Эдуард Бормашенко

     
     Устойчивая репутация РАМБАМа - рационалиста и борца с суевериями вполне оправданна. Как писал Сесил Рот, "гигантский ум РАМБАМа не выносил беспорядка". В самом деле, весьма туманное прилагательное "рациональное" зачастую обозначает не более чем упорядоченное. Эйнштейн говорил, что вся наука представляет собой не что иное, как улучшение нашего повседневного мышления, это усовершенствование зачастую сводится именно к упорядочению.
     В РАМБАМе гармонично сочетались религиозный кодификатор и философ, питавший безграничное уважение к Аристотелю, также затратившему немалые усилия на наведение порядка в подлунном мире. Вслед за Аристотелем РАМБАМ жестко настаивает на различении материальных и духовных сущностей, с этого разделения и началась, согласно Мерабу Мамардашвили, западная философия.
     Различение материального и духовного привело РАМБАМа к знаменитой концепции Грядущего Мира, вызвавшей бурю в еврействе. "Благо, предназначенное праведникам - жизнь в Грядущем Мире. Жизнь, не прерываемая смертью, добро, не смешанное со злом... Грядущий Мир нематериален и бестелесен... Праведники в нем... постигают истинную сущность Святого Творца, благословен Он, которую невозможно было постичь, пребывая в грубом и бренном теле... Душа, о которой здесь говорится, не животворная душа, связанная с телом, но нематериальная форма, представляющая собой разум, постигающий Творца, насколько это возможно... и отвлеченные идеи. Может быть, описанное вознаграждение покажется тебе ничтожным, и ты решишь, что истинной наградой человеку... может быть лишь возможность наслаждаться едой и питьем, любовью прекрасных женщин... как представляют себе эти глупые и сладострастные арабы. Люди же разумные и наделенные знанием понимают, что все такие наслаждения - суета и пустое..." (РАМБАМ, Мишне Тора, перевод М.Шнайдера). Отрывок этот, получивший довольно неожиданную актуальность (человечеству пришлось ознакомиться с представлением о магометанском рае), прекрасно иллюстрирует мышление РАМБАМа, полагавшего светлую радость познания высшим даром, полученным человеком от Вс-вышнего.
     Между тем не следовало бы представлять себе РАМБАМа эдаким средневековым Эйнштейном. На самом деле Маймонид довольно скептически относился к человеческому разуму, и его философия была отчетливо космоцентричной (в противовес антропоцентричной философии Саадии Гаона). В первую очередь рабби Моше Бен-Маймон был великим верующим. РАМБАМ полагал познание смысла мицвот (заповедей) религиозной обязанностью; уверенность в том, что человеческий разум в состоянии этот смысл хотя бы отчасти постичь ("насколько это возможно"), сквозящая в его текстах, позволяет числить РАМБАМа по классу религиозных рационалистов.
     Но наше исполнение заповедей вовсе не обусловлено их пониманием. Никакие рациональные аргументы не заставят человека взвалить на себя бремя мицвот; здесь требуется внерациональный и нерационализуемый волевой акт, усилие духа (это соображение было глубоко продумано другим религиозным рационалистом - профессором Лейбовичем).
     Воля к вере, как правило, возникает вследствие воли к смыслу (если вера не получена органично в наследство от отца и деда). Взрослые люди на каком-то этапе становятся перед страшненьким вопросом "зачем?". Зачем все это, в чем смысл? Смысл жизни прорастает в результате исполнения мицвот, а не на почве интеллектуальных потуг, связанных с их осмыслением. Заповеди и ритуал, ограничивая жизнь, придают ей форму, от смысла не отделимую. И никто лучше РАМБАМа не осознавал слитность смысла и религиозного ритуала. Современный неагрессивный атеист говорит: я не собираюсь исполнять предписаний, смысл которых мне не ясен, - так ведь смысл-то и возникает в результате их исполнения.
     Великая программа РАМБАМа по переупорядочению хаотической талмудической учености удалась, как всякое дело рук человеческих, лишь частично. Если бы она полностью провалилась, мы бы выглядели сегодня примерно так, как выглядят наши соседи мусульмане. В исламе на определенном этапе мистицизм Аль-Газали взял верх над рационализмом Аверроэса, и мусульмане имеют то, что имеют. РАМБАМов рационализм оказал огромное влияние на последующую еврейскую мысль. Но если бы программа РАМБАМа удалась на 100% и изучение Талмуда было заменено изучением отменно упорядоченного и интеллектуально прозрачного кодекса "Мишне Тора" - еврейский народ, скорее всего, исчез бы вовсе. Талмуд великолепно беспорядочен и внерационален, как нерациональна и сама жизнь человеческая. Наилучшим образом все упорядочивается на кладбище.
     Братья Стругацкие в незабвенной "Сказке о Тройке" не случайно обозвали умерщвление непонятного рационализацией. Как писал рав Адин Штейнзальц (весьма мировоззренчески близкий РАМБАМу): в тех общинах, где по тем или иным причинам пресекалось изучение Талмуда, неизбежно терялась в конечном счете и связь с иудаизмом.
     XVIII и XIX век потратили уйму усилий на борьбу с суевериями и поповщиной. Замечу попутно, что один из главных борцов с мракобесием Вольтер, завидев на прогулке черную кошку, мрачнел и немедля возвращался домой. Кажется, Мальбранш говорил, что есть народы, обходящиеся без веры в Б-га, но нет народов, обходящихся без веры в колдунов. ХХ век убедительно продемонстрировал, что есть вещи похуже суеверий, но - велика инерция эпохи Просвещения - интеллигенция продолжает яростную борьбу за свет разума против предрассудков. Между тем грань между верой и суеверием неотчетлива, и каждому поколению приходится их отделять вновь и вновь, отвечая на вызов времени. А без предрассудков (предшествующих рассудку постулатов) никакое мышление о мире и вовсе невозможно.
     Эрлен Федин, по-моему, льстит сегодняшним светским израильтянам - едва ли они открывали когда-либо книги РАМБАМа. На недавнем физическом конгрессе, проходившем в хайфском Технионе, я был свидетелем презабавной сцены. Докладчик (англичанин) закончил свою изящную лекцию примерно так: итак, коллеги, налицо изощренный замысел Тв-рца, столь наглядно просвечивающий сквозь представленные мною результаты. Председательствовавший профессор-израильтянин взвился с места: попрошу бога не впутывать, мы на научном конгрессе, а не в семинарии!
     Такому профессору попросту безразличен великий синтез между умом и мудростью, верой и рациональным постижением, которого жаждал РАМБАМ. Ему неинтересен бог, тоска по "великому объединению" не движет его научным творчеством. В этом плане израильская образованщина продвинулась существенно дальше своих западных коллег.
     Б-г РАМБАМа не только "универсальный закон развития всего сущего" (Э.Федин), но и экзистенциальный Б-г Авраама, Ицхака и Яакова - вот в чем штука. Люди, которым доступно подобное трудное мировоззрение - редки, как все воистину прекрасное.