Александр Воронель

    Конечно, соблазнительно применить схему развития цивилизаций Арнольда Тойнби к конкретному случаю. Особенно в наше время, когда конфликт этих цивилизаций, кажется, уже у самого порога. Но хорошо бы не забыть и целый ряд ограничений на этом пути.
    Во-первых, концепция Тойнби (и сама идея анализировать свое общество на основе какой бы то ни было концепции) есть порождение сугубо европейского духа. Во-вторых, идеи Тойнби относились к большим замкнутым цивилизациям, развивавшимся практически изолированно. В эпоху глобализма, когда каждый школьник может открыть интернет и узнать не только как делается порох, но и с какой стороны лучше залезть в Белый дом, о замкнутости цивилизаций говорить не приходится. К тому же израильское общество еще слишком малочисленно и слишком молодо, чтобы уже говорить о нем как о сложившейся цивилизации.
    Тем не менее, такой подход может быть конструктивным, прежде всего потому, что критический взгляд на свое общество глубоко укоренен именно в европейской модели сознания, которая господствует в нашей цивилизации, и в попытке анализа, предпринятой В.Идзинским, что бы он ни думал о плодотворности этой модели.
    Сложность проблемы состоит в том, что признаки, характеризующие ту или иную цивилизацию, недостаточно определенны и позволяют судить о себе только если присутствуют все вместе. Если араб в куфие склоняется в молитве, вопрос о его принадлежности к мусульманской цивилизации не возникает. Но, если он учит квантовую механику в Оксфорде, поверхностный подход легко может ввести нас в заблуждение. В наше время, когда наука глобализована, одежда в значительной степени стандартна, а индустриальные приемы стандартизованы строго, для культурной независимости остается гораздо более узкое поле.
    Однако, оказывается, что, вопреки экономической целесообразности и техническим неудобствам, в этом узком поле культурные различия все же сохраняются в семьях на протяжении многих поколений. Эта непреодолимая инерция человеческого сознания может позволить судить о популяциях, как принадлежащих к разным цивилизациям, даже если они закручивают гайки в одну и ту же сторону.
    Не исключено, что через одно-два поколение израильтяне и вправду сформируют новую ментальность, заметно отличающую их от сегодняшнего населения, но сегодня еще неясно, какая группа послужит прототипом для этого будущего.
    Однако глубоко ошибочно видеть различия между цивилизациями в уровне их жестокости или гуманизма (более правильно, в данном случае, говорить об уровне либерализма). Никакой гуманизм не простирается так далеко, чтобы пренебречь вопросами существования, и никакой деспотизм не доходит до предела, за которым сама жизнь человеческая теряет смысл. Различия между цивилизациями определяются тем, что именно они считают вопросами существования и как они видят свой смысл жизни. Либеральная западная цивилизация отличается не гуманизмом, а тем, что видит существование отдельного человека как свою главную ценность.
    В других цивилизациях на первое место выдвигаются разные коллективные или даже идеологические ценности.
    Видеть нечто как свою главную ценность вовсе не означает пренебрегать всеми остальными, но это означает, что все остальные ценности (и в частности, страдания человека) рассматриваются, как второстепенные в сравнении с главной.
    В западной цивилизации все стеснения и опасности, которые причиняет европейскому человеку наступление чуждых цивилизационных моделей и даже разгул террора, все еще рассматриваются как сравнительно терпимые по сравнению с теми ограничениями индивидуальной свободы, которые нужны, чтобы этому эффективно препятствовать. Гуманизм тут не главное. Защита прав отдельного человека внутри демократического общества не требует жестокости. Когда это необходимо, западные люди не стесняются быть жестокими. Соседствующие цивилизации Индии, Китая и, недавно, Японии испытали это на себе...
    Другое дело - коллективные ценности. Для защиты государственной независимости или охраны традиционных святынь любая жестокость зачастую кажется всем людям допустимой. И ни одно общество в истории (включая и западные) еще не отступило перед таким выбором. Народы, окружающие Израиль на Ближнем Востоке, целиком ориентируются на коллективные ценности и не имеют опыта компромиссной политики, как европейские народы. Само существование Израиля на Ближнем Востоке воспринимается ими как нарушение их основных религиозных принципов. Поэтому диалог Израиля с его окружением до сих пор выглядит диалогом глухих.
    Тут наступает конец применимости схемы Тойнби к изолированному израильскому обществу. Мы живем в условиях зреющего конфликта между западной и мусульманской цивилизациями и не можем отвязаться от бесчисленных связей с большой цивилизацией, которая определяет себя как иудео-христианская. Эта связь выходит далеко за пределы политических обязательств и моральных принципов. Она определяется общим подходом к решению проблем и общим стремлением сохранить здравое зерно рациональности, которое мы унаследовали от предков. Диалог, который мы ведем с соседями, мы ведем не одни. И, как бы это нас ни раздражало, до сих пор мы заинтересованы в участии западных народов в этом диалоге. Эта заинтересованность не сводится к политически обусловленным шагам правительства, а диктуется необходимостью сохранять единство и оптимизм нашего собственного народа перед лицом смертельного врага, который умеет маскировать свои мотивы. Глобальный конфликт развивается независимо от нас, и постепенно (и неожиданно) сдвигается к ситуации, при которой западные страны оказываются заинтересованы в Израиле не менее, чем Израиль заинтересован в них. Этот геологический сдвиг в сознании руководителей (и толп) западных стран происходит настолько же медленно, как и глобальное потепление, и потому не отмечен газетными заголовками.
    Конечно, все это время менялась и израильская элита. Динамичная, открытая элита, построившая это государство, через одно поколение сменилась циничной, опытной менеджерией, умело манипулировавшей государственным кораблем, но оказавшейся не способной его перестроить. В 1977 г. (через 30 лет после образования государства) в Израиле произошла смена власти, и к рулю пришла новая политическая элита. Однако за последующие 30 лет, научившись управлять, она слилась с предыдущей (в партии "Кадима"), и они стали неразличимы.
    Обстановка в стране не определяется только политическим руководством. Кроме политической элиты, существуют еще финансовая, судебная, научная, художественная и техническая элиты. И все они конкурируют между собой за влияние на атмосферу в стране. Сегодняшняя борьба правительства с Верховным судом (а в недавнем прошлом и с университетами) составляет часть этого затяжного процесса с непредсказуемыми последствиями. Но это и есть демократия...
    Групп, претендующих в израильском обществе на ведущие позиции, не две, а по крайней мере четыре. Наряду с ашкеназийским истеблишментом и сефардской молодежью есть еще ортодоксально-религиозное течение и русскоязычная группа. Я не удивлюсь, если в ближайшее время появятся и еще несколько. Вакуум руководства налицо...
    Но никто из них не может претендовать на монопольное владение европейской ментальностью. Когда на повестке дня стоит вопрос существования, коллективные и индивидуальные ценности сближаются, и западные люди умеют себя защитить не хуже восточных. Вторая мировая война продемонстрировала это всему миру.
    Я думаю, что европейской ментальности, как ее понимает В.Идзинский, нет уже и в Европе. В отношении европейско-мусульманского конфликта, по крайней мере, европейская гуманность осталась уже только в газетах и в выступлениях дипломатов в ООН. Особенно трогательно она выглядит в речах заведомых людоедов, вроде Мугабе, Ахмадинеджада или представителей ХАМАС.
    Гарвардский историк Крейн Бринтон замечает: "Достоинство управления путем дискуссии состоит в задержке действия... Время тратится на дебаты, праздные разговоры, и это дает природе время оказать свое целебное влияние. Беда французов в том, что они слишком интеллектуальны, увлечены идеями, чтобы обрести политическую устойчивость (это было сказано до голлистского переворота). Англичане же в целом способны противостоять соблазнам абстрактного мышления, потому что обладают запасом тупости, делающим возможным функционирование демократии в их стране".
    Что бы он сказал о евреях?