* * * В одной из - не к ночи будь сказано - мафий прошел криминальный заказ… Но ты была лучше своих фотографий: красивее в тысячу раз. Следил за тобою наемный убийца, потом не убил - пожалел, поскольку в тебя умудрился влюбиться, да так, что совсем ошалел. А я, досмотрев увлекательный триллер, решил приблизительно так: тот самый чувак - неудавшийся киллер - вполне безобидный чудак. Но если по самую суть углубиться во тьму канцелярских чернил, выходит, что даже не он не убийца, а тот, кто его сочинил. Возьмем Дездемоны историю эту - какой несчастливый финал. И также Офелию, также Джульетту, Корделию - кто доконал? Возможно, реальная жизнь - лотерея, но что до печатной строки, то авторы триллеров стали добрее - нормальные мы мужики. * * * Мне снилось: я - Илья Ефимыч Репин, рисующий в манере Art Nuvo. За то, что череп твой великолепен, я восхвалял дантиста твоего. Сверкая декольтированной шеей, как говорится - сделав первый шаг к взаимности грядущих отношений, ты предлагала кофе, чай, мышьяк… Тогда из глубины водоворота - из самых подсознательных колец, возникла мысль, что все мужского рода, поскольку все имеет свой конец. И я увидел Рай, который словно Одесса - где платаны и причал… Спросили: - Вы из Ровно? - Нет, из Ковно, - я ангелам небесным отвечал. Когда в окне реальность забелела, я пробудился с криком - помоги! Болела на заре нога, болела - как будто оторвали полноги… Уже взбиралось солнце по канатам, чтобы окрасить небо цветом blue, Я понял: я - патологоанатом, и знаю, почему тебя люблю. * * * И возлагали на меня надежды: давали все (и что-то из одежды), но я не стал первейшим из спецов, но я и не пропал, в конце концов. А те, о ком сейчас мои тревоги (им колыбель качали, мыли ноги…) - недружелюбный взгляд, серьга в носу… А впрочем, и не то перенесу. Итак - в подсчетах долларов и центов - земную жизнь на 70% пройдя, живу в достойной нищете: расходы те, а прибыли не те. И жуть похуже милиционера, упрятана в застенках шифоньера уже и не припомню сколько лет (а впрочем - восхитительный скелет). А в будущем - выпестовать подагру; стенать: о дайте, дайте мне виагру, я свой позор сумею искупить; и спрашивать: не быть или не пить? И вот опять чего-то не хватило: икры, заботы, воздуха, тротила… И накатила злость - да будет месть! А впрочем, не хрен лезть, когда все есть. * * * Не в межсезонье, не по скидке, как самый настоящий сноб, меняю старые пожитки на современный гардероб. Но и под новою рубашкой, почувствую (как два в одном) себя - все больше - старикашкой и - меньше - классным пацаном. Душа обязана трудиться и на работе устает, и для полетов не годится, и без зарплаты не поет. Пугает собственная ксива - о дне рождения строка - быть знаменитым некрасиво, ну, максимум, до сорока. И в сновиденьях слишком редко в течение последних лет, мелькают женщины, рулетка, "Rеmy Martin", кабриолет… И наяву - в житейской чаще - Вовсю охотится за мной (не постоянно, но все чаще), какой-то ужас неземной. Не на потеху паранойе я был бы несказанно рад придумать что-нибудь иное - не препарат, не аппарат… Чтоб в силу тех нововведений, в переустроенной стране, я мог бы спать без сновидений и на боку, и на спине. * * * Просто так сидим, куда-то едем, празднуем, кого-нибудь хороним… - чувствую себя большим медведем, неуклюжим, грубым, посторонним. Но возникнет Саныч, словно Санта, краснолицый, и развеет скуку, с поллитровкой антидепрессанта протянув мне дружескую руку. Он-то знает все - про боль в затылке и куда деваются подруги, про грядущий день и кто в округе собирает марки и бутылки. Сколько шума из-за этой жизни - лучшие ученые в запарке… А Сан Саныч - бог медведя гризли. Он медведей кормит в зоопарке. * * * На меня надвигаются скрежет и вой - если слышу, то, значит, живой. Это вовсе не скромный жужжащий комар, что во сне превратился в кошмар. Это мой электронный будильник поет про шмеля вдохновенный полет. А ведь я не солдат - не спецназ, не конвой - по тревоге вставать боевой. Почему голова, словно роща в сентябрь, а на улице, вроде, октябрь? Удивился: да что это - явь или глюк, посетивший сознание вдруг? Присмотрелся поближе: так это ж она - никаких вариантов - жена. Наконец, покидаю постели сугроб - неохотно иду в гардероб. Вижу левый носок - где же правый носок, что с полоскою наискосок? Не заладится жизнь от напасти одной - а когда еще тот выходной… * * * Утро осеннее - иго монгольское. Бродит собака-калека… Муторно вдруг - на душе что-то скользкое - я не люблю человека… Время, по-своему, очень не свойское - время хандры и потерь. Я четверть века любил человека и не люблю вот - теперь. Холодно-холодно - видишь дыхание? - не середина июля… Утро осеннее, утро нахальное, да и собак не люблю я. ОТТОРЖЕНИЕ 1 Сводилось каждое начало, к проблемам, коих и не счесть, и ничего не предвещало, что где-то в жизни счастье есть. Уже казалось: пить невкусно, казалась жесткою кровать. Саму природу как искусство - хотелось раскритиковать. 2 Ну, да, обида и досада - не тот прикол, не время уж… Мне больше ничего не надо - я гражданин, отец и муж. А эта птичка - невротичка, и ей захочется рожать, а мне ее не удержать… - обременительная птичка. 3 Спускался к морю - на пески, вдыхал бедовый ветер мая, и чувствовал в себе ростки угрюмого непониманья… Грустил, мечтая о волне, когда морская обезьяна коня морского объезжала… Волна мечтает обо мне? 4 Так говорил механик Саша: и у машины есть душа, она такая же, как наша, - она не стоит ни гроша; за что они с тебя берут? - за мысль, материю и труд, ты только посмотри на ценник - душа совсем не стоит денег. 5 Пишу, грешу второй строкою - несостоятельной такою… Но знаю - если по уму, и остальные ни к чему. И верю - это не навеки - вернемся, как вернулись греки (не путать с Троей - в этом стансе шел разговор о Ренессансе). * * * Что уши слышали? Что видели глаза? Что ощущал язык? Что чувствовали пальцы? Мы вышли врозь, затем свернули за свои углы - пришельцы… постояльцы… И тут, естественно, включается беда - тупые приступы тоски по невидимке - когда с тобою рядом, и всегда, невнятный призрак - что-то вроде дымки. Как ладить с этой безрассудною тоской - сквозь всю сумятицу людскую городскую, сквозь толщи стен, сквозь познанный покой - услышав код: "я по тебе тоскую…" Тогда тень птицы устремится из груди наперерез эзотерической тираде… Все впереди еще, все впереди не ради грез - всей нашей жизни ради… * * * В нехорошую погоду люди вышли на природу, чтобы собирать грибы - так столкнулись две судьбы. Я смотрел и думал: если было б это - редколесье, то судьба судьбу не ждя убежала б от дождя, но в хорошую погоду тут всегда полно народу, и куда ни ткнешься, так натолкнешься на бардак. В жестком пластиковом кресле я сидел и думал: если был бы реже этот лес, ни к кому б никто не лез. * * * Мы не дети. Мы не в школе. Нас приговорили, что ли, не бросать на пол…пути. Ну, понятно, что бездельник - без карьеры и без денег, не в фаворе, не в чести… Уходя по бездорожью, поминаю птичку божью, что не знает ни хрена. Где-то там - на белом свете - и родители, и дети, и надежная жена… Что бюджету не в убыток - потреблю простой напиток и табак недорогой. По непуганому краю, это я хожу-гуляю, а не кто-нибудь другой. Но! Лежу в своей постели - дрожь, испарина на теле… Понимаю, что спасен. Мозг - забыл, душа - забыла… Все же, что же это было? Бред ночной, ужасный сон… * * * Будут вечером гости - семейная пара. Те, что нашего возраста, нашего круга. Основательный муж и красотка супруга. Ненавязчивый треп, анекдоты, гитара… Разговор, что типично для нашего круга, про работу, про быт, про детишек, про Ниццу… Как-то раз вместе съездили мы заграницу - я решил, что нашел настоящего друга. И пока наши жены о чем-то шептались, говорили мы с ним о стихах и о бабах… В ресторанах, в соборах, в музеях и в пабах, и когда по вечерним бульварам шатались… Без сомнения все принимали на веру - о своем, о мужском говорили, курили… Представляешь, друг другу подарки дарили - просто так, пустяки, зажигалки, к примеру. Будут вечером гости - куда тут деваться - очень скучные, не молодые супруги… Он мой искренний друг, наши жены - подруги. И о чем говорить? И опять напиваться… * * * 1. Мы не будем сходить с ума из-за нескольких мрачных строк, потому лишь, что ты сама говоришь, что поэт - пророк. Строчки в столбик - не строчки в ряд, по-другому их судит суд… А про строчки в ряд, говорят - что пророчеств, мол, не несут? 2. Все пророчества - суть беда. Я ведь душу свою душу. Изнываю я от стыда и обиды, когда пишу… Ты поверила в этот бред? Ты поверила в эту чушь? Скажешь - да? Или скажешь - нет? Или скажешь - совсем чуть-чуть? 3. Фишка глупая так легла, как велел ей игры закон, а когда наша жизнь - игра, то поставлена жизнь на кон. По возможности соизмерь - всевозможные нет и да… Я с тобою - домашний зверь, то есть, ласковый, иногда. 4. Я могу быть с тобой любым - выбирай, ты же мой успех - потому что влюблен, любим, и писать могу лучше всех. Я не верю в судьбы печать, но усвоил дурной урок… Мне о будущем промолчать, потому что поэт - пророк? * * * А если б я в то время был бы себя мудрей, скорей всего не заводил бы людей, зверей, обителей, автомобилей, цветов и книг - чего сегодня нет любимей, к чему привык. Бродил бы, разводя турусы и без забот, перечисляя только плюсы своих свобод. И говорил бы: вот мой выбор - и он таков, возможно, я отсюда выбыл - но без оков. А если бы я был серьезней, хватило б сил - любви бы подлинной и поздней - не попросил. Где раздавали эти доли - не наверху? Не говоря уже о боли в душе, в паху…