Михаил Юдсон

                                                                                                              "Узор разумен,
                                                                                                   он наставляет кисть:
                                                                                                                  не ошибись".
       						                 (из Хэй Джу)

     Рассматривая, вслушиваясь в стиховое творчество Павла Лукаша - как создателя, зиждителя, выращивателя определенного, очень реального, питательного для читателя поэтического мира, - мы робко попробуем разбить корпус написанного им на некоторые хронотопические участки, скажем: "южнорусский", "пора Лилит", наконец - "здесь и сейчас". Талант всегда неоднороден - он меняется, зарывается в землю, прорастает, пускает побеги, расширяет корни, по-разному плодоносит. Хотя единая теория поэтического поля, общая задача, как известно, одна - поиск пифагорейской музыки сфер, лов звездного зверя звукоряда, ужение искомой гармонии. Кроме того, звук издревле ассоциируется с цветом - напомним, Рембо раскрашивал буквы, Скрябин занимался спектральным анализом музыки. Сделав усилие, навострив ухо и настроив глаз, мы можем различать в ландшафте стиха - передвижников и барбизонцев, улавливать, где лубок "Бубнового валета", а где экспрессионизм "Голубого всадника". Вот и Лукаш как художник, кроме музыки, выкладывает вдобавок еще и мозаику сфер, выстраивает, как купол, слюдяную твердь иных измерений слова, занимается, говоря хлебниковски - стихозодчеством. Павел словно складывает пазл - слово должно входить без зазоров и соответствовать горнему замыслу - звуком, цветом. Вогнать его точно - вот задача, миссия пишущего. Каждая нота - в тон. И вырастет гулко он - купол Лукаша.
     Усваивая данную подборку - двенадцать недюжинных стихотворений (хорошее каноническое число), я сразу обозначил это - "графический кубизм". Какая-то мгновенно задевающая, царапающая душу угловатость, нонконформность стиха. Согласитесь, не всегда интересно следить, как дар, самородное - обрастает мастерством - часто появляется глянцевая гладкость ремесла. Лукаш не таков, его поэтическая речь сродни речному жемчугу - она перлова и расчислено не сглажена, не гранена. Лукаш бежит чистописи и текучести письма. При этом, Павел - "волхв разумный": словесное камланье, шаманство Лукаша поверено алгеброй иррационального. Мир, по нему - абсурден, оксюморонен, заморочен, разъят - кубики рассыпались. Но при этом буквы с них остались, сохранились и каждое слово, каждая строчка (белый блок в пирамиду стиха), каждой ломтик смальты в мозаику текста - должны нести смысл и лад, дабы просвещенный читатель, как на рисунке "найди зайчика", сквозь загадочный узор ("мозайка"!) вдруг, прозрев - увидел сказанное поэтом, смакуя, порадовался слогу Лукаша, его выверенности и спектрократной отмеренности. К себе Павел суров: "грешу второй строкою" - это не случайно. Для него существуют некоторые заповеди, которые грех нарушать - например, право словесного первородства. Слова должны быть только первой свежести, а зарок неповторимости - свят. Хотя строки, ставшие природой, растущие, как Пастернак, и моросящие, как Есенин, естественно, украшают поэтический купол Лукаша, подмигивают нам с высоты - узнали? Мозаика (а мозаика звуков тем паче) всегда чуть-чуть "заикается" при осмыслении - нужен длящийся миг, чтобы сложить картинку, чтобы - как хорошо это по-русски! - "дойти". Да, да - "Мы вышли врозь, затем свернули за / свои углы - пришельцы… постояльцы…"
     Таков сегодняшний Лукаш, хотя он и сроду был явно не овален - он с детства коган рисовал! Так что кубизм у него в генах. А вот почему нынче Павлом овладела графика? Краски высохли, а графит - остался? Ведь ни одного цвета в двенадцати текстах (есть только сомнительный "краснолицый")! Мир, "белый свет", в который вводит нас Лукаш, бесцветен. Сновиденья, душа, судьба - вот ключевые понятия сих стихов, сведенборгская триада. Движение, путешествие, хождение души по мукам - это и есть жизнь, внушает нам Лукаш. Тварный, материальный мир надломлен и бесцветен, болит голова от вечного недосыпанья, тянется нескончаемый армагеддон Быта и Духа, разлетаются сгустки света и осколки тьмы, - и не красота спасет, а лишь ирония. Как у венского толкователя снов, помните - "Я и Оно", так у Лукаша, трактующего личные виденья - "Быт и Я". Возникает этакая поэтическая "Книжка Бытия" - дневник жизни, разбитый на стихи: "в житейской чаще", "из-за этой жизни", "значит, живой", "не заладится жизнь", "где-то в жизни счастье есть", "жизнь закончилась", "всей нашей жизни ради" - здесь внешняя тривиальность аннигилируется внезапностью прочих элементов заветного пазла, сладостью познания изреченного добра и зла.
     Если есть тексты - "душа нараспашку", то у Лукаша - "душа в ракушке". Она, как положено, мучается там, страдает от тесноты и либидо, при этом перламутрово вещает наружу, что "жить тошно, но нужно", да и можно, главное - правильно уложить в мозаику жизни кусочек судьбы. А остальное, учит Лукаш стихами, от лукавого. И без красок прекрасно! В общем, очередное послание Павла к евреям (и примкнувшим), благая весть от Лукаша - с полоскою наискосок. Непослушным же, неверующим рекомендуется перечитать завершающее стихотворение "Весна-2" (по мне, так тоже - порождение кошмарного сна) - там действуют любки, жуткие создания, вроде вампиров, поэтому Павел словно заклинает ребят - не ложитесь на краю ночи, утащат. Заканчивается весь цикл светло и жизнеутверждающе: "не пожить, а лечь в могилу".
     Такие дела, как говаривал Килгорт Траут.
     
     Р.S. Сия заметка навеяна чтением Павлом Лукашем в Тель-Авивском клубе литераторов своих "Двенадцати стихотворений", славно подействовавших на мое сознание, словно нездешний дзен сэлинджеровских "Девяти рассказов".