги отряд.
    Тамир никогда не мог понять, почему, имея личные миниатюрные рации, спецназовцы предпочитают общаться на языке жестов. Может быть, объяснение заключено глубоко на подсознательном уровне. Человеку, находящемуся в экстремальной ситуации, не хочется поддерживать связь через рацию. Ему, возможно, необходимо физически чувствовать присутствие товарища, готового прийти на помощь, своим телом прикрыть твою спину. Ночью страшно, очень страшно. Плох тот спецназовец, который не боится. Страх - это нормальное состояние. Много опаснее, когда чувство страха пропадает. Человек просто теряет ощущение реальности и становится уязвимым.
    Тихо разобравшись в колонну, спецназ продолжил медленное движение по направлению к объекту. Выглянув из-за дерева, Тамир увидел темные силуэты домов на окраине Ятта. В ночной тишине было слышно, как по деревне проехал легковой автомобиль, завывая на крутых тесных улочках. Нужно лишь спуститься в ущелье, пройти по низине менее километра и вынырнуть у самых домов, обогнув деревню с восточной окраины. Ночь выдалась полнолунной, почти без единого облачка. Пятнадцать метров можно пересечь менее чем за семь секунд. Перебегая по одному, у группы спецназа на это уйдет много времени. Ночь не скрывает, а подчеркивает. Днем есть дополнительные раздражители, отвлекающие внимание, а ночью любое движение бросается в глаза.
    Первым из группы выделился Арон. Он, вопреки всякой логике, встал в полный рост и, не стараясь укрыться, не спеша, еле передвигая ногами, словно на прогулке, пересек открытую площадку и нырнул в ущелье. Обождав минуту, за ним пошел следующий боец. Он также шел в полный рост и спокойно, как ни в чем не бывало, спустился в ущелье за своим командиром.
    Очень интересный, даже уникальный прием, который израильские спецназовцы переняли у "морских котиков"*. Четыре года назад несколько человек, в том числе и Тамир, провели три месяца в Соединенных Штатах на учебной базе ФБР, обмениваясь с американцами опытом борьбы с терроризмом. Израильтяне были приятно поражены оснащенностью и финансированием американских спецподразделений. Однако американский опыт, по мнению израильтян, значительно устарел или просто был неприменим в тех условиях, в которых работали израильтяне. Хотя воспоминания остались самые хорошие. Тренировки проводились с семи утра и до шести вечера. Самое большое впечатление осталось от знакомства со старым индейцем-следопытом. Тот еще во времена вьетнамской войны готовил "морских котиков" и "зеленых беретов". Он обучил израильтян нескольким приемам, которыми издавна пользовались индейцы племени навахо. За ними ходили легенды о том, как они незамеченными приближались к врагу, почти вплотную. "Морские котики" взяли на вооружение секреты индейского племени, один из принципов которых заключался в том, что человек может сосредоточиться лишь в одной точке - узком коридоре, составляющем десять процентов от того, что он вообще видит. Все остальное - так называемое боковое зрение. Если передвигаться правильно, учитывая угол бокового зрения, и ни в коем случае не делать резких движений, становишься в прямом смысле человеком-невидимкой. Для этого даже не нужно прятаться или прижиматься к земле. Израильтяне неоднократно проводили со старым индейцем-следопытом один и тот же эксперимент. Они все вместе смотрели на старика, стоявшего на открытой местности за триста метров от них, и не отрывали от него глаз. В какой-то момент он самым невероятным образом выпадал из поля зрения и, столь же неожиданно, вырастал перед изумленными спецназовцами. Как ему удавалось незамеченным преодолеть триста метров? Были и другие приемы. Например, он выстраивал солдат в определенном геометрическом порядке, и они средь бела дня пересекали усиленно охраняемый участок шоссе никем не замеченными. Вся эта техника не сложная, но требует многолетних тренировок под присмотром опытного инструктора. Старый индеец-следопыт охотно делился с израильтянами:
    
    * Команды SEAL (Sea, Air, Land - море, воздух, земля; аббревиатура читается как "seal" - "морской котик") были созданы 1 января 1962 года по приказу президента Кеннеди.
    
    - Если противник застал тебя врасплох, - наставлял старик, - не пытайся убежать или спрятаться. Все бесполезно, если он тебя заметил, ты ничего поправить не сможешь. Если же он сразу не обратил на тебя внимание, продолжай стоять, как вкопанный. В девяноста случаях из ста он не задержится на тебе. Хочешь стать незаметным для постороннего взгляда? Слейся с окружающей тебя природой. Просчитай ее ритм. Если прочувствуешь его, станешь неуязвимым.
    В Луизиане было много прекрасных инструкторов. У них было чему научиться, но с течением времени многое из того, чему учили американцы, сошло на нет, словно песок, просыпавшийся сквозь рваные карманы. Но ни один совет, данный старым индейцем, не пропал бесследно. Израильтяне запомнили каждое сказанное им слово.
    Следуя наставлениям старика-индейца, спецназовцы один за другим пересекли открытую площадку и, не опасаясь быть обнаруженными со стороны деревни, скрылись в узкой ложбине, ведущей на дно ущелья. Из-за прошедшего недавно дождя спуск в ущелье оказался намного тяжелее и занял больше времени, чем было запланировано. Мокрая трава, перемешанная со скользкой хевронской глиной, осложняла продвижение. Приходилось двигаться медленно, аккуратно переставляя ноги, стараясь найти плотную почву.
    Чертыхаясь на весь мир, спецподразделение достигло дна ущелья.
    - Остановка три минуты, - тихо прошептал Арон. - Привести себя в порядок.
    К высоким спецназовским ботинкам прилипло столько грязи, что они стали напоминать альпийские снегоступы. Тамир подобрал с земли кусок острого камня и, стараясь не испачкать в грязи руки, стал соскребать с подошв набившуюся грязь.
    - Все готовы? - спросил Арон. - Вперед.
    Незначительный, но затяжной подъем не замедлил отразиться свинцовой болью в ногах. Тело сразу покрылось потом, и нижняя рубашка противно прилипла к спине. Нестерпимо захотелось пить. Тамир потянулся губами к упругой трубке, идущей от плоской эластичной полиэтиленовой фляги, крепящейся на спине. У нее, в отличие от армейской пластиковой, имеется ряд преимуществ. Она позволяет утолить жажду, не прерывая движения, и, опорожненная наполовину, не шумит. Армейскую флягу, если открыл, необходимо опустошить, чтобы оставшаяся вода не билась о края, а полиэтиленовая, похожая на бурдюк, сама по себе сжимается и жидкость в ней неподвижна.
    Тамир шел, тяжело сопя, стараясь не смотреть по сторонам на угрюмого вида склоны. Никто в подразделении не знал, да и сам себе Тамир не решался признаться, что страшно боялся горных ущелий. По этой причине он все чаще задумывался об отставке, понимая, что не в силах перебороть психологический надлом, произошедший в нем.
    Два года назад, в июле месяце, во время проведения специальной операции в районе южного Ливана, их отряд попал в засаду в таком же ущелье. Зажатые в тиски, спецназовцы пробивались под мощным перекрестным огнем. Укрепившиеся на склонах боевики "Хизбаллы" в десятки раз превосходили число израильтян. Разделившись на две группы по десять человек, вынося на себе раненых и убитых, израильские спецназовцы продвигались в специфическом шахматном порядке. Рыча от злости, воя от нестерпимой боли, срывая до хрипоты глотки, спецназовцы продолжали соблюдать внутреннее хладнокровие, не поддаваясь беспорядочной панике. А впереди их ждал настоящий ад! То ли он сам по себе вспыхнул, то ли боевики "Хизбаллы" подпалили пересохший кустарник. Огонь, под воздействием мощной тяги, стал неминуемо надвигаться на, казалось, окончательно обреченных бойцов. Не приходилось рассчитывать на спасение извне. Израильские вертолеты беспомощно кружили, не в состоянии приблизиться и поднять спецназовцев из узкого, глубокого ущелья. В подобных условиях пользы от боевых вертолетов не более, чем от танков во время уличных боев. Огонь с каждой секундой приближался. Уже был слышен зловещий треск, жар обжигал легкие. Едкий дым резал глаза. Бойцы, падая между камнями, начинали задыхаться. Кто сказал, что в дыму смерть легкая? В дыму смерть медленная и очень тяжелая. Человек умирает медленно и осознанно. Тамир успел испытать на себе это страшное чувство. Самосожжение, ритуал, наводящий ужас на цивилизованное общество, ничто в сравнении со смертью в дыму. Смерть в огне наступает много быстрее, чем человек успевает осознать, что с ним происходит. Секунда-две, и бесконечность…
    Ситуация выходила из-под контроля. Тамир начинал терять рассудок. Он видел, как падали друзья, и неважно было, ранены они или нет. Мертвым проще, их страдания прекращались. Казалось, проще было умереть. Что-то рвануло рядом с Тамиром. Гул, звон и тошнота. Он словно повис во временном пространстве. По щеке текла кровь. Бровь разорвана. Во рту соленый привкус и металлический запах от струящейся крови. Левый глаз не видит. Кровь попала под веко и печет, как соляная кислота. Кто-то подхватил его под локти и, взвалив на спину, затрусил неизвестно куда. Все последующее отразилось в его памяти, как видеоклип, отдельными фрагментами. Очередной приступ пульсирующей боли привел Тамира в состояние реальности. Укрывшись за валуном, боец, взваливший на спину потерявшего чувства Тамира, принялся отстреливаться из автомата. Горячие гильзы его автомата стали отлетать в лицо Тамира и скатываться под бронежилет, оставляя продолговатые, вздутые ожоги. Он так толком и не понял, кто спас ему жизнь, потому что тот парень секундой позже повалился на него же, сраженный пулей снайпера.
    - Все ко мне! - неистово кричал Арон. - Все, кто могут стоять на ногах. Собрать гранатометы. Посмотрите на себя! На кого вы похожи? Быстро приведите себя в порядок! Не спецназовцы, а сброд пленных румын!
    Бойцы забились под отвисший склон горы и очутились в "мертвой зоне", недостижимой для пуль боевиков. Две группы спецназа объединились, но оказались в каменной ловушке, ожидая, пока их сожрет наступающее адское пламя.
    - Видите линию огня? - спросил Арон. - Все гранатометы ко мне.
    Дальнейших разъяснений не потребовалось. Все прекрасно поняли, что собирается предпринять Арон, чтобы спасти бойцов. Оставался последний шанс: взрывами перепахать линию пожара. Один за другим вспыхнули гранатометы. Кружащие израильские вертолеты, словно прочитали мысли командира. Они обрушили на тот же участок ущелья такой шквал ракетного огня, что, казалось, земля взбунтуется и, разверзнув свое чрево, поглотит все живое... Продвижение пожара было остановлено...
    С наступлением сумерек путем неимоверных усилий удалось эвакуировать остатки спецназа. Из того боя Тамир вышел без серьезных ранений, если не брать во внимание многочисленные ожоги, легкую контузию и отравление угарным газом. В строй он вернулся почти сразу. Ему даже не потребовался психологический реабилитационный курс. Однако последствия сказались много позже и гораздо серьезней. У Тамира начала развиваться клаустрофобия. Он терял уверенность в замкнутом пространстве.
    Сейчас Тамир шел, стараясь не смотреть по сторонам. Ночью было довольно холодно, но ладони Тамира покрылись потом. Он отгонял от себя воспоминания. Самое странное состояло в том, что его никогда не мучили ночные кошмары. От ночного кошмара можно скрыться. Просто нужно проснуться. А как убежать от того, что происходит в настоящей жизни?
    Переход по дну ущелья занял не более пятнадцати минут. Метров сорок отделяло отряд от восточной части Ятта. Половина пути осталась позади. С этой минуты операция начинала входить в заключительную фазу. Сейчас все решали нервы. Мелкими перебежками группа миновала оливковую посадку и приблизилась к полуразрушенному бетонному забору.
    - Где мы находимся? - шепотом спросил Арон.
    Хай без промедления развернул карту и, воспользовавшись тем, что остальные бойцы склонились над картой, зажег фонарик.
    - Мы примерно в этой точке, - указал он. - Судя по всему, забор тянется еще метров двести.
    Ятта была погружена в непробудный сон. Тишина и покой. Но Тамир, как никто другой знал, что внешнее спокойствие обманчиво. В воздухе словно зависло какое-то напряжение, готовое в любую секунду взорваться.
    Дома застраивались с такой плотностью, что, казалось, налезали друг на друга, как ломающиеся льдины во время весеннего паводка. Войти в эти дебри даже днем - все равно что оказаться в лабиринте.
    - У нас нет выбора, - сказал Тамир. - Проход крайне осложнен. Думаю, нам стоит потратить еще минут десять на обход деревни с восточной стороны.
    Мнению Тамира Арон доверял как своему собственному. Оставалось вернуться к началу оливковой рощи и попытаться обогнуть непроходимый участок.
    Ничего так не изматывает, как пустые скитания в поисках дороги. Когда каждый метр дается с трудом, тяжело сознавать, что, возможно, все усилия сводятся на нет. Тамир вспомнил, что где-то вычитал, что в Китае, во времена "культурной революции", существовало наказание трудом. Две группы каторжников наблюдали друг за другом: когда одна группа заключенных выкапывала огромных размеров яму, другая тотчас же закапывала ее обратно. И так целый день. Конечно, глупое сравнение, но голове не прикажешь, о чем и когда думать.
    Пройдя у самой кромки оливковой рощи, группа спецназа миновала длинную стену, отгородившую их от дороги, и вышла на огромный пустырь. Он напоминал настоящее кладбище машин. Среди полнолунной ночи такое сравнение наиболее ярко отражает представшую картину. Не нашедшие применения, никому не нужные остатки ворованных машин образовали беспорядочную свалку невостребованного металлолома. Большая часть местных арабов вплотную промышляла угоном автомобилей. Ежедневно с близлежащих еврейских территорий перегонялось несколько десятков машин. В деревнях южного Хеврона долгие годы существовала хорошо отлаженная индустрия угона, разборки и дальнейшей перепродажи ворованных запчастей. При свете луны разрезанные надвое корпуса совсем новеньких автомобилей походили на неостывшие скелеты замученных животных. Как в фантастическом боевике: глобальный мировой катаклизм, кругом хаос и разруха, на фоне которого мелкие, разрозненные, чудом уцелевшие остатки людей пытаются выжить в дикой междоусобной борьбе.
    Бойцы выскочили на дорогу, пронизывающую деревню Ятта. Арон, стараясь не терять темп хода, вышел на центр дороги и, не поворачиваясь назад, двумя руками подал характерный сигнал. Плавно, без лишней суматохи, словно на показательном параде, отряд разделился на две равные колонны. Теперь они двигались двумя группами, по обе кромки дороги. Так они могли легче контролировать окружающую периферию, готовые в любой момент соскочить за обочину при появлении первых признаков проезжающего транспорта или занять круговую оборону. Но машины совсем не волновали группу. Свет фар виден за много километров. Спецназовцы успеют укрыться задолго до приближения машины. Хуже, если на дороге объявится случайный прохожий. В полвторого ночи, да еще в холодное время года, вероятность такой встречи сводится почти к нулю, но попади отряд в такую ситуацию, операция обречена на провал. Одинокий прохожий или даже двое людей, идущих по дороге, услышат приближение девяти нагруженных бойцов быстрее, чем те заметят их.
    С левой стороны, перед самым входом в деревню, на пути следования из темноты словно вырос из-под земли обветшалый старый сарай. Он, если верить осведомителю Службы безопасности, никому не принадлежал. Осторожно прощупывая дорогу, бойцы проникли вовнутрь разбитой хибары.
    - Гай, передай "Брюссель", - тихо сказал Арон.
    В полной кромешной темноте, на ощупь, спецназовцы кое-как уселись среди битого камня и многолетних колючек, облокотившись на сырую стену, чтобы ослабить вес бронежилетов. Вот и еще одно вынужденное ожидание, пока не будет получено подтверждение на вход в деревню. Всем хотелось поскорее достигнуть "заветного" дома, окончить работу и вернуться домой. Страшно хотелось спать. Глаза сами закрывались. Пока шли, не так чувствовалось, а сейчас прямо волна усталости накатилась. Жаль, что нельзя курить. Тамир забросил голову назад и посмотрел вверх. Сквозь просевшие остатки крыши выглядывало серое осеннее небо. Небольшой ветерок гнал редкие облака, от чего луна, казалось, не замерла на месте, а плывет в безбрежном океане неба. Все застыли. Тамир почувствовал себя, как в старом холодном склепе. Тишину нарушало только механическое жужжание старой армейской рации.
    - Арон, есть "Брюссель", - наконец-то произнес Гай.
    - Вперед, - сказал Арон и первым покинул развалины сарая.
    Выйдя наружу, Тамир испытал заметное облегчение, даже дышать стало легче и усталость испарилась. Теперь все решало время. До дома братьев быстрым шагом можно добраться минут за семь. Со входом в деревню включили специальные электронные заглушки, полностью блокирующие сотовую телефонную связь, а обычных телефонных линий в деревне нет. Если их и обнаружат, то не смогут предупредить остальных жителей о входе армии. Пока поднимутся беспорядки или стрельба, группа успеет закрыть нужный дом, а потом, если возникнет необходимость, войдут в деревню десантники.
    Два выезда из Ятта с этой минуты надежно заблокированы джипами пограничной охраны. В воздух поднят вертолет, который пока не решается зависнуть над деревней, чтобы раньше времени не обнаружить группу. Курсируя по огромному радиусу, он все же контролирует любое перемещение в деревне и ее окрестностях, благодаря электронной оптике ночного видения.
    Мелкими короткими перебежками спецназовцы продвигались от двора ко двору. Узкие улочки с каменными заборами совсем не пропускали и без того скудный лунный свет. Деревня была погружена во мрак. В любом преимуществе почти всегда есть свои недостатки. Пока спецназовцы шли через густо застроенный район деревни, они были незаметны, но за любым темным переулком их могла встретить автоматная очередь. Никто тебя не видит, но и ты не видишь опасности. Террористу в подобной ситуации не нужно специально прицеливаться. Слепая очередь в сторону, с которой доносится шум, или брошенная осколочная граната, и несколько человек из группы упадут замертво. Арабские улочки извиваются, словно угорь, вытащенный на берег. Здесь нет и двадцати метров прямой дороги.
    Прошло минуты четыре. Оставалось пересечь перекресток, спуститься метров на сто и на первом ответвлении грунтовой дороги взять влево на северо-восток. В Ятта почти все дороги, за исключением центральной, вместо асфальта усыпаны мелким гравием. Спецназовцам, чтобы гравий не шумел под ногами, пришлось идти не по краю дороги, как обычно, а по центру, где гравий был укатан машинами. Дорога шла под уклон. Когда спускаешься, да еще по мокрой дороге, тяжелее контролировать свой шаг. Ноги почти не отрываются от земли, очень легко поскользнуться или задеть ногой лежащий предмет.
    - За этим углом, - указал Хай, - должна быть мечеть. Мы обогнем ее с левой стороны и выйдем на разветвление дорог в виде трезубца. Нам нужно держаться самой правой дорожки.
    Площадь перед мечетью была освещена. Верхушка мечети огибалась дугообразной неоновой лампой, излучающей приторно-зеленый свет. В отличие от перекрестка, участок перед мечетью был окружен плотным кольцом дворов. Если он и просматривался, то только из окон соседних домов. Первыми перебежали двое старослужащих бойцов. Они заняли позицию и, тщательно осмотревшись, дали разрешение остальной группе бойцов пересечь площадь. Сидя спиной друг к другу, они отслеживали освещенный участок, дорогу и окна соседнего дома, выходящие на мечеть.
    - Я не контролирую окна, - предупредил по рации один из бойцов. - Постарайтесь все сделать как можно быстрее.
    Яркий неоновый свет отражался в стеклах окон, и появись сейчас кто-либо в окне, он остался бы незамеченным.
    Вторыми пересекли площадь Арон и Хай. За ними, с короткими промежутками, преодолели опасный участок и остальные бойцы. Тамир присоединился к основной группе одним из последних.
    Бег у спецназовцев особый - утиный. Тяжело бежать в полной амуниции, да еще прижимаясь к земле. Сама собой вырабатывается специфическая техника бега. Чтобы ослабить нагрузку на поясницу и ноги, бегут, заваливаясь на бока, потому и называется этот бег утиным. Бывшего спецназовца опытный глаз сразу выделит из толпы только по одной походке. Когда-то очень давно также по походке можно было определить бывшего каторжника, привыкшего ходить в кандалах. Бывшие спецназовцы долгие годы после службы ходят вразвалку, тяжело переставляя ноги, словно у них это вызывает боль.
    За спуском следовал крутой подъем, который и налегке-то преодолеть сложно, не говоря о том, чтобы тащить на себе несколько десятков килограммов амуниции. В такие минуты сразу падает бдительность, потому что перестаешь смотреть по сторонам, а впиваешься взглядом под ноги, отсчитывая каждый пройденный метр.
    Как бы ни болело все тело, после такого подъема никогда не дается отдых. Об этом не то что заикнуться, а даже думать стыдно. Остановки во время проведения особых операций только вынужденные или заранее запланированные. Потому один из критериев отбора в израильские спецподразделения состоит в выносливости. Израильские спецназовцы, как один, маленькие и поджарые. Чего стоит прекрасный боксер или каратист после такого перехода, когда валишься с ног? Можно быть прекрасным снайпером, но, совершив горный переход, не удержать в руках винтовку. Основное условие - выносливость, уже потом начинаются остальные "накрутки".
    Спецназовцы находились в нескольких сотнях метров от дома, в который им предстояло войти. Он стоял на небольшом холме, но из-за кустарника еще не был виден. Необходимо было пройти еще метров двести-триста и, вплотную подойдя к дому, окружить весь комплекс, ожидая разрешения штаба на проведение захвата.
    До завершения операции оставались считанные минуты, но в последний момент произошла непредвиденная заминка. Темноту неожиданно резанула пара машинных фар. Все произошло настолько быстро, что водитель машины не успел заметить метнувшуюся с дороги группу вооруженных людей. Не ожидая команды, спецназовцы нырнули в придорожный кустарник. Ступив за обочину, Тамир не почувствовал земли под ногами и кубарем покатился куда-то вниз, как бульдозер, сорвавшийся в кювет, ломая и снося все на своем пути. Кусты скрывали глубокую канаву, прорытую для того, чтобы отводить с дороги дождевую воду. Стая огромных серых крыс в ужасе бросилась наружу. Местные арабы превратили канаву в огромную мусорную яму. Не теряя ни секунды, стараясь сделать все как можно тише, Тамир поднялся и на четвереньках выполз на край дороги, оставаясь под прикрытием кустарника. Он успел заметить проехавшую легковую машину с палестинскими зелеными номерами, в которой находились двое, как показалось Тамиру, совсем молодых людей.
    - Никому не высовываться, - прозвучало в наушнике распоряжение Арона.
    Так и есть. Группа ненароком, совершенно случайно, столкнулась с угонщиками автомобилей. Спустя минуты три по дороге проехали еще четыре совсем новенькие машины с желтыми израильскими номерами. Арон сразу просчитал старый хорошо известный трюк, который позволял угонщикам относительно безопасно перегонять ворованные автомобили. Впереди колонны, на значительном удалении, шла машина с палестинскими номерами. Водитель через сотовый телефон предупреждал сообщников о наличии на дороге полицейских или армейских заслонов. Машины проехали в нескольких метрах от спецназовцев и тем ничего не стоило неожиданно выскочить из кустов, застав врасплох ничего не ожидающих угонщиков. Тем не менее никто не двинулся с места. Человек, ради которого они вошли в деревню, стоил сотен угонщиков. Тамир слышал, как Гай сообщил в штаб о четырех угнанных автомобилях, проследовавших в направлении пограничного заслона, ни секунды не сомневаясь в том, что штаб даст указание пропустить машины, чтобы не засветить операцию.
    Лишь спустя минут пять, получив подтверждение, что машины миновали деревню, группа вышла из кустов.
    - Привести себя в порядок, - кратко распорядился Арон. - Разобраться по номерам.
    Быстрым шепотом началась перекличка по номерам. В ночной суматохе всегда остается шанс оставить кого-то из своих лежать в канаве с поломанной ногой. Тихо, проклиная все и всех, бойцы освободились от прилипшего мусора и, выстроившись в первоначальный походный порядок, мелкой трусцой двинулись вдоль дороги, оставаясь под прикрытием густого кустарника.
    - Хай, ко мне, - шепотом произнес Арон. - Достань из заднего ранца "Эр Зет 7" и тщательно "прочеши" дорогу, все подходы к дому и, в особенности, то дерево, склонившееся у ограды.
    К деревьям у Арона сложилась особая "любовь". Ему запомнился на всю жизнь кровавый урок начала восьмидесятых, когда он, еще совсем молодой выпускник спецшколы, стал свидетелем нелепой гибели восьми человек. В секторе Газа у восточного перекрестка Хан-Юнес спецназовцы обложили дом с тремя террористами, проникшими со стороны египетской границы. Завязался жестокий бой, длившийся несколько часов. Террористов, закрепившихся в верхней части здания, буквально нафаршировали свинцом, но одному, под прикрытием ночи, удалось ускользнуть и укрыться на дереве. Короткими очередями из "калашникова", пока его не обнаружили, он успел срезать восемь человек, включая высокопоставленных офицеров. Никому и в голову не могло прийти, что террорист сидит на дереве. Кроме того, Арону не раз приходилось сталкиваться с тем, что террористы подвешивают на деревьях взрывные устройства, чтобы специально обученные поисковые собаки не могли их обнаружить.
    - Все чисто, - тихо сообщил Хай.
    Тамир прижался ухом к высоким металлическим воротам, стараясь услышать, что происходит во внутреннем дворе. Разделившись на две группы, спецназовцы обогнули комплекс с двух сторон, герметично обкладывая все подходы и выходы из дома. Лишь получив сообщение, что все заняли свои места и готовы к проведению основной части операции, Гай вышел в эфир, запрашивая разрешение штаба на зачистку комплекса и ареста братьев Абед.
    - Игаль, - стал вызывать Арон через свою рацию.
    - Слушаю вас, - послышалось шипение в наушнике.
    - Начинайте движение. Остановитесь за сто метров от комплекса и ждите дальнейших указаний.
    - Вас понял, получите, начало движения.
    Оставшись на открытой площадке перед домом, Ави, Арон и Тамир спустились с обочины на противоположную сторону от дома, растворившись среди серых камней.
    Тамир устроился на сырой земле, уложив на полусогнутом локте автомат, и, набравшись терпения, приготовился ждать, прижавшись подбородком к холодной стали автомата. Пока все тихо. Все спят, а через какое-то время внутри дома зажгутся огни во всех комнатах. Войдут вооруженные люди, и начнется методичное переворачивание всего, что попадется под руку. При необходимости поднимут полы, разобьют стены в поисках тайного убежища. В доме после такого обыска, как будто орды Тамерлана прошли. Конечно, детей жалко, они-то в чем виновны? Трудно себе представить, какой жуткий психический стресс переживает ребенок, но и у нас есть дети, которых взрывают в автобусах, режут, рубят топорами и расстреливают из засады. Главное, не поддаваться эмоциям, потому что, в первую очередь, пострадают неповинные в терроре.
    Израильтяне крайне серьезно относятся к военным преступлениям. Тамиру, как характерный пример к вышесказанному, вспомнился эпизод, происшедший совсем недавно с его товарищем. Тот был уволен из органов за неосторожность несколько раз высказаться, что "с арабами невозможно договориться. Они понимают только силу, потому косить их нужно, как взбесившийся скот, всех подряд…" Нельзя утверждать, что он говорил на полном серьезе, однако, несмотря на многолетние заслуги, его отчислили из рядов подразделения. Многие не были согласны со столь жестким и, как казалось, несправедливым решением, однако политика в этом вопросе весьма однозначна. Спецназовец больше других видит кровь и смерть. Представить себе трудно, что произойдет, если он потеряет контроль над собой и станет неуправляемым.
    Сразу с нескольких сторон, как в стереокинотеатре, донеслись звуки приближающихся микроавтобусов и зависшего высоко в небе вертолета. Вертолет, как большая хищная птица, делал огромные круги вокруг своей жертвы, а Ияль, заместитель командира подразделения, постоянно докладывал результаты авиаразведки:
    - …Внутри двора не замечено никакого движения. Крыша чистая. Во дворе припаркована белого цвета "субару"…
    - Вас понял, продолжайте отслеживать район дома.
    - Арон, - вышел в эфир кто-то из бойцов заднего заслона. - Здесь очень высокая стена и наше размещение становится неэффективным. Нужно снять лестницу с микроавтобуса, чтобы забраться на стену и с нее на крышу сарая.
    - Ияль, - Арон немедленно запросил вертолет.
    - Слушаю вас, "триста шестой", - ответил он Арону.
    - Что происходит на крыше низких построек и какое расстояние от забора к жилым помещениям?
    - Крыши чистые. От забора, как минимум, метров сто, - сообщил Ияль.
    - "Девятый", - обратился Арон к бойцу, прикрывавшему заднюю часть комплекса. - Лестница не решит проблему. Оставайтесь на прежней позиции.
    - Вас понял, "триста шестой".
    В какой-то момент Арон хотел было перевести задний фланг во внутреннюю часть двора, но вовремя отменил свое решение. Если бы начался бой, находящиеся внутри двора спецназовцы неминуемо оказались бы в ловушке, отрезанные высокими стенами, и не имели бы возможности отступить или укрыться от пуль и осколков.
    Микроавтобусы, не включая фар, тихо подкатили и остановились у обочины дороги, как раз под прогнувшимся деревом, на которое ранее обратил внимание Арон. Оставив включенными двигатели, водители Игаль и Джимми выпрыгнули наружу и, оставив внутри офицеров Службы безопасности, отбежали на несколько метров, взяв под контроль нижнюю часть дороги.
    Тамир лежал на холодной земле и с каким-то безразличием смотрел на темные силуэты уродливых, как ему казалось, арабских построек. Этот фон отвратительного нагромождения бетона и камней особенно резко подчеркивал необычайно яркое зарево горизонта, который словно пылал в живом пламени городских огней. Каких-то десять минут езды на юго-запад, и уже начинается городская черта Беэр-Шевы. Находясь дома, кажется, что арабские территории так недостижимо далеки, где-то на другом конце света. Даже немыслимо, каким образом террористы умудряются проникнуть за пределы зеленой черты, отделяющей большой Израиль от территорий, заселенных арабами. Тамиру иногда казалось, что, возвращаясь домой, он смотрел в сторону враждебных арабских территорий через перевернутый бинокль, в несколько раз удаляя от себя опасных соседей. Но здесь, в самом сердце южного Хеврона, воочию убеждаешься, насколько тесно наше с ними соседство.
    Рядом с ним молча лежал Арон. На фоне лунного света его лицо, изуродованное улыбкой, "навязанной" давнишним ранением, выглядело еще более свирепо. При одном его виде арабы начинают мочиться в штаны. О чем он сейчас думает? Во всяком случае, не о предстоящей зачистке. Тамир на собственном опыте знал, что в такие минуты никогда не думаешь о работе. В среде обывателей бытует дилетантское мнение, что перед заходом на объект необходимо собраться, сосредоточиться... Большей чуши Тамиру слышать не приходилось. Истинное, настоящее состояние, в котором находишься перед штурмом, передать невозможно. Его можно испытать, прочувствовать до самых глубин своей человеческой сущности, но никогда до конца не понять.
    Сам Тамир в эти минуты, трудно поверить, думал не о родителях, не о Лимор, а... о своем коте. Пару лет назад, возвращаясь поздно вечером домой, Тамир подобрал на улице совсем маленького, чуть живого котенка. Хотел было накормить его, оставить на ночь, а утром выпустить, но котенок задержался на несколько лет. Теперь совсем не узнать того слабенького рыжего заморыша, всего на свете боявшегося, а потому не вылезавшего из-под кровати целыми днями. Сейчас это огромный, холеный, ожиревший кот, давным-давно заявивший права на всю квартиру. Иногда Тамиру казалось, что он сам живет в ней лишь со снисходительного разрешения кота. Чем он занимается в эти часы? Тамир был почти уверен, что его кот открыл тумбу под раковиной на кухне и залез в мусорное ведро. Как бы Тамир ни кормил его, в том все равно регулярно проявлялось босяцкое, беспризорное начало. Иной человек не питается так, как его кот, однако рыжего как магнитом тянет к ведру и он постоянно умудряется растащить мусор по всей квартире. Но, главное, что он знает о неминуемом наказании, и поэтому, по возвращении Тамира, может прятаться весь день, пока не почувствует, что хозяин успокоился, и ему уже ничего не грозит.
    - Арон, - Гай неожиданно прервал тишину. - Есть "Милан".
    - Подразделение "триста шесть", получено разрешение на захват, - сообщил Арон по внутренней радиосвязи. Всем приготовиться.
    Водители подогнали микроавтобусы под самый дом и, развернув их по направлению к выезду из деревни, присоединились к группе захвата.
    - Мы входим, - раздалось предупреждение.
    Тамир вытащил из микроавтобуса брезентовый ранец и, раскрыв его, разложил возле ворот. Действуя чрезвычайно слаженно и быстро, спецназовцы обработали уключины железных ворот спреем для чистки автомата, чтобы при открытии они не заскрипели. Затем налепили на ворота огромную пластиковую массу, которая должна была при взломе замка, как губка, поглотить все шумы. Замок был старый, не представляло особого труда его нейтрализовать, однако ворота закрывались изнутри, и пришлось некоторое время помучиться, пока к нему удалось подобраться. Просунув железный ломик между створками, Игаль навалился всем телом, в образовавшийся проем Джимми втиснул плоские пневматические тиски, работающие на разрыв. Тихое, чуть слышимое шипение, глухой хлопок, и мощные, казалось, неподъемные ворота, словно пенопластовые прокладки, соскочили в разные стороны. Отбросив на землю пневматическое приспособление, группа захвата передернула затворы автоматов и проскочила во двор. Если смотреть сверху, их вход напоминал раскрывающийся бутон цветка. Каждый боец контролировал свой участок, вместе с остальными охватывая сектор в сто восемьдесят градусов. Джимми добежал до ближайшего угла и, присев на колено, прикрыл группу захвата со стороны двора. Тамир, пройдя по следам Джимми, перешел на левую сторону и взял под свой контроль сараи, расположенные у противоположной стены. Игаль продолжал прикрывать вход, оставшись у проломленных ворот.
    Находясь внутри двора, Арон все же принял решение перевести задний заслон вовнутрь комплекса. Прежде чем постучать в дверь, он отдал приказ дальнему заслону перебазироваться во двор и разместиться внутри сараев, контролируя непосредственно внутреннюю часть дома. Даже если и вспыхнет бой, спецназовцы найдут укрытие в сарайных пристройках.
    Часть двора сверху была затянута от дождя зеленой клеенкой, крепящейся на высоких металлических трубах, вкопанных в землю параллельно одной из стен высокого бетонного забора. На натянутых жгутах сушилось недавно постиранное белье, полностью или почти полностью закрывавшее самый дальний угол.
    - В доме все крепко спят, иначе женщины обязательно поспешили бы снять белье, чтобы его не замочил дождик, - сделал вывод Тамир. - Я продвигаюсь вдоль левой стены, - шепотом сообщил он.
    Держа наизготовку автомат с загнанным в ствол патроном, Тамир, не отрывая глаз от прорези прицела, прочесал весь прилежащий к стене участок.
    - "Субару" белого цвета, - продолжал докладывать Тамир. - Двигатель холодный. Внутри никого нет.
    Присев на колено, одной рукой придерживая автомат в первоначальной, боевой изготовке, Тамир соскреб с колес машины налипшую глину и, помяв ее в ладони, сообщил:
    - Арон, машина находится во дворе не более трех часов. Грязь на колесах еще не успела просохнуть.
    - Хорошо, дождись группу дальнего заслона и возвращайся к дому, - распорядился Арон.
    Дом, в котором жила семья братьев Абед, состоял из двух этажей. На первом этаже разместились ремонтные мастерские, вход в которые находился со стороны улицы. Арон оставил его под прикрытием двух бойцов. Вероятность того, что младший брат Ахмад Рахим Абед проведет ночь внутри мастерских, близка к нулю. Во-первых, там невыносимо холодно, а во-вторых, он не настолько глуп, чтобы загнать себя в ловушку. Часть семьи, родители и незамужние сестры, жили на втором этаже, к которому со двора вела металлическая лестница. Старший брат, служащий в палестинской полиции, жил в небольшой временной пристройке, находящейся в северной части двора. Придерживаясь первоначального замысла, было принято решение вначале арестовать старшего из двух братьев, прежде чем начать прочесывать весь комплекс в поисках младшего.
    Перед тем как постучать в дверь, Арон попытался заглянуть в одно-единственное окно, затянутое плотными занавесками. Не добившись результата, Арон подошел к двери и, стараясь не высовываться на порог, несколько раз постучал в дверь. Вначале никто из находившихся внутри ни единым шорохом не выдал своего присутствия. Арон постучал настойчивее.
    - Мин гон?* - послышался недовольный сонный голос.
    Арон продолжал стучать в дверь, намеренно игнорируя вопрос старшего из братьев Абед.
    - Мин гон? - с еще большим раздражением переспросил Ибрагим Рахим Абед.
    - Ифтах эль бааб, джешь!** - грозно произнес Арон.
    Ибрагиму ничего другого не оставалось, как подчиниться требованию и открыть дверь.
    Как только двери растворились, сразу вспыхнули четыре мощных фонаря, крепящихся под стволами автоматов. Эффект настолько сильный, что нередко внезапно ослепленный человек валился на пол, как подкошенный. От неожиданного столба света и наведенных в упор автоматов Ибрагим было откачнулся назад, но сильная рука Тамира проворно ухватила его за нижнюю рубашку и ловко выдернула за порог дома.
    - Ш-ш-ш, - прошипел на самое ухо арестованному Тамир. - Ибрагим Рахим Абед?
    - Айва***, - растеряно промямлил Ибрагим.
    - Вен Ахмад?****
    
    * Кто там? (араб.)
    ** Открой дверь, армия! (араб.)
    *** Да (араб.).
    **** Где Ахмад? (араб.)
    
    - Мин вен ана ареф?* - ответил он.
    
    * Где Ибрагим? (араб.)
    
    - Кто в доме? - уже на иврите спросил Арон.
    - Жена и дети, - на иврите ответил Ибрагим, совершенно не испытывая затруднения.
    - Больше никого? - грозно переспросил Арон, почти вплотную прижимаясь к лицу старшего из братьев. - Ты человек военный, все прекрасно понимаешь, и, пока ты ведешь себя пристойно, я отношусь к тебе с должным уважением, - подыграл ему Арон.
    - Клянусь, никого кроме жены и детей, - испуганно выпалил Ибрагим, до смерти перепуганный перекошенной "улыбкой" Арона.
    - В доме есть что-то, о чем я должен знать?
    - Личное оружие. Автомат, к нему четыре обоймы и пистолет, - понимая, что отпираться ни к чему, сразу признался старший из братьев.
    - Где лежит?
    - На полу под матрацем, у стены с левой стороны.
    - Скажи жене, чтобы взяла детей и быстро вышла из дому. Пусть захватит с собой все документы. И без глупостей! Ты меня понял? - шепотом продолжал говорить Арон.
    Араб не произнес ни слова, а лишь в знак полного согласия судорожно замахал головой. Затем быстро пробормотал что-то на арабском, обращаясь к жене, после чего та, накинув на себя фуфайку и завернув детей в одеяло, босиком выскочила на улицу.
    Джимми подошел к ней и провел возле нее и детей металлоискателем. Убедившись в том, что они не вынесли с собой оружия, группа захвата из трех человек аккуратно вошла вовнутрь, оставив жильцов под присмотром Тамира и еще нескольких бойцов находившихся поблизости.
    Дом представлял собой довольно жалкое зрелище. Небольшая комната четыре на четыре метра. Узкий "аппендикс" заменял кухню, из которой разило так, что находиться в ней долгое время было невыносимо. Туалет и ванная комната отсутствовали. Вероятно, все "удобства" размещались где-то в глубине двора. На полу вместо кроватей, как попало, были разбросаны матрацы. Стену украшали несколько свадебных фотографий, взятых в богатую рамку, да гобелен с видом мечети Аль-Акса, под которой золотыми нитями было вышито какое-то изречение из корана.
    Осторожно ступая между сваленными матрацами, спецназовцы во главе с Ароном стали обыскивать метр за метром. Как и говорил Ибрагим, автомат лежал под матрацем. Прежде чем поднять его с пола, Арон тщательно осмотрел его, опасаясь подвоха.
    Бывали случаи, когда террористы-самоубийцы намеренно делали утечку информации о скрытом оружии. Они знали, что силы безопасности обычно выводят семью из дома во время проведения зачистки, оставляя рядом лишь одного хозяина, решившегося вместе со своей взять еще несколько израильских жизней. Когда находится оружие, присутствующие стремятся увидеть, где оно было укрыто, не подозревая, что их ожидает мощный заряд взрывчатки.
    Подняв с полу автомат, Арон передал его в руки находящегося рядом Гая, который фактически не участвовал в обыске, так как тяжелая армейская рация мешала перемещению в тесной комнате. Чуть позже, открыв шкаф, под стопками аккуратно сложенного детского белья, нашелся пистолет "Эф-Эн" бельгийского производства и четыре обоймы к "калашникову". Осмотр жилья не занял более пяти минут.
    - Ирджи ла увара*, - обратился к женщине Арон. - Рухи эль бет!** - чуть повысив голос, повторил он, видя, что женщина с перепугу не решается тронуться с места.
    - Ирджи-ирджи!*** - раздраженно прикрикнул ее муж.
    
    * Вернись назад (араб.).
    ** Иди домой! (араб.)
    *** Возвращайся-возвращайся! (араб.)
    
    Женщина подхватила детей и юркнула в дом, оставив на пороге спецназовцев с ее мужем. Тамир прекрасно понимал, что в эти минуты в ней борются между собой два чувства: страх перед спецназовцами и страх за судьбу мужа. Она не хочет оставлять его одного и боится ослушаться вооруженных до зубов, свирепого вида людей.
    Ибрагим стоял у порога собственного дома. Все его тело прошибала мелкая дрожь. Казалось, он даже уменьшился в размерах.
    - Ибрагим, слушай меня, - обратился Арон.- Сейчас ты пойдешь с нами. Пусть жена вынесет тебе теплые вещи.
    Ибрагим заглянул в дом и что-то скороговоркой пробормотал ей на арабском языке.
    После того как Ибрагим Рахим Абед оделся, ему за спиной затянули пластиковыми наручниками руки и завязали глаза, следя, чтобы его жена не видела всю эту малоприятную процедуру.
    - Передай в штаб, "второй пакет в руках", - распорядился Арон.
    - "Код-код Ленивый", - вышел на армейскую волну Гай.
    - "Триста шестой", слышу вас, - откликнулся командир десантного полка.
    - Получите, "второй пакет в руках", начинаем зачистку основного здания.
    - Вас понял, желаю удачи. Берегите себя.
    Двое бойцов, взяв Ибрагима под руки, быстренько сопроводили его в микроавтобус под опеку офицеров Службы безопасности.
    Сразу после ареста старшего брата группа захвата поднялась по металлической лестнице наверх и приготовилась войти во второе жилое помещение. Пока все протекало тихо, как по нотам. Внизу их оставались прикрывать Тамир и Ави. Им не терпелось присоединиться к группе захвата, хотя предчувствие Тамира подсказывало, что младшего брата они там не найдут. Слишком много времени провели спецназовцы на территории комплекса. Будь младший брат внутри дома, он попытался бы бежать или, не дожидаясь зачистки, первым открыл бы огонь. Ахмад Рахим Абед, если бы и не услышал, то, как говорится, почувствовал приближение спецназа спинным мозгом. Террорист, который знает, что за ним идет охота, не имеет ни сна, ни отдыха. Тамиру не раз приходилось слышать от товарищей о том, что бывали редкие случаи, когда террористов захватывали во время сна возле гирлянды из гранат. Террорист протягивал над своей кроватью рыболовную леску, на которую подвешивал несколько осколочных гранат со снятыми предохранителями. В случае опасности, ему было достаточно дотянуться до гранаты и метнуть ее в сторону, из которой исходила опасность.
    Дверь на втором этаже с шумом отворилась, и на пороге появился старик лет семидесяти. Неимоверно худой, весь иссушенный старостью, в накинутом на нижнее белье прилично изношенном халате он походил на египетскую мумию.
    - Абу Ибрагим? - обратился Арон к старику. - Вен Ибрагим?*
    Арон намеренно вводил в заблуждение старика, скрывая истинные цели визита.
    - Ибрагим живет внизу, - ответил старик на чистейшем иврите, не зная, что минутой раньше его старший сын был арестован.
    - Кто в доме?
    - Все свои. Никого лишнего, - заверил старик.
    - Слушай меня хорошенько, - Арон говорил, медленно растягивая каждое произнесенное слово, чтобы оно как можно глубже врезалось в сознание старика. - Сейчас ты вернешься назад в дом, зажжешь во всех комнатах свет. Соберешь всех находящихся внутри в одну из ближайших комнат. Ты меня понял?
    Старик послушно кивнул.
    - Не дай тебе Бог, если кто-то останется в комнатах или окажет сопротивление!
    Глубоко вздохнув и обреченно отмахнувшись искореженными руками, старик как бы произнес: "Делайте что хотите, мне уже все равно" и вернулся в дом исполнять распоряжение Арона. По всему было видно, что хозяин дома давно привык к ночным визитам спецслужбы и воспринимает их как неотъемлемую часть этой жизни.
    - Ави, Тамир, поднимитесь к нам, - позвал Арон.
    Дав возможность всем собраться в одной из комнат, Арон облегчал себе работу, с другой стороны, он старался доставить минимум неудобства домашним. Всегда лучше решать все вопросы миром. В доме, не считая еле стоявшего на ногах старика, были одни женщины. Не станут же спецназовцы валить их на землю ударами прикладов, это унизительно для спецподразделения. Конечно, в борьбе с террором нет никаких сантиментов. Если бы Арон был уверен, что Ахмад Рахим Абед находится в доме, спецназовцы не стучались бы в дверь, а взорвали ее взрывчаткой, мало задумываясь о находящихся внутри людях.
    Находясь в прихожей, Тамир мог слышать, как старик, еле передвигая ноги, зажигает свет, сухим недовольным криком поднимая с постели дочерей. Прикрывшись чем попало, в комнату одна за другой вошли три дочери и старуха, державшаяся намеренно агрессивно по отношению к непрошеным ночным гостям. Она не переставала посылать в сторону спецназовцев самые изысканные проклятия, через слово сдобренные отборным матом на арабском языке. Привыкшие к подобным сценам, бойцы, глядя на старуху, лишь снисходительно улыбались, не считая нужным реагировать на вполне объяснимый гнев хозяйки дома. Старуха постоянно вскакивала с места и подбегала к спецназовцам, в любую секунду готовая вцепиться в глаза ненавистным израильтянам. Но, приближаясь вплотную, ограничивалась лишь тем, что взбрасывала к небу искореженные руки, не решаясь на что-то большее, чем проклятия. Забившись в дальний угол комнаты, дочери старухи испуганно, хотя и с немалым интересом, наблюдали за спецназовцами.
    Арон с двумя бойцами тем временем прочесывал комнату за комнатой, переворачивая сброшенные на пол матрацы, открывая стенные шкафы, в поисках укрывшегося Ахмада Рахима Абеда. Старик, стараясь не отставать, следовал шаг в шаг за группой захвата, хотя это ему давалось с немалым усилием.
    - Кто здесь спит? - спрашивал старика Арон.
    - Дочери, - отвечал старик.
    - А там? - Арон указывал на следующий матрац, заменяющий кровать.
    - Мы с женой.
    Время от времени Арон оборачивался к старику, безуспешно пытаясь прочитать на его лице волнение, способное заранее предупредить спецназовцев о неожиданности, подстерегающей их впереди. Однако старческое лицо оставалось невозмутимым, да и оно понятно почему. Старик был уже в таком преклонном возрасте, когда о собственной жизни меньше всего беспокоятся. О ком ему думать? Кто есть в этом доме, чья жизнь в глазах старика хоть что-то значит? Старуха, выжившая из ума? Апатия и безразличие к происходящему придавали старику уверенность и какое-то величественное достоинство. С первых минут он держался независимо, не пытаясь, как обычно принято у арабов, заискивать перед представителями властей.
    Входя в очередную комнату, спецназовцы ожидали каждую секунду встретить плотную автоматную очередь или взрыв осколочной гранаты. Прочесывая любое помещение, никогда не делается поправка на степень риска. Всегда рассчитываешь на самое худшее, потому "открытие" очередной комнаты происходит так, словно в одном из углов торчит холодное дуло "калашникова". Двое бойцов прижимаются грудью к краю прохода, следя за тем, чтобы ни одна часть тела не выглядывала из-за проема двери. Постепенно перенося собственный вес на ногу, стоящую ближе к проходу, боец начинает, через прорезь прицела, с самого дальнего угла прочесывать взглядом комнату, так что дуло автомата всегда опережает остальную часть тела. Стоящие рядом друг с другом спецназовцы проверяют комнату сразу с двух противоположных углов, страхуя мертвую зону, недоступную для взора товарища. Такой заход в помещение называется "глаз ведет". Перед самым рывком в комнату, к двум бойцам присоединяется третий, втискиваясь между ними. Все происходит за считанные доли секунды благодаря каждодневным, изнурительным тренировкам.
    - Кто здесь спит? - очередной раз поинтересовался Арон.
    - Никто не спит, - с явно утрированным спокойствием ответил старик, тем самым вызвав подозрение у командира спецназа.
    - А что здесь делает матрац и одеяла?
    - Иногда я здесь днем отдыхаю.
    Ответ старика не удовлетворил Арона. Командир спецназа приблизился к матрацу и сунул руку под одеяло.
    - Есть! - резким шепотом выпалил Арон.
    Игаль, стоявший в центре комнаты, резко схватил старика за руку и, словно тюк с шерстью, швырнул его под стену.
    - Тихо, старик! - произнес он, приставив указательный палец к губам.
    - Постель теплая, еще не успела остыть, - сказал Арон.
    - Лежи и не двигайся, - добавил Игаль.
    Тот не выдавал особого испуга, но и не решался противиться приказам бойцов спецназа. При всем безразличии к происходящему старику совершенно не хотелось получить пулю в живот. За все прожитые годы он уяснил для себя одну вещь: в экстремальных ситуациях с армией не шутят...
    Последующие действия происходили, словно при ускоренном прокручивании кинопленки. Тройка спецназовцев передвигалась мелкими перебежками от угла к углу, от прохода к проходу.
    - …Слева вход в комнату…
    - …Лестница в конце коридора…
    - …Сквозной проход с выходом на балкон, - перекрикивались спецназовцы, метр за метром прочесывая остальную часть дома.
    Оставшиеся в первой комнате присматривать за женщинами Тамир и Ави, услышав перекрики в дальней части дома, словно проснулись. Со стороны могло показаться, что спецназовцы, до этого соблюдавшие полное спокойствие, взбесились.
    Тамир выскочил на центр комнаты и одним мощным ударом приклада в плечо сбил сварливую старуху на пол.
    - Арца! Ускуд, арца!* - закричал Тамир на арабском языке.
    - Арца! Ядека аль а-расак!** - кричал Ави на ломаном арабском, заставляя трех сестер лечь животами на холодный пол.
    
    * На землю! Заткнись, на землю! (араб.)
    ** На землю! Руки на голову! (араб.)
    
    Перепуганные женщины послушно повалились на пол. Старуха сразу забыла о былой агрессивности, забившись под стену.
    - Ускуд! - повторил требование Тамир, срывая голос.
    Обезумевшие от страха женщины не переставали бубнить себе под нос мусульманскую молитву, наполняя комнату тошнотворным гулом, мешающим спецназовцам слышать, что происходит в другом конце дома.
    Тамир подскочил к одной из сестер и несильно, но довольно доходчиво стукнул ее кованой подошвой полуботинка в область почки, заставляя замолчать.
    Ави сел спиной к стене, держа автомат наизготовку, а Тамир залег у прохода, взяв под прицел длинный коридор. Крики, доносящиеся из глубины дома, свидетельствовали о том, что группа захвата обнаружила следы недавнего пребывания кого-то, кто страстно желал избежать встречи со спецназом. Тамир ждал, что в любой момент разразится бой. В такие минуты не до уговоров. Следовало крайне жестко нейтрализовать обитателей дома, чтобы оставить за спиной прикрытый тыл.
    Тройка захвата прошла весь дом, ломая и сметая на своем пути все, что попадалось под руку, мешая свободному проходу. Двери слетали с петель, словно бумажные японские ширмочки, переворачивались столы, срывались занавески. За несколько минут дом стал выглядеть так, словно по его комнатам пронеслась шаровая молния. Тем не менее перевернув все с головы на ноги, спецназовцы не обнаружили ни единой живой души. Но кто-то же спал в постели?! Где он? Выскочить через окно он не мог. Исключено! Внизу его перехватили бы бойцы из группы заслона. Если бы ночевавший в доме, заслышав приближение спецназа, покинул его раньше, чем дом был перекрыт, то матрац, брошенный на холодный пол, успел бы остыть, прежде чем Арон сунул в него руку. Оставалась крыша, на которую вела крутая, почти вертикальная лестница. Не оставалось сомнения, что тот, кого они разыскивали, укрылся на крыше. Над головой Арона торчал металлический люк, выводящий на крышу. Если террорист, поняв, что ему терять нечего, взял люк под прицел, первый высунувший голову упадет замертво, сраженный автоматной очередью. Обычно в таких случаях, чтобы понапрасну не рисковать, через открытый люк на крышу выбрасывается осколочная граната или, по крайней мере, взрывпакет. Воспользовавшись замешательством или ранением противника, одним рывком можно попытаться выскочить на крышу и довершить оставшуюся работу несколькими автоматными очередями. Такой план развития Арона не устраивал. Во-первых, Арон хотел взять скрывающегося на крыше человека живым. Во-вторых, просто не желал поднимать шум, помня, что Ятта буквально напичкана оружием.
    - Ияль, - Арон стал запрашивать вертолет. - Проверь, что у нас творится на крыше.
    - Есть движение, - сообщил Ияль.
    - Сколько человек?
    - Один. По всей видимости, он в панике. Мечется по крыше, пытается укрыться.
    - Он вооружен?
    - По-моему, нет, но не уверен! Будь осторожен!
    Если действовать строго по инструкции, Арон должен был отдать приказ, выдвинуть на крышу съемную лестницу, чтобы понапрасну не подвергать опасности бойцов и себя самого. Поднимаясь на крышу через выдвижную лестницу, можно со всех сторон подстраховать выход, тем более что террорист, засевший наверху, не знает в каком месте ляжет лестница. Однако Арон принял решение подняться на крышу через люк. Что-то не хотело укладываться в голове. Странно, террорист не станет метаться по крыше, как загнанная кошка, а притаится в углу. Если начать ставить лестницу, придется ослабить кольцо заслона, забрав людей, а зачистка двора еще и не начиналась.
    - Ияль, - Арон в очередной раз вызвал вертолет. - Зависните метров двести над домом и по моему сигналу дайте на крышу мощный, точечный луч прожектора.
    - Вас понял, - подтвердил Ияль.
    Арон осторожно приподнял металлическую крышку, прикрывавшую выход на крышу ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было просунуть нож. Решив, на всякий случай, перестраховаться, он не спеша обследовал проем, чтобы убедиться, что выход на крышу не заминирован.
    - Ияль, по моей команде дадите вспышку на крышу, - передал по рации Арон.
    - Вас понял, - подтвердил Ияль.
    - Готовность, - предупредил Арон двух своих бойцов, бывших свидетелями переговоров с Иялем. - Прорыв! - выкрикнул Арон в миниатюрную рацию и, резко отбросив металлическую крышку, рванулся вперед.
    Воспользовавшись тем, что противник был отвлечен и на какое-то время ослеплен вспышкой прожектора, Арон легко выпрыгнул на крышу. Держа одной рукой автомат, он ловко приземлился на корточки и, не теряя ни секунды, отбежал как можно дальше в сторону от люка, прижимаясь всем телом к крыше. Джимми и Игаль следом за Ароном синхронно вынырнули из люка и, стоя спиной к спине, направив автоматы, стали быстро резать темноту мощными фонарями, крепящимися на оружии. Со стороны выглядело полнейшим абсурдом выставить себя "напоказ", да еще включить фонари… Смысл и логика состояли в том, что для ответного выстрела потребуется не менее пяти секунд. За меньшее время Арон, слившись с темнотой, успеет обнаружить скрывающегося на крыше человека, взвесить степень представляемой им угрозы и, при малейшем намеке на вооруженное сопротивление, всадить несколько пуль прямо в голову противника, прежде чем тот поймет, что происходит. Как всегда в таких случаях, успех обуславливается неожиданностью и высоким профессионализмом, не идущим в сравнение со скупыми возможностями террориста.
    В первые секунды не произошло никаких неожиданностей, если, конечно, не учитывать, что крыша оказалась совершенно пуста.
    - Он на стене! - крикнул кто-то из группы внешнего заслона.
    Арон бросился в сторону, из которой доносился голос. Перегнувшись через край крыши, он не сразу заметил повисшего на руках человека. Тот висел, не предпринимая попыток зацепиться ногами за выступ над окном последнего этажа. Казалось, человек в любой момент был готов разжать пальцы и рухнуть вниз. На что он рассчитывал? Под стеной, словно стая разъяренных ротвейлеров, уже ожидали бойцы группы заслона. Упав с такой высоты, не то что от погони не скрыться, но наверняка разобьешься в мокрую лепешку. Неужели висящий на карнизе человек так опасается службы безопасности, что готов покончить жизнь самоубийством? Или ему есть что скрывать и он боится проговориться под пытками? Склонившись над карнизом, Арон и Джимми схватили за запястья свисающего незнакомца и, не отпуская железной хватки, одним рывком, как пушинку, выкинули неудачливого беглеца на крышу. Как раз подоспевший на помощь Игаль со всего лету ударил его ногой в область солнечного сплетения. Человек переломился почти пополам и тихо пискнул, тщетно пытаясь набрать в легкие воздух.
    Никто не испытывал к незнакомцу ненависти. Как только человек прекратил сопротивление, вернее попытку к бегству, его оставили в покое. Взглянув на беглеца, Арон сразу отбросил предположение, что задержанный и Ахмад Рахим Абед - одно и то же лицо. Он был как минимум лет на пятнадцать старше. Перед ними лежал крупного телосложения мужчина, высокого роста, почти на полторы головы выше Арона. Беглец лежал на боку и, тихо постанывая, извивался от боли, напоминая рыбу, выброшенную на берег. Джимми склонился над ним и завязал ему глаза, оставив руки свободными, чтобы задержанный смог спуститься вниз.
    - Шу исмак? - спросил Арон на арабском языке. - Мин вен инта?*
    
    * Как тебя зовут? ... Откуда ты? (араб.)
    
    Араб проигнорировал вопросы Арона. Возможно, пара крепких затрещин убедили бы задержанного развязать язык, но для Арона это было не столь принципиально, тем более что через короткое время им будут заниматься офицеры Службы безопасности. Свою работу группа захвата выполнила полностью, и лишней инициативы от них не требовалось. Подхватив под руки араба, спецназовцы подошли к люку. Первым вниз спустился Игаль и приготовился снизу принять задержанного.
    - Баэд хараке баталеалак калауик!* - тихо прошептал Арон, вплотную прижавшись к уху араба, прежде чем опустить его в люк.
    
    
    По всем признакам выходило, что задержанный человек не из местных жителей.
    - Мин айн анта? Шу исмак? Лимаза арадта альгуруб?** - еще раз спросил Арон.
    - Аржукум ла таврибуни!*** - взмолился араб.
    - Ла тахав. Вуала вуахад саялимисок****, - заверил Арон.
    - Исми Али Мустафа Абед. Ана мувуатен Урдуни*****, - сообщил он.
    - Кайфа уасальта эльятуна?******
    - Ана ибна аху сахеб хаба альмаизэ*******, - ответил араб.
    - Лимаза арадта альгуруб?********
    - Эатакадет анака мин эль ХАМАС*********, - объяснил Али Мустафа Абед.
    - Никогда не думал, что меня можно перепутать с хамасовцем*********, - злорадно усмехнулся командир спецназа. - Пусть ШАБАК ломает над ним голову.
    
    * Одно лишнее движение, и я самолично вырву тебе полпечени! (араб.)
    ** Откуда ты? Как тебя зовут? Почему ты пытался скрыться? (араб.)
    *** Только не бейте! (араб.)
    **** Не бойся, никто не тронет тебя пальцем (араб.).
    ***** Меня зовут Али Мустафа Абед. Я гражданин Иордании (араб.).
    ****** Как здесь очутился? (араб.)
    ******* Я племянник хозяина дома (араб).
    ******** Почему пытался скрыться? (араб.)
    ********* Я думал, вы из ХАМАСа (араб.).
    ********** ХАМАС - палестинская исламская террористическая организация.
    
    Он вышел из комнаты и направился к старику, которого Игаль столь беспардонно швырнул к стене.
    - Я же тебя спрашивал, кто еще есть в доме? - присев на корточки, грозно прошипел Арон и замахнулся рукой.
    Со страху старик зажмурил глаза, но не дождался, казалось, неминуемой затрещины.
    - Слушай меня, старый козел, - продолжал Арон. - Шутки кончились, я не стану на тебя тратить время. Ты меня понял? - сказал Арон и, для большей убедительности, тряхнул старика за шиворот. - Кто скрывался в твоем доме?
    - Старший сын моего покойного брата, - потупив взгляд, произнес старик.
    - Где его документы?
    Старик медленно поднялся и, не переставая озираться на Арона, проковылял в соседнюю комнату. Порывшись в бельевом шкафу, он извлек иорданский паспорт на имя Али Мустафы Абеда.
    - Что он здесь делает?
    - Ночует, - ответил старик.
    - Не валяй дурака, ты прекрасно понимаешь, о чем я спросил, - раздраженно гаркнул Арон. - Что он делает в Израиле?
    - Приехал нас навестить и остался на заработки.
    Как бы тяжело ни жилось арабам в Самарии и Иудее, их уровень жизни не идет ни в какое сравнение с нищенским существованием палестинских арабов в Иорданском королевстве и других странах арабского региона. Многие из них всеми правдами и неправдами стремятся пробраться в Израиль, чтобы прокормить оставшиеся в Иордании семьи. Безусловно, есть на Ближнем Востоке богатые страны, как Саудовская Аравия, Катар и Кувейт. Но в этих государствах до сих пор царят законы средневековья и, при всей их внешней респектабельности, к палестинцам там относятся хуже, чем добиблейские египтяне к евреям-рабам, хотя они постоянно выступают за попранные права палестинского народа. Как-никак Израиль - цивилизованная и, несмотря на географическое месторасположение, европейская страна, в которой права человека защищены законами государства, независимо от гражданства, вероисповедания или национальности.
    - Где Ахмад? - воспользовавшись замешательством старика, спросил Арон.
    - Вуаллак!* - обратив взор к небу, старик издал характерно своеобразное восклицание. - Не знаю. Он не появлялся здесь, уже несколько месяцев.
    
    * Достаточно распространенное арабское восклицание, как правило, ничего не выражающее.
    
    Арон не спеша стал листать паспорт задержанного.
    - Халь татакалам аль эбрия?* - вернувшись к задержанному, спросил Арон.
    - Наам, эль калиль**, - утвердительно ответил Али Мустафа Абед.
    
    * Ты говоришь на иврите? (араб.)
    ** Да, немного (араб.).
    
    - Тем лучше для тебя. Сколько времени ты в стране? - уже на иврите спросил Арон.
    - Полгода.
    - А въездная виза у тебя закончилась еще в августе.
    - Не понял… я плохо говорю на иврите…
    - Все ты понял, - пренебрежительно отмахнулся Арон и обратился к Игалю. - Пусть пойдет, оденется, - сжалился командир спецназа, глядя на закоченевшего араба.
    - Поедешь с нами, - бросил Арон и вышел из комнаты.
    - Ну, что у вас? - спросил Тамир.
    - Ничего серьезного, обычный нелегальный рабочий. Лучше ты мне ответь, что у вас здесь происходит? - насупился и без того хмурый командир, увидев женщин, поваленных на холодный пол.
    - Да старая бестия устроила нам здесь цирк, пришлось всех уткнуть носом в бетонный пол, как только у вас начались неприятности, - понимая собственную оплошность, замялся Тамир.
    - Быстро всем встать! - распорядился Арон, но его слова скорее были адресованы спецназовцам, чем женщинам. - Спускайтесь вниз и помогите остальным в зачистке двора. Мы сами здесь управимся.
    Женщины медленно стали подниматься с пола, с опаской поглядывая в сторону вооруженных людей. Прежде чем спуститься вниз и присоединиться к основной группе, проводящей зачистку двора и сарайных надстроек, Тамир, краем глаза, успел заметить, что под одной из дочерей образовалась приличная лужа. По всей видимости, они с Ави несколько переусердствовали, наводя в комнате дисциплину. Бедная женщина обмочилась со страху. Вероятно, Ави увидел то же самое, что успел заметить Тамир, судя по тому, как они переглянулись и, еле сдерживая смех, кубарем сбежали вниз, от греха подальше. За лишнее усердие можно легко угодить под суд. Несмотря на грозный вид, внутри они оставались обычными мальчишками. Если снять с них форму и забрать автомат, они ничем не будут отличаться от прожигающей жизнь молодежи, тусующейся на улице Шенкин, одной из самых богемных улиц Тель-Авива.
    Придерживая старуху за локоть, Игаль помог ей подняться с пола и усадил на стул недалеко от прохода. Почувствовав резкую перемену в климате, старуха несколько воспрянула духом, что не преминуло сказаться в новом потоке грязи, хлынувшем на спецназовцев.
    - Йонатан, - Арон стал вызывать по рации сержанта подразделения, руководившего группой внешнего заслона. - Что у вас происходит?
    - Начинаем зачистку, - ответил сержант.
    - Постоянно держите меня в курсе происходящего.
    - Вас понял.
    - Давай, веди этого "парашютиста", - сказал Арон, имея в виду иорданца, задержанного на крыше.
    Джимми втащил в комнату Али Мустафу Абеда. Руки его были заломлены за спину и сильно стянуты пластиковыми наручниками. Глаза перетянуты плотной повязкой, а голова покрыта темной футболкой.
    - Хочешь курить? - несколько смягчившимся тоном спросил Арон, подсев к Али, свернувшемуся калачиком у стены.
    Ответа не последовало.
    - Халь туриду сижара? - Джимми переспросил на арабском языке.
    Али издал непонятный звук и судорожно затрусил головой.
    Арон стащил с головы Али футболку и, прикурив сигарету, сунул ее в рот арабу.
    - Руки, руки, - сделав пару глубоких затяжек, промычал Али Мустафа Абед и попытался приподнять кверху скованные кисти.
    - Что руки-руки? Ослабить наручники?
    - Да, очень больно, - ответил Али.
    Арон оторвал его от стены и осмотрел посиневшие кисти рук.
    - Сними на время, - сказал Арон Игалю.
    Игаль вытащил острый нож и подошел к арабу. Увидев в руках спецназовца сверкающее лезвие ножа, араб в ужасе прижался к стене, попеременно переводя испуганный взгляд то на нож, то на Арона, видя в командире последнюю надежду. Вероятно, иорданец, не поняв иврита, решил, что ему сейчас перережут глотку, прямо на глазах у всех.
    - Да не бойся ты, - успокоил Игаль и перерезал пластиковые наручники.
    Еще не успевший прийти в себя, недавно переживший дикий ужас, Али сидел на полу и, вдавившись в стену, принялся растирать глубокие рубцы, образовавшиеся на руках. Привыкший к неограниченному произволу палестинских и иорданских властей, араб никак не хотел поверить, что в действиях спецназовцев нет подвоха. Даже протянутая сигарета не успокоила его, напротив, вызвала еще большее недоверие.
    Увидев, что племяннику разрешили курить, старик вытащил из кармана поношенного пиджака маленький засаленный кисет и неторопливо, дрожащими пальцами стал сворачивать сигарку. Арон подошел к нему, вежливо, как будто ничего не происходит, протянул открытую зажигалку и, придвинув стул, предложил сесть. Старик несколько раз затянулся, наполнив комнату вонючим самосадом, и устроился на стуле, следя за дальнейшим развитием событий.
    - Фу, какой запах! - сморщился Игаль. - Дедуля никак косяк с травкой забил?
    В углу тихо плакал Али. Наконец-то осознав, что ему ничего не угрожает, он дал волю эмоциям. Местные жители, не говоря уже о нелегальных эмигрантах, живущие на территории Палестинской автономии, находятся в постоянном страхе. Спецназовцам не раз приходилось слышать от здешних арабов о произволе властей автономии. Арабы думали, что с образованием автономии их жизнь изменится к лучшему. Прошло пару лет. Арафат и его окружение, нагло присваивая себе международную помощь и израильские денежные потоки, настроили шикарные виллы на берегу сектора Газа, живут как саудовские шейхи. Ясер Арафат превратил свой народ в "семейный бизнес". По данным "Мосада", на зарубежных счетах председателя Палестинской автономии осело около полутора миллиардов долларов США. Если раньше в инфраструктуру Самарии и Иудеи вкладывались какие-никакие средства, то сегодня не поступает ни единого шекеля. Все списывается на арабо-израильское противостояние. Местное население обязано, под угрозой жестокой кары, вносить ежедневные подати в размере двадцати - двадцати пяти процентов от своих и без того нищенских доходов. Самое интересное заключается в том, что больше всего не хотели ухода израильтян сами арабы. Палестинцам верить нельзя, это знает любой человек, мало-мальски знакомый с арабским менталитетом, но доля истины, безусловно, присутствует в их словах. Люди исчезают прямо средь бела дня, и некому жаловаться. На допросах практикуются зверские пытки. Конечно, и израильская Служба безопасности использует на допросах так называемые особые меры, но они применяются редко и в строго оговоренных законом случаях: можно использовать меры физического и психологического воздействия на допрашиваемого, когда речь идет о терроризме и информация, полученная во время допроса, реально может предотвратить теракт.
    Арон, стараясь не замечать оскорблений старухи, молча наблюдал через окно за действиями своих бойцов. Метр за метром они прочесали весь двор, проверили сараи и кто-то из бойцов залез на крыши пристроек.
    - Мы окончили зачистку, - доложил по рации Йонатан.
    - Сообщите офицерам Службы безопасности, что они могут войти в дом, - распорядился Арон. - Подними ко мне трех человек, остальные пусть охраняют комплекс, выйдя за стену забора.
    Спустя несколько минут в сопровождении трех спецназовцев в дом вошли двое оперативников ШАБАКа. Вежливо поздоровавшись с присутствующими в комнате, один из оперативников подошел к старику и протянул в приветствии руку:
    - Доброй ночи, хадж, - улыбнувшись, по-деловому начал он.
    Обычно, когда хотят выразить почтение пожилому мусульманину, к нему обращаются "хадж". Так называют тех, кто совершил изнурительное паломничество в Мекку.
    Старик встал со стула и как бы нехотя пожал протянутую руку. Одна из дочерей, видимо, уловив взгляд отца, игнорируя присутствие спецназовцев, выскочила из комнаты и вернулась со стулом для офицера.
    - Начинайте обыск. Возьмите нашего "парашютиста", пусть присутствует при обыске, - отдал распоряжение Арон и сам вышел из комнаты, остановившись на проходе, чтобы не мешать разговору офицера безопасности со стариком.
    Оперативник Службы безопасности держался с хозяином дома подчеркнуто уважительно. Одно из основных правил работы с арабским населением гласит, что ни в коем случае нельзя позволить унижать отца в присутствии детей, а мужа - при жене. Напротив, хочешь купить его расположение, выкажи ему уважение в чужом присутствии. На протяжении всей беседы, содержание которой Арон слышать не мог, так как она велась полушепотом, офицер Службы безопасности не перебивал старика, неторопливо выслушивал причитания и жалобы на грубость спецназа, старался заранее избегать острых углов. Со стороны могло показаться, что собеседники ведут разговор, в котором оба имеют равный контроль над развитием диалога. Во всяком случае, так могло казаться старику. Человек, имеющий даже самые отдаленные представления об основах оперативной работы, поймет, что офицер Службы безопасности навязывает тот разговор, который ему необходим, при этом создавая впечатление у собеседника, что тот владеет инициативой.
    Рот старухи не закрывался ни на секунду. В какой-то момент Арону даже стало интересно, сколько времени она продержит такой плотный шквал отборной ругани. Почувствовав послабление со стороны спецназовцев, она, подогревая саму себя, вошла в раж, переходящий прямо в какой-то экстаз. Дошло до того, что в пылу гнева она переключилась со спецназовцев на собеседника мужа, что в арабской среде немыслимо.
    Стоило Арону об этом задуматься, как старик поднялся со своего стула и, подойдя вплотную к старухе, влепил ей такую затрещину, что она с грохотом повалилась на пол.
    - Халас! Халас! Алла яхдак!* - резко выкрикнул старик и сплюнул на пол.
    
    * Хватит! Прекрати! Забери тебя Аллах! (араб.)
    
    На какую-то долю секунды в комнате воцарилась мертвая тишина, даже как-то стало не по себе. Старик сел на прежнее место и, будто ничего не произошло, вернулся к прерванному разговору. Невооруженным глазом было видно, что офицеру Службы безопасности удалось расположить к себе старика.
    Спецназовцы вышли на дорогу и быстрым шагом направились к микроавтобусам.
    Туман все больше сгущался над южным Хевроном, окутывая дома, оливковую рощу и все вокруг молочной пеленой. Еще час, и видимость будет настолько затруднена, что проезд по крутым узким дорогам станет практически невозможным. Под утро вновь стал моросить дождик, но совсем еле заметно. Такое ощущение, словно кто-то распыляет воду над головой через цветочный распылитель. Сырой холод пронизывал до самых костей, да и усталость напоминала о себе. Всем неимоверно хотелось поскорее закончить работу и вернуться в теплые дома. Принять горячую ванну и заснуть часиков так на шесть.
    - Мы закончили, - встретил Арона офицер Службы безопасности.
    - А что с этим делать? - Арон посмотрел в сторону иорданца.
    - Он нам не интересен, - отмахнулся оперативник. - Можете отпустить.
    - Всем собраться у машин, - распорядился Арон.
    Долго никого не пришлось уговаривать.
    - Разобраться по номерам.
    Началась перекличка.
    - Так, никого, кажется, не оставили, - осмотрелся Арон. - По машинам.
    Старая армейская рация привычно зажужжала.
    - "Код-код Ленивый"… "Код-код ленивый", - стал вызывать Гай. - Получите "Бангкок"… Арон, получено разрешение на выход.
    Тяжело взревели остывшие двигатели микроавтобусов, постепенно набирая обороты. Плавно покачиваясь на выбоинах, микроавтобусы двинулись с места, оставляя за собой перевернутый дом.
    Через распахнутое окно Арона в салон микроавтобуса врывался холодный воздух, но никто и не думал его закрыть. В случае внезапного нападения, Арон должен был огнем автомата прикрыть выпрыгивающих из машины бойцов.
    - Ничего-ничего, совсем недолго осталось, - подбодрил командир закоченевших спецназовцев.
    Выход из деревни протекал спокойно, хотя на самом выезде с разных сторон начали доноситься пересвисты, не сулящие ничего хорошего. Все находящиеся в автобусе прекрасно понимали, чем это может грозить. Таким способом арабы-подростки предупреждают друг друга о присутствии армии в деревне. Как правило, после этого начинаются массовые беспорядки, закидывание машин камнями и бутылками с зажигательной смесью. Тамир на собственном опыте знал, как за какие-то пять минут улицы заполняются бесчинствующей толпой. Несмотря на то, что в деревне Ятта есть сотни "калашниковых", вряд ли кто осмелится открыть огонь в подобной ситуации. В основном оружие находится в руках палестинских полицейских, у которых есть недвусмысленный приказ своего руководства не вступать в открытый конфликт с армией. Но все равно по спине Тамира пробежал холодок. Большая часть палестинской полиции набиралась из бывших террористов. Кто может знать, что взбредет в голову мусульманскому фанатику.
    Передний микроавтобус неожиданно остановился.
    - Что происходит? - спросил Арон через внутреннюю связь.
    - Дорога завалена камнями, - не скрывая волнения, доложил Йонатан.
    - Началось, - тихо произнес Игаль и, не выпуская руль, положил себе на ноги автомат.
    Не дожидаясь команды, несколько человек выскочили из машин, чтобы прикрыть, в случае необходимости, отход микроавтобусов. Из-за сгущающегося тумана вертолет уже не мог подстраховать отход группы с воздуха. Не теряя времени, необходимо было отойти на безопасное расстояние, так как проезд мог быть заминирован.
    - Занять круговую оборону! - выкрикнул командир. - Внутри останутся офицеры Службы безопасности, арестованный и водители.
    Отступив от микроавтобусов на несколько метров, спецназовцы сгруппировались в плотное кольцо, ожидая нападения.
    - Тамир! - крикнул Арон.
    Дальнейших разъяснений не понадобилось. Вогнав патрон в ствол автомата, Тамир рванулся в сторону завала. Не добежав метров пятьдесят, он включил под автоматом мощный фонарь, чтобы осветить прилегающий к дороге участок и аккуратно выложенную полоску каменных валунов, перегородивших проезд. На первый взгляд все спокойно. Тамир, ничего не опасаясь, направился к завалу. Он даже не задумывался о возможности внезапного взрыва или выстрела из темноты. Ради одного спецназовца террористы не станут приводить в действие взрывное устройство, а выстрелить могли и по проезжающему автобусу. Пока спецназовцы сидят в машинах, они не представляют серьезной угрозы для нападающих. Бойцы, оставшиеся за спиной Тамира, подвергали себя большему риску. Что стоило террористам, зная, что автобусы обязательно отойдут назад, заложить заряд взрывчатки за сотню метров не доезжая завала. Так они поступают в наших городах. На видном месте оставляют начиненный взрывчаткой портфель, а второй, более мощный заряд, прячут в примерном районе оцепления, где обязательно собирается толпа зевак. Не торопясь, Тамир приблизился к каменной гряде. Присел на корточки, осветил камни и медленно стал разбирать завал. Прежде чем сдвинуть очередной валун, Тамир старался заглянуть под него, чтобы не нарваться на ловушку. Проще простого, как когда-то в Иерусалиме, снять с гранаты чеку и сунуть под камень. Здесь никакая реакция не спасет. Укрыться-то негде. Вокруг открытая местность. Могли, конечно, и кислоты соляной вылить на камни, так, ради пакости, чтобы разбирающий завал получил ожоги. Однако эту опцию Тамир отверг сразу. Моросил мелкий дождь и, будь на камнях кислота, камни покрылись бы пеной.
    - Арон.
    - Слушаю тебя, Тамир.
    - Пришли еще пару человек, - попросил Тамир. - У меня одного уйдет слишком много времени.
    За спиной послышались быстрые, хлюпающие по грязи шаги. Один из прибывших на подмогу присоединился к Тамиру, двое других отбежали в стороны и принялись прочесывать фонарями близлежащие дома, прикрывая товарищей, возившихся с тяжелыми валунами.
    Колени сразу промокли и пропитались жидкой грязью. Автомат мешал работать, и его пришлось перекинуть за спину. Начнись сейчас бой, Тамир оказался бы в затруднительном положении. В израильской армии автомат не вешают на плечо, как принято в других армиях, а перекидывают ремень через шею, пропуская под левой рукой. Очень удобно, если нужно быстро перейти с автомата на пистолет. Одно резкое движение корпусом и, автомат сам, словно по команде, ныряет под левую руку. Но если оружие находится за спиной, и особенно в положении лежа, достать автомат непросто.
    Окончив расчистку, Тамир спустился к обочине, подальше от опасного места и подал сигнал основной группе.
    Машины проехали четверть пути и застыли на месте. Тамир и трое бойцов, помогавших разгребать проезд, залегли и замерли. Остальные спецназовцы также легли на землю. Водители и офицеры Службы безопасности покинули автобусы и скрылись за обочиной. Даже арестованного араба выволокли за собой. Все вокруг будто замерло. Прошло минут пять, прежде чем все вернулись на свои места и продолжили следование.
    В борьбе с терроризмом один из ключевых моментов заключается в том, что необходимо как минимум на шаг предвосхищать действия противника. Что если террористы просчитали реакцию спецназа на завал дороги?
    В данном случае по техническим причинам могло быть использовано только взрывное устройство с часовым механизмом. Математика, что у террористов, что у спецназа - одна. Допустим, Тамир достигает места завала за минуту; на расчистку понадобится, положим, минуты три; пока спецназовцы медленным ходом приблизятся к расчищенному завалу, еще как минимум четыре минуты. Итого восемь минут. Террористы установят адский механизм на девять-десять минут. Плюс-минус минута. За это время террористы успеют отойти на безопасное расстояние, а спецназовцы будут в зоне поражения еще минут пять.
    Группа спецназа, прежде чем продолжить следование, на всякий случай выждала дополнительных пять минут.
    - Продолжаем движение, - передал по рации Арон. - Включить "мигалки" на машинах и боковые прожектора.
    Такой выход можно было сравнить разве что с психической атакой. Спецназовцы шли двумя колоннами, между которыми ехали микроавтобусы с включенными фарами дальнего света. По бокам яркие прожектора. Каждый из бойцов, идущих по борту машины, также включил свой фонарь. Оптический эффект усиливал густой туман, четко очерчивая строгие конусы света, исходящие от прожекторов и фонарей. Не хватало только барабанного боя для завершения полной картины.
    Входя в арабскую деревню, всегда балансируешь между открытым вооруженным столкновением с террористами или массовыми беспорядками. И еще неизвестно, что ведет к более тяжким последствиям. С террористами все понятно. Знаешь, как вести себя в той или иной ситуации. А как быть, когда против тебя выставляют невооруженных подростков с рогатками, зажигательными бутылками и камнями, а из-за их спин палестинские полицейские ведут прицельный огонь из автоматического оружия. Если в перестрелке от пули израильского солдата погибнет подросток, весь мир возмущается расстрелом палестинских детей. А если израильский девятнадцатилетний солдат погибает от пули палестинского полицейского, мировая общественность молчит. Власти автономии начинают всячески сваливать вину на таинственных террористов, а присутствие своих полицейских объясняют попыткой последних утихомирить толпу. Нечистоплотность арабской политики никому не в диковинку, однако до поры до времени приходится вести с ними диалог, на многое закрывая глаза.
    Нет ничего страшнее бесчинствующей толпы, которая готова тебя разорвать. Арон верно рассудил, что беспорядки можно предотвратить, если остановить первый бросок камня. Кто первым наберется храбрости выйти под свет прожекторов вооруженной колонны? Нужно или быть сумасшедшим, или обладать железными нервами. Пока арабы освоятся с новым положением вещей, спецназ успеет выйти за пределы деревни.
    Кажется, в девяносто шестом году, вспоминал Тамир, когда израильская армия, согласно соглашениям, подписанным в Осло, покидала Шхем, подразделение Арона использовало ту же самую тактику выхода. Под покровом ночи армейские джипы проносились по улицам, осыпаемые камнями и бутылками с зажигательной смесью. Последним город покинуло подразделение "триста шесть". Спецназовцы, правда, тогда их было в три раза больше, вышли таким же порядком, как и сейчас, включив все, что только может давать свет. Шли медленно, даже как-то лениво, с чувством собственного достоинства. Будто специально играя на нервах арабской толпы, подчеркивая свое к ней пренебрежение. Лишь только подразделение спецназа вышло на улицы, толпа замолкла, и ни один камень не был брошен в сторону спецназовских машин.
    Жизнь в спецназе (именно жизнь, даже не образ жизни!) протекает в нескольких временных слоях. Иногда складывается такое впечатление, что параллельно проживаешь уже пройденный этап. Все время возвращаешься к пройденному (не к прошлому, а к пройденному!). Прошлого быть не может, потому что постоянно переживаешь то, что с тобой уже когда-то происходило. Можно дойти до безумия. Недаром многие бывшие спецназовцы не могут вернуться к нормальной жизни и нередко скатываются к полной деградации.
    Опустившийся на деревню туман поставил всех в равные условия. Коридор, по которому выходило подразделение Тамира, словно был отделен от остального враждебного мира тонкой папиросной бумагой. Ни те, ни другие не могли атаковать неожиданно, это как дуэль на пистолетах через носовой платок.
    Тамир шел, улыбаясь, как ребенок. Он чувствовал свое бесспорное превосходство над самим собой, над тем самым Тамиром, которым он был еще восемь лет назад. Он испытывал настоящий, невыразимый экстаз, который довелось испытать далеко не каждому мужчине. Для этого нужно стать самураем.
    Растянувшаяся колона спецназа миновала застроенные участки деревни, оставив далеко за спиной пересвисты, сопровождавшие выходящий отряд по всему маршруту следования. Тут и там по мере продвижения колонны возникали смутные силуэты, но, попав в острый луч фонаря, спешили раствориться между домами. Если несколькими часами ранее колонна спецназа, преодолевая ущелье, напоминала гигантскую гусеницу, лениво растянувшуюся между оливковыми деревьями, то сейчас эта гусеница, почувствовав опасность, сжалась и выпустила острые шипы в виде обжигающих лучей. Редкие смельчаки, рискнув слишком близко приблизиться к колонне, попадая в свет фонарей, в панике ретировались, забывая обо всем на свете, будто ужаленные ядовитыми щупальцами.
    - По машинам, - наконец выкрикнул Арон.
    Тамир первым проскочил в салон микроавтобуса, заняв место сразу за сидением водителя. Внутри салона было тепло и приятно. Он откинулся на спинку кресла и, обхватив обеими руками автомат, прикрыл глаза. За затемненными стеклами из-за густого тумана все равно ничего нельзя было различить. Машина будто нырнула в молочный океан. Под плавное покачивание и убаюкивающие хлопки дизельного двигателя Тамира чуть было не сморил сон, несмотря на то, что пропитавшиеся жидкой грязью штаны теперь противно прилипли к ногам, вызывая по всему измученному телу волны отвращения.
    Микроавтобусы за каких-то пять минут достигли перекрестка Эр-Рихие. Даже не верилось, что деревня была так близко от полевого штаба. В пешем переходе это расстояние увеличивалось, как минимум, в сорок раз.
    Выходить из прогретого автобуса не хотелось. Сил совсем не осталось. Тамир готов был отдать все на свете, лишь бы ему сейчас позволили подремать четверть часа. Никто никогда не подумает, да и не поверит, если рассказать, что самая неприятная и тяжелая работа в подразделении всплывает после окончания операции. Можно, конечно, выдержать на ногах целую ночь без сна, но, принимая во внимание тяжелейшие физические нагрузки, связанные с длительным переходом, и психологическое напряжение, преследующее бойцов на протяжении всей ночи, любая дополнительная работа кажется непосильной. Как бегун на сверхдлинные дистанции, спецназовец сдерживает себя из последних сил. Пересекая финишную черту, спортсмен замертво падает на беговую дорожку, и даже трудно себе представить, что секундой ранее он ничем не выказывал предельное физическое измождение. Для спецназовца финишная черта проходит через полевой штаб. Словно металлическая пружина распускается внутри, и нет ничего, что может тебя заставить сделать над собой последние усилия. Кажется, тело не знало сна целую неделю. Нужно снимать с себя тяжелую экипировку, приводить ее в надлежащий вид и тщательно укладывать в алюминиевые ящики.
    Одним из последних Тамир покинул микроавтобус. Как назло, выпрыгивая из машины, он угодил в небольшую лужу, поскользнулся и, потеряв равновесие, опрокинулся на спину, чудом не задев затылком распахнутую дверь. Тихо выругавшись, Тамир, не без чьей-то помощи, тяжело поднялся и, окончательно перепачкавшись грязью, отошел в сторону, где весь отряд разряжал автоматы.
    - Возьмешь араба и сопроводишь к "мерсу" шабакников, - распорядился Арон.
    - Можно снять бронежилеты? - поинтересовался кто-то из спецназовцев.
    - Нет, не сейчас, - отрезал Арон, не утруждая себя дальнейшими комментариями.
    Тамир вернулся в микроавтобус и, схватив араба за шиворот, не церемонясь, выволок наружу. Поверх глаз арестованного была наложена тугая повязка, отчего приходилось практически тащить его на себе. Подхватив Ибрагима под руку, Тамир вел его через жидкое месиво, взбитое большим количеством машин, скопившихся на тесном пятачке перекрестка.
    Люди в военной форме, не скрывая любопытства, с интересом рассматривали арестованного. Многие из них не знали, кого именно задержал спецназ. Во время проведения особых мероприятий каждый знает ровно столько, сколько требуется для выполнения конкретной задачи на своем участке работы. Тамир отдавал себе отчет, что и он не знает всей сути происходившего, такова специфика службы. Вверив своего подопечного оперативникам Службы безопасности, Тамир попросил у стоявшего неподалеку молодого офицера сигарету и, жадно затянувшись, пошагал в направлении микроавтобусов. На протяжении всего пути Тамир не переставал ловить на себе взгляды окружающих. С ног до головы покрытый рыжей грязью, он словно выполз из окопа, в котором провел, как минимум, неделю. Окружающие, наверное, представляли себе Бог весть что, глядя на Тамира. А в сущности все было настолько тривиально, что не заслуживало обсуждения. Зашли, арестовали, провели поверхностный обыск, сели в машины… Рутина. Люди думают, что каждый выход спецназа сопряжен с опасностями, умопомрачительными боевыми операциями, обязательными перестрелками и рукопашными стычками. Если вдуматься, патрульно-постовая служба протекает с меньшей монотонностью, а экстремальных ситуаций выпадает порой гораздо больше.
    Все уже сидели в микроавтобусах, ожидая возвращения Тамира, когда он, перешагнув через знакомую лужу, прежде чем подняться в салон, принялся обстоятельно отбивать об борт машины налипшую на ботинках грязь. Совсем недалеко истошно гортанным завыванием, несущимся из динамиков закрепленных на мечети, муэдзин зазывал верующих на утреннюю молитву. Словно проснувшись от глубокого сна, с разных сторон его подхватили другие мечети, обволакивая всю округу ненормальным воем. Тамиру даже как-то стало не по себе, будто что-то начало давить на него сверху, прижимая к земле.
    Когда вернулись в штаб десантного полка, вся база уже была на ногах, несмотря на довольно ранний час. Полк пару месяцев как сменился и вышел из Южного Ливана, потому Тамиру было немного странно наблюдать, что жизнь в полку продолжает протекать в ливанском распорядке дня. В Южном Ливане утренний подъем проходит в четыре часа утра. Все без исключения надевают бронежилеты, занимают боевые позиции и продолжают находиться в полной боевой готовности до наступления дня. Боевики "Хизбаллы", как правило, атакуют именно в эти часы. Утренний сон самый крепкий, а ночной дозор наиболее измотан.
    За какие-то пятнадцать минут, пока возвращались на базу, совсем рассвело. На Ближнем Востоке день сменяет ночь в считанные мгновения, не успеваешь проследить. Если бы не плотный туман, можно было бы наблюдать за уникальным таинством становления дня, в какой-то мере сравнимым с проявлением негатива. Вначале более отчетливо прорисовывается горизонт, наливаясь свинцовой тяжестью. Небо отделяется от земли, и глаза начинают немного побаливать от перенапряжения, но длится это состояние совсем не долго, потому что небо сменяет свой серый цвет на васильково-синий, срываясь высоко-высоко, куда-то в бесконечную бездну. Только в этот еле уловимый промежуток времени, пока дневной свет формируется, разливаясь плавным приливом от востока на запад, птицы, словно взбесившись, начинают перекрикивать друг друга, сливаясь в единый, неразличимый пересвист.
    Тамир растер опухшие за ночь глаза и, оставив автомат на сидении, стал стягивать жесткий панцирь бронежилета, путаясь в кабелях миниатюрной рации. Освободившись от неимоверной тяжести, Тамир почувствовал, будто тело освободилось от тяжелых оков и готово в любую минуту взметнуться ввысь, словно его накачали сверхлегким газом. Тамир потянулся и почувствовал, как все тело хрустит. Форма вся насквозь промокла от пота, хоть выкручивай. Керамический бронежилет плотно прилегает к телу и совершенно не пропускает воздух. Странно было смотреть на остальных бойцов. Такое ощущение, будто всех разом окатили пожарным шлангом.
    Окончив свою часть работы, Тамир направился на полковую кухню за горячим кофе. Кухня представляла собой две большие палатки, между которыми на жестких тросах был натянут брезент. Армейские складные скамейки лежали перевернутыми на длинных столах, расставленных вдоль краев палаточного навеса. Завтраком еще и не пахло. В трех безразмерных кастрюлях только начинала закипать вода, а повар, неуютно пережимающийся с ноги на ногу, накинув на себя пропаленный в нескольких местах бушлат, был погружен в приготовление салата.
    - Доброе утро, - поздоровался Тамир, оттягивая край брезента, прикрывавший вход на кухню.
    Повар промолчал, даже не обернувшись в сторону Тамира. По всей вероятности, ему уже достаточно надоело гонять с кухни проголодавшихся за ночь солдат, с самого утра докучающих ему просьбами приготовить кофе или тост.
    Непривычный к такому пренебрежительному отношению, Тамир, не дожидаясь разрешения, вошел вовнутрь, как к себе домой.
    - Я могу набрать горячей воды? - спросил Тамир.
    Повар резко развернулся, полный решимости выпроводить непрошеного гостя за пределы кухни, но, увидев незнакомую форму, сменил свой гнев на удивление.
    - А-а-а, это вы сегодня ночью работали в Ятта? - поинтересовался он.
    - И мы тоже, - нехотя ответил Тамир. - Я заскочил попросить кофе.
    - Да-да, нет проблем, я сейчас быстренько приготовлю, - повар проворно стащил с газовой плиты неподъемную кастрюлю и поставил на ее место маленькую кофеварку. - Как прошла операция?
    - Обычно, - неопределенно ответил Тамир.
    - При желании можно сделать невозможное, - сказал повар и быстро подскочил к плите, снимая вскипевший кофе. - Оставишь кофейник возле пожарного щита, мне его потом кто-нибудь закинет обратно на кухню.
    - Спасибо, друг, - Тамир потрепал повара по плечу. - Идем, с нами посидишь.
    - Да что ты, - усмехнулся тот. - У меня сейчас самая работа начинается.
    Распрощавшись с поваром, Тамир вышел на сырой плац, неся в одной руке кофейник, в другой зажав несколько белых пакетов со стаканчиками. За ним тянулся ароматный шлейф от свежесваренного кофе. Ежась на холодном сыром тумане, Тамир со своей поклажей выглядел как мародер, возвращающийся с ночной ходки. Сами спецназовцы не раз, шутя, называли себя побирушками. Нет в Израиле ни одной воинской базы, на которой спецназовцам отказали бы в чем-либо, а те и рады воспользоваться особым отношением к себе окружающих. Тащили все, что не попадало под инвентарную опись.
    Пока Тамир ходил на кухню, микроавтобусы успели вымыть. Ожидая возвращения домой, спецназовцы спали на откинутых сиденьях.
    - Кому налить кофе? - спросил Тамир, заглядывая в салон.
    - Не трогай их, пусть спят, - попросил Джимми и вышел из прогретой машины. Сев на сырую бровку, он стал медленно, маленькими глотками пить кофе, держа стакан двумя ладонями.
    - Что сидим? - подошел Арон с Иялем.
    Ияль был чистенький, свежий, словно только недавно вставший с постели, чего совершенно нельзя было сказать об Ароне. Сразу по прибытии в расположение полка Арон направился в штаб подводить итоги прошедшей операции, даже не успев снять тяжелую амуницию.
    - Хотите кофе? - предложил Джимми.
    - Давай, зови людей, - распорядился Арон и сам налил себе успевший поостыть кофе.
    В обязательном порядке, в конце любой операции проводился так называемый "разбор полетов". Каждому бойцу дается возможность высказаться. Итоговая беседа позволяет охватить проведенную операцию со всех сторон и сделать правильные выводы. Если в процессе обсуждения выявлялись упущения, в дальнейшем на них делался особый акцент, чтобы не повторять ошибки в будущих операциях.
    Наконец-то тронулись в обратный путь. Тамир взглянул на часы, которые показывали начало пятого. Какие-то три с половиной часа езды до Хайфы. Если уснуть, время, конечно, пролетит незаметно, но спать нельзя, пока автоколонна не преодолеет опасный участок и не вынырнет по другую сторону иерусалимских тоннелей. А тут еще, как назло, при выезде из базы навязали огромный армейский грузовик, перевозивший танковые снаряды для разместившегося в нескольких километрах танкового полка. Перегруженная машина, задыхаясь на подъемах, тащилась, как беременная черепаха, оттягивая возвращение домой. В любом случае уснуть уже не удастся: перебили сон. Хотелось скорее добраться домой, открыть свою дверь и проскочить в горячий душ. Кот, как всегда, будет сидеть и ждать под дверью ванной комнаты, а когда Тамир выйдет, станет жалобно завывать, требуя к себе внимания. Кошка - животное самобытное, независимое, а тоже не может без общения.
    Тамир невольно погрузился в какое-то мутное, приятное оцепенение. Мысли, как оборванные предложения, зависали и наслаивались одна на другую так, что даже при всем усилии воли невозможно было что-то разобрать. Тамир настолько устал, что сил не хватало думать. Картинки из обычной жизни пролетали в голове с невообразимой скоростью. Можно было представить, что какая-то неведомая сила перегружает программу его внутреннего компьютера, переключая ее на мирную жизнь. О Лимор Тамир совсем не вспоминал. Возможно, мысли о ней заняли бы слишком много сил.
    Сладкая полудрема резко оборвалась, словно неожиданно провалилась в разверзнувшуюся под ногами бездонную пропасть. Глухой хлопок, наваливаясь невидимой массой, сотряс воздух. Микроавтобус, как от сильного порыва ветра, бросило в сторону и он, занеся правый борт, чуть было не напоролся на бывший впереди грузовик. В самый последний момент Игаль, сидевший за рулем, не сбрасывая скорость, резко вывернул влево и, выскочив на полосу встречного движения, прижался к противоположной обочине.
    От резкого толчка кто-то повалился на пол, ударившись головой о что-то твердое. Крики слились в единый, грязный поток брани, перекрытый коротким шипением рации. "Взрывное устройство!" - выйдя в эфир, несколько раз повторил Арон. - Всем на пол! - выкрикнул он вглубь салона.
    С правой стороны на обочине дороги сработало мощное взрывное устройство, настолько сильное, что машину с боеприпасами, словно пустую картонную коробку, откинуло на несколько метров в сторону. Лобовое стекло автобуса потрескалось, затянувшись мелкой дробленой сеткой, через которую ничего нельзя было различить, и Арон, сидевший рядом с водителем, просев на сидении, двумя тяжелыми ударами ноги выбил стекло наружу. Прижав голову к коленям, все ожидали неминуемого, шквального автоматного обстрела. Пока спецназовцы находились внутри тесного салона микроавтобуса, они были совершенно беззащитны и ощущали себя, как в братской могиле.
    Спецназ высыпался наружу и, растянувшись вдоль обочины, залег в мокрый кустарник. На короткое время наступила тишина. Было слышно лишь резкое прерывистое дыхание бойцов и голос Игаля, оставшегося в машине, чтобы через рацию сообщить о случившемся и вызвать подкрепление.
    Время и место для нападения на колонну было выбрано террористами крайне удачно. Раннее утро. Дороги почти пусты. Густой туман также дает нападающим дополнительное преимущество, делая опытнейших бойцов полуслепыми. С левой стороны, по ходу движения колонны, нависал крутой скалистый холм, с правой - плотные ряды виноградников. Спецназовцы оказались на открытой, легко простреливаемой площадке. Сквозь густую молочную пелену ничего невозможно было различить, сплошная белая стена, из-за которой могла прогреметь автоматная очередь или быть брошена осколочная граната. Если бы не ограниченная видимость, отряд спецназа растянулся бы широкой цепью и ринулся бы прочесывать склон, не ожидая нападения. У израильтян даже не было представления, где засели террористы, которые имели преимущество, полностью контролируя ситуацию. Оставалось ждать, у кого первого сдадут нервы.
    Тамир бросил скорый взгляд на оставленные посреди дороги микроавтобусы. Они почти не пострадали от осколков. Видимо всю мощь взрыва принял на себя груженный боеприпасами грузовик, чудом не взлетевший на воздух. Грузовик так и остался стоять на том участке дороги, на котором прогремел взрыв. Наверняка водитель и сопровождающий погибли на месте или тяжело ранены. Необходимо было что-то предпринимать. Если грузовик загорелся, через минуту-другую боеприпасы начнут взлетать на воздух.
    - Игаль! - выкрикнул Арон.
    Одного слова было вполне достаточно, чтобы оставшийся в машине водитель понял, что от него хотят. Залегшие в придорожном кустарнике бойцы имели лишь по одной спаренной обойме в автомате и пистолет. Начнись сейчас бой, менее чем через минуту боекомплект истощится, а о преследовании, углубляясь "налегке" во враждебную территорию, вообще не могло идти речи. Игаль быстро проскочил в салон и вытащил из задней части большую брезентовую сумку, специально приготовленную для подобных экстремальных ситуаций, плотно забитую спаренными автоматными обоймами. Как всегда исход боя могли решить считанные минуты и времени, чтобы вытаскивать громоздкое снаряжение, совсем не оставалось. Взвалив на плечо неподъемную сумку, Игаль, пригибаясь до самой земли, то ли от тяжести, то ли не желая рисковать, пробежал вдоль залегшего отряда и, не замедляя бега, выбрасывал возле каждого по две связки обойм. Выполнив свою задачу, он залег у обочины, но резкий окрик командира вернул Игаля охранять микроавтобусы вместе со вторым водителем.
    - Тамир и Джимми, - крикнул Арон. - Быстро к грузовику.
    Сунув две спаренные обоймы за пояс, Тамир поднялся с мокрой земли и вместе с Джимми легкой трусцой засеменил по направлению к месту недавнего взрыва. Бежал медленно, не спеша, прислушиваясь к тому, что происходит по обеим сторонам дороги.
    Грузовая машина стояла почти по центру дороги тихо пыхтя включенным двигателем. Возле распахнутой двери, прямо на дороге, сидел оглушенный водитель, словно пьяный раскачиваясь в разные стороны. Тамир подскочил к водителю и заметил, что у того изо рта льется кровь.
    - Ну, ты как, братишка? - потрепал его за плечо Тамир.
    Водитель окинул Тамира обезумевшими глазами, не в силах произнести что-либо членораздельное, лишь беспомощно промычал что-то.
    - Ничего, потерпи немного, - попытался его подбодрить Тамир.
    Кровь изо рта водителя не пульсировала, а лилась медленной струйкой, что несколько успокоило Тамира. На первый взгляд, внутренние органы не повреждены, а кровотечение могло быть вызвано повреждениями в полости рта.
    Прикрываемый Джимми, Тамир обежал грузовик со стороны кузова и приблизился ко второй двери кабины. С трудом открыв покореженную взрывом дверь, он встал на подножку грузовика и заглянул внутрь кабины. В нос сразу ударил резкий металлический запах крови. Солдат, сопровождавший груз, находился без сознания, осунувшись на сидении бесформенной тушей.
    - Арон, двое раненых. По крайней мере один в крайне тяжелом состоянии, - крикнул Тамир. - Вызовите машины полевого госпиталя.
    Желая вытащить наружу раненого солдата, Тамир просунул левую руку ему под поясницу и, взвалив на себя полуживое тело, не торопясь, стал стаскивать его с высокой кабины. Неожиданно что-то мокрое, похожее на распущенный морской канат, хлестнуло его по лицу, залив жирной влагой всю грудь. Тамир с ужасом обнаружил, что у раненого взрывом оторвало руку чуть ниже локтя. Лохмотья мяса, сухожилий и серых дробленых костей - вот все, что осталось от руки. Кровь уже не била сплошным фонтаном, как в первые минуты, но кровотечение до сих пор оставалось массивным. Не теряя драгоценных секунд, Тамир достал из бокового кармана резиновый жгут и, умело наложив его повыше локтя, остановил кровотечение. Затем перевернул раненого на спину и попытался приподнять его ноги на лежавший у обочины большой валун, чтобы увеличить давление крови в организме. Одна нога как-то странно вывернулась в бедре. Бедро и таз были раздроблены.
    - Оставь его, Тамир, - сказал подошедший Джимми. - Ты что, не видишь, он уже отходит. Слишком серьезные травмы. У него все кишки перемолоты.
    И вправду, Тамир сразу и не обратил внимание, что в животе несчастного зияли несколько рваных осколочных ран. Словно в подтверждение сказанного Джимми, раненый несколько раз дернулся в предсмертных судорогах, сделал последний глубокий хрипящий булькающий вдох-выдох и - замер.
    Со стороны оставленных микроавтобусов послышался приближающийся топот множества ног. Несколько подошедших спецназовцев аккуратно положили тело погибшего солдата и, тщательно завернув в брезент, отнесли за обочину дороги.
    Закутывая тело, Тамир отметил для себя, что погибшему едва ли миновало двадцать лет. За годы службы он не раз сталкивался со смертью, но каждый раз переживал ее по-новому, будто в первый раз. Слишком сильное потрясение, даже для многое повидавшего спецназовца, чтобы привыкнуть.
    - Не следует здесь задерживаться, - сказал Ияль. - Грузовик не удастся даже с места сдвинуть.
    - Сейчас подойдет армейский патруль. Пусть они ломают голову, - ответил Арон. - Следовало бы прочесать местность до прихода армии. Вполне возможно, есть еще взрывные устройства. Что с водителем?
    - Легкая контузия. Пара поломанных ребер и выбитые зубы, а так на редкость легко отделался. Ни единым осколком не зацепило, - доложил Йонатан.
    - Арон, со стороны виноградников доносятся непонятные звуки, - сообщил подбежавший Хай.
    - Что за звуки? - удивился Арон. - Ияль, пойди проверь.
    Спустившись вместе с Джимми с обочины дороги, Ияль услышал непонятные, постоянно меняющиеся шумы. Могло показаться, что кто-то прорывается сквозь густые ряды виноградника, но звуки возникали отдельными короткими вспышками на значительном расстоянии друг от друга.
    - Такое ощущение, будто что-то падает сверху, - сказал Джимми.
    - Так оно и есть, - нехотя согласился Ияль. - Бросают камни. Там, за виноградниками, деревня. Арабы боятся приблизиться, потому камни слишком далеко не долетают до нас.
    - Верно, Ияль, - добавил Тамир. - Террористы не станут укрываться в виноградниках. Это все равно, что загнать себя в ловушку.
    - Стоп! - резко прервал Тамира Ияль. - Камни летят с противоположной стороны, с холма.
    Ияль собирался отдать дополнительные распоряжения, но прогремевшая автоматная очередь внесла свою корректировку в текущий ход событий. Пули взрыли асфальт совсем рядом. Чудо, что никто из находившихся возле грузовика не пострадал. Стреляли откуда-то сверху, со стороны холма. Стремительно разобравшись вдоль ближней от холма обочины дороги, спецназовцы передернули затворы автоматов и залегли, ожидая дальнейших приказов Арона, оставив за спиной разбитый грузовик. Было хорошо слышно, как кто-то спешно пытается скрыться, карабкаясь по крутому скалистому склону.
    Арон, не произнося ни единого слова, присел на колено, направив автомат в сторону удаляющегося шума. Прижал приклад к щеке, левый локоть опер на выставленное вперед колено и… закрыл глаза, полностью обратившись вслух. Арон пытался "снять" скрывающегося террориста по слуху. Самое сложное, оказалось, определить центр источника шума. Падающие со склона камни не позволяли сосредоточиться и как следует прицелиться. В какие-то секунды командир спецназа переводил дуло автомата то вверх, то вниз. Задержал на короткое мгновение дыхание и произвел три двойных выстрела, прямо вдоль оси, по которой продвигался шум: та-тах… та-тах… та-тах...
    Все замерло вокруг, лишь эхо от выстрелов волнами прокатилось по окрестностям.
    "Неужели промахнулся", - подумал Тамир. Арон славился тем, что умел стрелять на слух и, как правило, всегда точно в цель.
    - Есть! - кто-то из спецназовцев не сдержал эмоции, когда со склона донесся шум беспорядочно сползающего тела.
    После того как камни перестали осыпаться со склона, Арон самолично решил подойти к упавшему. Он не спешил приблизиться. В южном Ливане террористы часто под прикрытием ночи обстреливают укрепрайоны израильской армии, а, отходя, оставляют начиненный тротилом муляж, напоминающий человеческий труп.
    На этот раз все прошло без сюрпризов. Утонув во все больше сгущающемся тумане, Арон перевернул на спину подстреленного террориста и коротким окриком подозвал к себе остальную группу, залегшую у дороги.
    - Вот и все, - лаконично заметил Арон, отирая окровавленные руки пучком сухой прошлогодней травы. - Познакомьтесь, Ахмад Рахим Абед, собственной персоной.
    Тамир подошел поближе, чтобы получше рассмотреть человека, за которым столько лет безрезультатно охотилась израильская Служба безопасности. Ахмад лежал на спине и тяжело дышал. С каждой минутой его тело покидали остатки живого духа.
    - Не жилец, - отметил кто-то из спецназовцев.
    Одна из пуль Арона угодила в спину террориста, разорвав печень. Другая раздробила тазобедренный сустав и, оставив широченную рану, вышла наружу через нижнюю часть живота. Кроме всего прочего, если судить по тому, как он лежал, во время падения Ахмад Рахим Абед переломал позвоночник. Странное, даже в некотором роде мистическое совпадение, но Ахмад был внешне похож на погибшего от его рук солдата из грузовика.
    Протиснувшись сквозь столпившихся бойцов, Арон склонился над умирающим. Достал из кармана носовой платок и тщательно вытер перепачканное землей и кровью лицо террориста.
    - Принесите фотоаппарат, - распорядился Арон. - Где Хай? Пусть подойдет ко мне.
    - Я здесь, - откликнулся Хай.
    - Смотри, сынок, - сказал командир спецназа, придерживая молодого бойца за плечо, будто тот в любую секунду мог сорваться с места и убежать, чтобы не наблюдать страшную картину. - Смотри и запоминай. Каждый из нас может оказаться на его месте. Ты видишь, как он мучается? Сейчас он проходит все муки ада и смерть для него желанное избавление. Ты готов перенести подобное? Ты сможешь жить с сознанием того, что с тобой то же самое может произойти каждый день? Если ты в себе не уверен, обязательно погибнешь. Учти!
    Йонатан протянул командиру спецназа фотоаппарат.
    Арон присел на колено и несколько раз сделал снимки умирающего террориста с близкого расстояния, чтобы передать фотографии в архив ШАБАКа.
    Туман сгущался не по часам, но по минутам. Видимость была сведена к нулю, и отдельно стоявшие группы бойцов уже не различали друг друга, ориентируясь исключительно по окрикам.
    - Растянуться цепью вдоль дороги и прочесать прилегающий к виноградникам район. Не хватало, чтобы нам подложили еще одно взрывное устройство, - отдал приказ Арон. - Что там со спасателями?! - не сдержавшись, выкрикнул он.
    - Уже на подъезде.
    Несколько человек, в том числе и Тамир, растянулись вдоль дороги и начали углубляться в сторону виноградников. Шли очень медленно, не столько по причине нулевой видимости, сколько из-за высокого кустарника. Пересохшие под беспощадным солнцем сухие, колючие стебли достигали спецназовцам по пояс. Чтобы пробиться сквозь заросший островок между виноградниками и дорогой, приходилось идти полубоком, одной ногой прощупывая под собой почву, которая таила в себе немало неожиданностей. Можно было угодить в глубокую яму или ров и получить серьезные травмы.
    До виноградных посадок оставалось не более двух метров, как вдруг Джимми, углубившийся в заросли чуть дальше остальных, неожиданно диким, даже каким-то потерянным голосом закричал:
    - Всем замереть на месте! Ради Бога, не двигаться! - срывая голосовые связки, буквально умолял Джимми. - Мы попали в ловушку! Быстро к дороге!
    Не задавая лишних вопросов, бойцы, проводившие зачистку придорожного участка, бросились назад.
    Джимми не спешил возвращаться. Предупредив товарищей о затаившейся опасности, он, в отличие от всей цепи, отходил очень медленно, ежесекундно присаживаясь на корточки, исчезая полностью с головой в высоких зарослях. Джимми ретировался как-то странно, словно боялся потревожить змею.
    Тамир, прижавшись к мокрой земле, принялся всматриваться в туман, готовый в любой момент прийти на помощь к Джимми.
    - Нужно срочно выводить людей, - сдерживая волнение, начал Джимми. - Я обнаружил минометную мину, установленную на металлическом столбе. Под ней на растяжке закреплена ручная граната со снятым предохранителем. Арон, - неожиданно вспыхнул Джимми, - я словно заново народился! Что было бы, если бы я не наскочил на столб, а порвал растяжку?
    Страшно подумать, что произошло бы, взорвись минометная мина поблизости от груженного боеприпасами военного грузовика. В радиусе трехсот метров не осталось бы ничего живого.
    Согласно всем армейским инструкциям, Арон обязан был немедленно оставить опасный участок, пока на место не прибудут саперы. Однако какое-то смутное сомнение продолжало грызть Арона изнутри. Видимо, приняв нелегкое решение, он наконец-то произнес:
    - Где ты видел минометную мину?
    Джимми подошел к границе зарослей и показал рукой куда-то в туман:
    - Вот здесь… примерно метров десять, не более.
    - Хорошо, возвращайся к остальным, - сказал Арон, облачился в бронежилет и шагнул в колючий кустарник.
    - Подожди! - выкрикнул Джимми.
    - Что еще?- остановился Арон.
    - Я пойду с тобой.
    В обычной ситуации Арон прореагировал бы крайне негативно на подобную дерзость со стороны подчиненного, но сейчас его реакция была совершенно иной. Задержавшись еще на мгновение, видимо, взвесив все за и против, он позволил Джимми присоединиться.
    Несмотря на то, что значительный участок кустарника был пройден плотной цепью спецназовцев, Арон и Джимми, вступив в придорожные заросли, продвигались крайне медленно. Со стороны могло показаться, что они вообще застыли на месте. Семь метров преодолели почти за пять минут. Чуть менее минуты уходило у них на каждый метр.
    - Смотри, сейчас появятся несколько обломанных веточек, - сообщил Джими. - Уходя, я пометил место ловушки.
    Так и есть. Через несколько шагов стала все лучше и лучше просматриваться сухая ветка, воткнутая между металлическим прутом и минометной миной. Она степенно раскачивалась, как рыболовный поплавок над слегка волнующейся гладью озера. Затаив дыхание, Арон присел на колени и раздвинул кустарник. В земле торчал глубоко загнанный металлический столб, какие часто используют при установке временных заграждений. Из-за кустарника и плотного густого тумана его практически невозможно было заметить, даже если подойти к нему совсем близко. Примерно на уровне метра от земли к столбу была плотно прикреплена минометная мина. Прямо к ее корпусу, как и говорил Джимми, была привязана небольшая ручная граната со снятым предохранителем. От совсем ослабленного кольца гранаты куда-то вправо тянулась стальная проволока.
    - Придумано совсем не плохо, - заключил Арон. - Оставайся здесь. Я пойду вдоль растяжки. Посмотрим, что можно сделать.
    Одна из самых ярких черт в неугомонном характере Арона заключалась в том, что он часто, нередко во вред самому себе, брал чужую ответственность на себя. Даже сейчас, рискуя жизнью, пытаясь без посторонней помощи обезвредить ловушку, он мог спровоцировать гневное порицание начальства.
    Продвигаясь на коленях вдоль растяжки, Арон срезал сухой кустарник огромным боевым ножом и отбрасывал его подальше к дороге, оставляя после себя чистую ложбину. Острые колючки нещадно впивались в колени, но Арон пытался не замечать нарастающей боли, стараясь не отрывать глаз от тончайшей, почти неотличимой стальной проволоки, чтобы ненароком не потерять ее из виду. Преодолев таким образом метров десять, Арон натолкнулся на второй, точно такой же столб с минометной миной.
    - Джимми, еще одна мина, - предупредил он.
    Под второй минометной миной также была укреплена ручная граната со снятым предохранителем, но без кольца. Стальная проволока была хитрым образом окручена вокруг гранаты, сдерживая предохранительную скобу, не позволяя ей привести в действие запал. Получилось нечто вроде замкнутой системы, в которой первая граната сработала бы на растяжку, а вторая на разрыв стальной проволоки, если бы кто-то попытался ее перерезать.
    - Что будем делать, командир? - крикнул Джимми.
    - Пока - ничего. Я хочу пройти вдоль всей цепи, - ответил Арон. - Тут еще одна растяжка установлена.
    Вначале Арон совсем не заметил вторую ручную гранату, закрепленную с противоположной стороны на самом носу минометной мины. По всей видимости, она также находилась в связке с первой. Дальше в кустарник уходила точно такая же натянутая стальная проволока.
    По иронии судьбы к месту террористического акта прибыли все службы, кроме саперов, несмотря на то, что ни одна служба не имеет право начать работать, пока саперы не дадут свое разрешение. В Израиле в подобных ситуациях действуют на редкость согласованно. За какие-то двадцать минут, учитывая крайне неблагоприятные погодные условия, к месту нападения на колонну прибыла рота десантников в полной боевой амуниции, армейский бронетранспортер спасателей, машина скорой помощи, пожарные, машина полевого госпиталя и огромное количество невесть откуда узнавших о террористическом акте журналистов. Пока армия не приняла на себя всю полноту ответственности, руководство спасательными работами было в руках заместителя командира спецназа. Ияль непрерывно получал полную информацию от Йонатана и Арона, передавая ее прямо в штаб десантного полка. Почти сразу одними из первых приехали офицеры ШАБАКа, которые в самой решительной форме потребовали пропустить их к месту нападения на колонну, однако после недолгих препирательств оставили свою затею, согласившись с доводами Ияля, не желавшего пропускать никого к заминированному участку дороги. Несколько наиболее отчаянных журналистов попытались прорваться сквозь заслон спецназовцев, но пара крепких ударов в челюсть остудили понятный профессиональный порыв телевизионщиков.
    - …Ияль, ты меня слышишь? - запросил по рации Йонатан. - Подгоните вначале пожарную машину. Мы здесь, как на пороховой бочке. Нужно что-то сделать с вылившимся горючим.
    - …Нет проблем, встречайте, - прозвучало в эфире.
    Сразу послышался гул приближающейся пожарной машины.
    - Видишь вот это? - не теряя времени, спросил пожарника Йонатан, показывая на растекшуюся солярку.
    - Я все понял, - словно в заданном Йонатаном темпе ответил пожарник и с шумом рванул собирающуюся кверху задвижку, высвобождая пожарные шланги.
    Вся пожарная команда, ввиду огромного риска для жизни, осталась на безопасном расстоянии. Пожарник, оставшись в одиночестве, действовал весьма расторопно.
    - Только давай договоримся, без пены, - сразу попросил Йонатан. - Бей напором воды с этой стороны. Там, за обочиной, пара наших ребят…
    За все время работы пожарник не произнес ни единого слова. Он ловко оттащил тяжелый брезентовый шланг к краю дороги и, пустив струю воды под грузовик, смыл с асфальта море солярки.
    Одновременно проводя разминирование и спасательные работы, спецназовцы подвергали себя неимоверному, но трезво взвешенному риску. После возвращения пожарника, Ияль позволил приблизиться бронетранспортеру спасателей с медицинским персоналом полевого госпиталя.
    Пройдя до конца, Арон обнаружил три пары столбов, соединенных между собой тончайшей проволокой в единую цепь. Шесть минометных мин. Стоило порвать тонкую стальную проволоку, и взорвавшаяся граната неминуемо привела бы в действие всю адскую цепь. Минометные мины со снятыми на них предохранителями одним разом раскрошили бы все находящееся в округе.
    Глубоко вздохнув и вытерев со лба проступивший пот, Арон вернулся к первому столбу, где его дожидался Джимми.
    - Все очень просто, - произнес Арон. - Думаю, мы сможем справиться без посторонней помощи. Нужно лишь обезвредить ручные гранаты. С ними придется повозиться.
    Как раз в этот момент в эфире послышался голос Ияля:
    - Арон, прибыл взвод саперов.
    Джимми умоляюще посмотрел на Арона, так ему хотелось самостоятельно довести все до конца без вмешательства посторонних. Дело даже не в лаврах, а в чем-то ином, что сложно прочувствовать со стороны.
    Почему-то у Арона внезапный порыв подчиненного вызвал невольную усмешку. Он тихо засмеялся, легко хлестнул Джимми по лицу своей тяжелой ладонью, затем, выдержав небольшую паузу, словно испытывая терпение Джимми, произнес в эфире то, что боец не ожидал услышать от командира:
    - Никого не пропускать, - решительно заявил Арон. - Спустя полчаса после вызова они мне не нужны. Пусть дальше продолжают спать. Я сам разминирую участок.
    - Арон, поаккуратнее, они находятся на нашей волне, - предупредил Ияль.
    - Пусть поцелуют меня в задницу, - прорычал командир спецназа. - Ияль, я начинаю обезвреживать мины. Отведи всех без исключения на пятьсот метров от грузовика. Это касается всех. До моего сигнала никому носа не совать. Вопросы есть?
    - Нет. Все понятно.
    - Сразу доложишь об исполнении.
    Арон перекинул миниатюрную рацию за спину и, уже совершенно иным тоном, обратился к застывшему Джимми:
    - Гранаты соединены парами, - сказал он, увлекая Джимми за собой, ко второму столбу. - Смотри, проволока сдерживает взрыватель, я закреплю его и ты, по моему сигналу, перекусишь проволоку.
    Со стороны дороги донесся рев бронетранспортера, лязг гусениц и быстро удаляющиеся шаги. Пришлось ждать минуты три, прежде чем в рации прозвучал голос Ияля, сообщающий об отводе всех сил от опасного участка дороги:
    - Арон, полная стерильность. Можете приступать к обезвреживанию мин.
    Арон еле заметно подморгнул Джимми.
    - Давай, сынок, - ласково сказал он.- Без волнения.
    Джимми вернулся к первому столбу и зажал гранату в ладони, просунув средний палец в кольцо. Граната была холодная и влажная, но Джимми казалось, ее ребристый корпус жжет руку, словно на ней не утренняя роса, а соляная кислота. Быстро справившись с накатившимся волнением, Джимми восстановил сбитое дыхание и усилием воли унял предательскую дрожь в руках.
    Тем временем Арон положил автомат на землю и, скрестив ноги, сел перед миной. Стальная проволока, охватившая корпус ручной гранаты, еле держалась и при малейшем прикосновении была готова высвободить предохранительную скобу. Арон достаточно долго сидел против нее, не предпринимая никаких действий. Просто сидел и смотрел, словно пытался загипнотизировать страшный кусок металла. Обследовав содержимое собственного бронежилета и не найдя ничего подходящего, Арон вытащил связку автоматных обойм. Не спеша отмотал клейкую ленту, благо обоймы Арон перематывал совсем недавно. Лента была свежая, не пересохшая, эластичная, сохранившая свои первоначальные свойства. Он зажал ее краешек в зубах и, прежде чем приступить к обезвреживанию гранаты, хорошенько вытер вспотевшие руки о грубую ткань штанины.
    - Будь готов по моему сигналу перекусить проволоку, - не поворачиваясь в сторону Джимми, крикнул Арон.
    Левой рукой Арон попытался захватить гранату, однако это оказалось намного сложнее, чем представлялось с первого взгляда. Ее корпус накрепко был прикреплен медицинским пластырем к минометной мине, которую Арон никак не мог обхватить одной рукой так, чтобы слабая проволока не соскочила и не высвободила предохранительную скобу. Большим пальцем Арон прижал предохранительную скобу и, не выпуская клейкую ленту изо рта, сквозь зубы окликнул Джимми. Тонкая проволока лопнула со звоном, как гитарная струна, больно ударив Арона по запястью. Высвобожденная предохранительная скоба сразу напряглась, желая вырваться из-под пальца. Свободной правой рукой Арон медленно вытащил остатки стальной проволоки, затем, не спеша, слой за слоем, стал срезать полоски белого медицинского пластыря, намертво прихватившего ручную гранату. В самый последний момент, когда гранату уже ничего не крепило к корпусу минометной мины она, под тяжестью собственного веса, чуть было не вывернулась из-под руки Арона. В какие-то сотые доли секунды Арон успел выбросить нож и правой рукой снизу подхватить выскальзывающую гранату. Холодная дрожь пробежала по телу. Внутри все замерло. Мелкая нелепая оплошность могла привести к необратимой катастрофе. Он зажал снятую с мины гранату в левой ладони и принялся плотно обматывать ее клейкой лентой, намертво закрепляя предохранительную скобу. Убедившись, что граната больше не представляет опасности, Арон поднялся с земли и направился к Джимми.
    - Что у тебя, все нормально? - спросил Арон, разминая затекшие ноги.
    - У-у, сволочь! - выругался Джими, протягивая на ладони свою обезвреженную гранату.
    - Закрепи предохранительную скобу, - сказал Арон.
    - Да у меня кольцо на месте…
    - Делай, как я сказал, - не повышая тона, произнес Арон, не желая вдаваться в дальнейшие разъяснения.
    Джимми, последовав примеру своего командира, отмотал с автоматной обоймы сантиметров десять клейкой ленты и тщательно закрепил предохранительную скобу ручной гранаты.
    Зажав в руке очередную гранату, Джимми не без восхищения наблюдал за четкими действиями Арона. Глядя на него, складывалось впечатление, будто Арон всю свою жизнь только и делал, что разминировал растяжки. Джимми с завистью подумал о том, что сам он никогда бы не смог обезвреживать заряды с таким хладнокровием.
    Теперь прояснилось многое из того, что произошло в течение последнего часа. Террорист-одиночка, еще со вчерашнего вечера, затаился в виноградниках. Он готовил свой акт несколько дней. Заранее заготовив столбы с минометными минами, потихоньку сносил их к запланированному месту нападения, укрывая по одному столбу в зарослях виноградника. Вчера, воспользовавшись наступлением темноты, он вышел к обочине дороги и заложил относительно небольшое взрывное устройство. В его планы вовсе не входило нападение на армейский грузовик, о следовании которого он никак не мог знать. Скорее всего, террорист рассчитывал подорвать первую попавшуюся израильскую машину. Он прекрасно знал, что к месту террористического акта немедленно будут стянуты крупные армейские силы, которые сразу начнут зачистку местности и неминуемо наскочат на заготовленную растяжку. О большем Ахмад Рахим Абед и не мог мечтать: в одиночку накрыть более взвода солдат, не считая многочисленных вспомогательных служб спасения, непременно должных прибыть на место.
    Заложив у обочины дороги взрывное устройство, Ахмад Рахим Абед не спеша, благо вся ночь была впереди, вогнал столбы со смертоносной начинкой в землю и через стальную проволоку соединил все в единую цепь, покрыв не менее шестидесяти метров дороги. Окончив последние приготовления, Ахмад Рахим Абед перешел через дорогу и, взобравшись на высокий скалистый холм, стал поджидать удобного случая. Неизвестно, сколько времени террорист провел в засаде, пока на дорогу не выполз тяжелый армейский грузовик, рокотом своего двигателя заглушавший микроавтобусы спецназа. Учитывая сильный туман, Ахмад определил на слух примерное место прохождения тяжелой машины и привел в действие взрывное устройство. Пока все шло по его сценарию. Террорист спокойно лежал в безопасном месте, до которого осколки разорвавшихся минометных мин и гранат не могли достичь, в предвкушении второго, основного взрыва. Однако те, кто находились внизу на дороге, не спешили зачищать придорожный участок, внося свои коррективы в безупречно разработанный план террориста.
    Прошла минута, другая, пять, десять… Ахмад Рахим Абед стал терять терпение. Не выдержав, он покинул свое укрытие и спустился несколько метров по крутому склону холма, допустив грубейшую ошибку. Террорист предпринял очередную попытку загнать спецназовцев в заминированную ловушку. Огромные булыжники полетели через головы находящихся внизу солдат, в расчете на то, что доносившийся со стороны виноградников шум привлечет к себе внимание. И эта уловка не принесла желанного результата. Казалось, что спецназовцы не собираются преследовать мнимых удаляющихся террористов. Ахмад Рахим Абед потерял над собой контроль и, не задумываясь о собственной безопасности, в пылу азарта, дал длинную автоматную очередь в сторону дороги…
    Разминировать ловушку оказалось делом совсем не сложным, хотя и хлопотным. Террорист вовсе не рассчитывал, что растяжка будет обнаружена, потому и не попытался усложнить работу спецназовцев всевозможными премудростями.
    Спустя двадцать минут, которые для многих показались бы целой вечностью, десять осколочных гранат безобидно покоились на обочине дороги, не представляя уже никакой опасности. Вернувшись к столбам с минометными минами, Арон наконец-то нарушил молчание радио эфира:
    - Ияль, можешь подпустить саперов.
    - Понял тебя, встречай, - не скрывая радостного возбуждения, ответил Ияль.
    Саперный бронированный джип, имеющий все самое необходимое, включая механический робот, остановился возле покореженного грузовика. Медленно открыв тяжелую дверь, из машины вышли два человека, облаченные с ног до головы в специальную защиту. Тяжело ступая, словно средневековые рыцари, слезшие с коней, они направились к ожидающему их командиру спецназа. Арон вкратце изложил суть дела, достаточно ясно и профессионально обрисовав общую картину.
    Один из саперов, осторожно ступая, прошелся несколько раз вдоль минометных мин, останавливаясь и рассматривая каждый столб.
    - Ну, в общем, картина ясна, - снимая бронированный шлем, сообщил один из саперов.
    - Передаю весь участок под вашу ответственность, - деловито произнес Арон.
    - Благодарю, вы отлично поработали, - сапер протянул Арону и Джимми руку, словно полчаса назад в эфире в адрес саперного взвода не прозвучали оскорбительные слова.
    Подошел Йонатан:
    - Поехали, - произнес он. - Нам здесь больше нечего делать. Поехали домой.
    Машины спецназовцев миновали длинные иерусалимские тоннели. За ними уже была совершенно иная, мирная жизнь. Сидя в машине, Тамир безучастно наблюдал за проносящимся в окне пейзажем. Израиль просыпался. Мимо промчалась красная BMW. Быть может, это возвращалась с ночной дискотеки именно та самая молодая компания, которая повстречалась ему вчера вечером при выезде из Хайфы.
    Для Тамира окончилась еще одна тревожная ночь. Он закрыл глаза и тихо провалился в сон.
    Апрель, 2001