Виталий Свечинский

      В основании этого текста лежит убеждение, что жизнь есть не только "способ существования белковых тел".
      Материалистическое мировосприятие авторитетно поддержано солидным корпусом современной науки.
      И все же этот текст опирается на факт существования двух миров: физического и духовного, которые остаются неотъемлемыми частями бытия.
      Неведение относительно физической части жизни еще совсем недавно порождало убеждение, что наша твердь покоится на трех китах, которые лежат на огромной черепахе.
      Неведение относительно духовной части жизни есть источник столь же нелепых заблуждений.
     
      Для чего мы на земле? Является ли наша история бессмысленной чередой событий? Существует ли принципиальная (моральная?) разница между историей человеческого рода и, скажем, колонии муравьев?
      Среди прочих и эти вопросы ставит перед собой Пол Джонсон, историк, который оставил нам свою "Историю евреев" - светлую, мудрую книгу. Воодушевление, которое вызвал в нем масштаб еврейской истории, заставило его заняться изучением истории народа, нравственная основа бытия которого, по его мнению, составила основу всемирной истории.
      "Ни один народ, - утверждает Джонсон, - не стоял так твердо, как евреи, на том, что у истории есть цель , а у человечества - судьба. Еще в самом начале своего коллективного бытия евреи верили, что ими найден заданный свыше путь рода человеческого, поводырем для коего должно послужить их общество. Причем роль свою евреи проработали удивительно подробно и героически держались за нее перед лицом неимоверных страданий. Евреи оказались в самом центре вечной, неиссякающей попытки дать человеческой жизни достоинство цели".
      Итак, если отвлечься от бесконечного исторического ряда событий, включающих переход через Рубикон, взятие Шипки, коронацию Наполеона, победу Гильгамеша над осадившим его Аггой в III тысячелетии до н.э. и всяческую иную коллизию, вроде борьбы Гога и Магога, - что выпадает в осадок?
      Духовная история человечества. Становление и развитие нравственного сознания, которое можно ощутить в историческом феномене цивилизации. В Энциклопедическом словаре (1903 г., СПб) Гизо, написавший "Историю цивилизаций в Европе", так определяет явление цивилизации:
      "... Я поставил себе задачей рассмотреть цивилизацию в ее целом, как развитие моральное, в истории людских отношений и в истории идей... Верования, чувства, идеи, нравы предшествуют внешнему положению, социальным отношениям, политическим учреждениям... Как может распространиться социальное улучшение, как не через идеи, на крыльях доктрины? Только идеи не знают расстояний, переплывают моря и повсюду заставляют понять и принять себя".
      Уникальная роль евреев в развитии общечеловеческой цивилизации, а для целей этого текста - в развитии западной, или, если угодно, иудео-христианской, англо-саксонской цивилизации являет собой вызов исторической науке и современным представлениям о развитии сознания вообще.
      Две тысячи лет евреи осваивают пространство западной цивилизации в качестве людей свободных, полусвободных, полурабов, но в любом месте как люди, как народ, ущемленный в своих человеческих и гражданских правах.
      Две тысячи лет евреи не могут разглядеть себя в этой цивилизации. А ведь западная цивилизация соткана из двух начал: начала греческого и начала иудейского.
      Пик греческой цивилизации падает на V век до н.э. Это время взлета национального духа, победы над персами, строительства Акрополя в Афинах. Салон Перикла и Аспазии собрал все выдающиеся умы Греции: Сократ, Анаксагор, Софокл, философ и градостроитель Гипподам, божественный Фидий, крупнейший живописец Полигнот. Гармоническая система чисел и представление о Космосе как прекрасном миростроении Пифагора были основой всех их творческих устремлений.
      Наши европейские академии художеств, просуществовавшие до ХХ века, исповедовали художественное кредо Полигнота. Урбанистическая теория Гипподама жива по сегодняшний день. По его системе, к примеру, построены такие города, как Нагария и Нью-Йорк.
      Греки - непостижимое явление. Внедрение в материю, работа с материалом. Их философия, наука, литература, теория и практика государственного устройства (демократия), страсть созидания - нет им равных! Искусство пластики и пространства не впервые духовно, эзотерически было осмыслено греками. Но именно их каноны красоты просуществовали 25 веков.
      Рим создал и осознал свое бытие, вобрав (украв) в себя греческий космос. Через Рим дух Греции живет по сегодняшний день в нашей цивилизации.
      В самом начале новой эры в греко-римскую цивилизацию внедрился христианский импульс - это явление легло в основу развития новой цивилизации - западной.
      Иудейское начало, которое лежит в основе западной цивилизации, присутствует как нравственный императив, связанный с явлением и учением Ешу.*
      Этот мощный нравственный импульс разрушил мировой римско-эллинский строй жизни. Создалась вселенская церковь, цементирующая развитие новой цивилизации на основе иудейской нравственной ценности. Это иудейское начало вошло в мир и стало его морально-этической основой через учение еврейских мудрецов (школа Гилеля) и через откровения письменности ессеев и околоессейских кругов. А в явлении Ешу эта нравственная максима получила свое высокое завершение.
      Случилось это в момент нашего наивысшего духовного взлета и одновременно гибели Храма и потери государственности на ближайшие две тысячи лет.
      Сможем ли мы, растерянные свидетели этой грандиозной, космической трагедии, осознать нашу собственную историю и наше созидательное усилие в становлении современной цивилизации?
      Год 1947. Нечто многозначительное произошло в 1947 году: принято решение Организации Объединенных Наций о создании Государства Израиль и открыты рукописи (свитки) Иудейской пустыни. Оба события произошли 29 ноября 1947 года. Совпадение этих событий вызвало чувство мистического озноба у причастных к ним людей.
      Я позволю себе привести отрывки из книги "Свиток Храма" профессора Игаэля Ядина - историка, археолога, открывшего Древний Израиль (Хацор, Масада, Иудейская пустыня), и, по совместительству, бывшего начальника генерального штаба Армии обороны Израиля в период Войны за Независимость ("Мегилат а-микдаш", 1990, перевод В.С.):
      "Атмосфера, царившая в то время в стране: война еврейского ишува против правительства мандата, борьба между евреями и арабами за будущее страны и, в заключение, решение ООН от 29.11.1947 о создании еврейского государства - всё это наложило свой отпечаток на историю приобретения свитков.
      Судьба решила, что в день провозглашения ООН о создании государства евреев на Земле Израиля после двух тысяч лет потери своей государственности, и именно в этот день были приобретены** в честь государства, которое еще не родилось, свитки, содержащие Книги ТАНАХа и Книги Пророков, что были написаны в дни Второго Храма, две тысячи лет тому назад в период гибели независимости от руки Рима.
      Не могла История преподнести Израилю более ценный и более символичный дар в этот исторический день..."
      Среди первых свитков были неизвестная книга на прекрасном библейском иврите: "Война сынов света с сынами тьмы" и вторая книга, очень похожая на Книгу Псалмов - "свиток гимнов".
      Ядин продолжает: "Уже на ранней стадии исследования свитков ученые обнаружили связь между учением ессеев и началом христианства. Эффект этот вызвал оцепенение в среде некоторых исследователей - как евреев, так и христиан. Несмотря на то, что все были посвящены в исторические реалии, а именно, что основатели христианства были евреями, этому не придавали должного значения. Сегодня эта связь между учением ессеев и началом христианства является одной из центральных проблем в исследовании свитков и, безусловно, одной из причин огромного интереса, который эти свитки пробудили в мире. Мне представляется, что большинство чистосердечных исследователей вне зависимости от их позиций и представлений о проблеме и, по-моему, справедливо признают влияние свитков ессеев на мировоззрение, обычаи и представления первых христиан".
      Игаэль Ядин распространяет свой тезис не только на раннее христианство, но и на книги Нового Завета: "Я бы хотел в заключение этой главы привести высказывание профессора Франка Кросса из Гарвардского университета, христианина, одного из видных исследователей свитков ессеев: "Этот параллелизм между Евангелием от Иоанна, посланиями Павла и текстами ессеев удивил только тех исследователей, которые пытались найти в Евангелии от Иоанна сильное греческое влияние. Ныне обнаружилось - как представляла себе лишь небольшая группа исследователей, - что наиболее тесными связи автора Евангелия от Иоанна были не с миром греков или с еврейством Филона (Александрийского. - В.С.), но именно с еврейством Эрец-Исраэль. Концепции, связанные с истиной, верой, духом и словом, исходят не от греческой философии или гностицизма, но от учения евреев. Поэтому Евангелие от Иоанна - это не только самое эллинистическое учение среди других евангелий, но в определенном смысле и самое еврейское из всех".
      В финале книги проф. Игаэль Ядин свидетельствует, что нам открылось законченное, странное и чрезвычайно интересное учение, связанное с одним из направлений еврейской мысли времен Второго Храма. Это учение принадлежало секте ессеев, которая постепенно исчезла с исторической арены, но не раньше, чем оказала глубокое влияние на различные течения в иудаизме и в целом на раннее христианство.
     
      Учение ессеев было детально изучено многими учеными. Представляется, что наиболее полно проделал это профессор Еврейского университета Давид Флуссер, который занялся изучением свитков с начала их открытия. Его интересы охватывали также периоды раннего христианства и античного иудаизма, включающее глубокое исследование, нашедшее отражение в его книге "Иисус". За этот гигантский труд он был удостоен звания лауреата Премии Израиля "За развитие иудаизма".
      Осмелюсь предложить вольный перевод-пересказ работ Флуссера об истории развития нравственного сознания ессейской и околоессейской общины, зафиксированной в Кумранских свитках:
      Как можно понять, - вопрошает Флуссер, - что та же секта ессеев, для которой ненависть к сынам тьмы существовала на уровне религиозной заповеди, она же, эта секта, повлияла на понятие любви всеобъемлющей, обнимающей всё человечество?
      Трудности в этом понимании обнаруживаются уже в "Иудейской войне" Иосифа Флавия. Иосиф хорошо знал ессеев, он три года жил среди них в качестве "вольнослушателя". И все же он (а также Филон Александрийский) говорят лишь о внешней стороне поведения ессеев. В их глазах ессеи - "какие-то толстовцы древней эпохи" (Флуссер).
      Ессеи исповедовали теорию "древнего заклятия". Это древнее установление Бога было совершено над человеком еще до создания Мира и делило род людской на злых и добрых. Эта теологическая теза легла в основу свитка "Война сынов света с сынами тьмы". Бог определяет изначально, навечно порядок вещей, и Он же определяет, когда наступит время вознаграждения праведников и воздаяния за зло злодеям.
      Так лапидарно обозначается стартовое состояние нравственности рода человеческого, которое завершается немыслимым "возлюби врага своего" нашей немыслимой западной цивилизации.
      Здесь, именно в этой точке, скрыта возможность перевернуть всю систему и превратить ее в беззлобную систему непротивления злу - ибо в момент, когда ты хочешь отпустить стрелу и поразить злодея, ты рискуешь нарушить священный принцип ессея: ты можешь, не дай Бог, нарушить план Всевышнего, так как не знаешь Дня Суда, который не тобой определяется.
      Но, однако, этот день всё не настает, поэтому ессеи развили идею, у которой, на взгляд Флуссера, есть какая-то сатанинская основа - это Любовь к миру на условии: я готов принять Зло, господствующее в мире, смириться с участью раба, отдать им достояние и труды мои и относиться к ним с любовью ненависти (!). То есть ессеи исходили из допущения, что с помощью добрых поступков (но не добрых чувств!) можно соблазнить противника стать добрым. По сути, победить его!
      Вы еще с Флуссером? Тогда - вперед.
      Один из самых важных и чувствительных свитков, особенно для Церкви, это свиток устава общины. И в этом свитке впервые в истории нашей цивилизации высветились слова, которые спустя 150-200 лет составят нравственную основу проповеди Ешу:
      "Не отвечу человеку воздаянием за зло, добром буду преследовать мужа..."
      "Медленная, медная латынь" так оценивает эту деликатную ситуацию: "Post hoc ergo propter hoc" - "После этого означает вследствие этого".
      Вот язык этого фрагмента полностью: "Не отвечу человеку воздаянием за зло, добром буду преследовать мужа, ибо Бог судит всё живое, и Он воздаст человеку по заслугам. Не отдамся духу преступности и богатства преступности не вожделею душой и в раздоры людей погибели не погружусь до дня отмщения" ("Устав общины", 17-19. Перевод В.С.)
      Главная нравственная максима, связанная с Ешу по сегодняшний день, заставляет изумленно поднимать брови всех добропорядочных и здравомыслящих людей. И максима эта заключается в заповеди "возлюби врага своего" и вытекающего отсюда призыва к "непротивлению злу насилием".
      Ах, как близок к истине был неистовый Ницше! Его "Антихрист" и "Генеалогия морали" так нуждались в документальных свидетельствах рождения христианства, которые в его время вот уже две тысячи лет хранились далеко от Базеля в дикой пещере в глиняных кувшинах на берегу Мертвого моря в Иудее.
      Ницше не стал доказывать абсурдность этого посыла Ешу, он прокричал свой яростный вердикт. Он заклеймил торжество гигантского лицемерия. Он развернул перед нами, как это мог делать только Ницше, картину превращения человеческих слабостей, убожества, трусости и горечи побежденного в силу и даже добродетель и красоту. Наша мораль, наша этика, наше прекраснодушие - это ложь, это жалкий продукт болезненного воображения поверженного раба, превращающего подлинную слабость и ничтожество в воображаемую силу и благородство!
      К чести ессеев, на предмет коррективы прозрения Ницше, нужно отметить, что ессеи призывали к тому, что Ницше называл лицемерием, не потому, что ощущали свое духовное и физическое ничтожество, а потому, что боялись нарушить Божью заповедь (см. выше фрагмент об отпущенной стреле).
      Как эхо этого грома, произведенного Ницше, блуждала по миру версия (кажется, оформленная в идеологических канцеляриях Третьего рейха), что это тайное оружие евреев - так евреи отомстили Риму за гибель Второго Храма, внедрив в римское общество христианское мироощущение, которое разрушило имперский, языческий Рим и создало Второй Рим в Константинополе.
      Но вернемся к главному стволу повествования.
      Среди ессеев были люди, полные любви ко всем, которые восстали против учения о ненависти ессеев к сынам тьмы. Они оставили острый дуализм ессеев, их упорное, извращенное учение о "древнем заклятии". Они развили учение любви, гуманное и очень человечное, и были открыты всему Израилю. Эти околоессейские круги оставили два апокрифических сочинения поразительной христианской направленности.
      Одно - ивритский источник шести первых глав "Учения двенадцати посланников", по-гречески "дидахи" и сочинение второе - по-гречески "Завещания двенадцати сынов Иакова".
      В Кумране найдены фрагменты этого сочинения на иврите и на арамейском. Сочинение содержит предсмертные завещания сыновей Якова. Оба эти сочинения близки по духу, ибо опираются на ессейское мировоззрение и ессейскую письменность. "Учение двенадцати посланников" в глубоком литературном контексте - это буквально третий раздел "Устава общины" из Кумрана. Похоже, что автор "Учения" использовал "Устав общины" в "Завещании Леви", в "Завещании Нафтали" и в "Завещании Иегуды".
      Флуссер подводит нас к точке, в которой произошла гигантская мутация нравственного мироощущения рода людского. С этого момента в недрах древнего мира появился зародыш грядущих цивилизаций, и нашей западной цивилизации тоже.
     
      Итак, ессей говорит: "...добром буду преследовать мужа". Это означает, что делание добра - занятие агрессивное, однако если упразднить положение, что всё уже определено изначально, если упразднить "древнее заклятие", то можно прорвать страшные рамки сектантской теологии, можно сказать, что доброе отношение к злодею изменит путь злодея и он повернется к добру. Это возможно, если ты перестал верить, что злодей был обречен быть злодеем еще до создания мира, если ты перестал верить, что невозможно изменить его злодейскую сущность. И вот мы читаем в "Завещании Беньямина": "У хорошего человека нет злого глаза, ибо он жалеет всех, даже если они преступники. Если замышляют против него злое, он побеждает это зло деланием добра..." (перевод В.С.).
      Это - откровение околоессейской письменности, найденное в Кумране. Ясно, что эта ессейская периферия была под влиянием учения братства и универсализма "дома Гилеля" - фарисея.
      Флуссер убежден (и отстаивает это убеждение во всех своих трудах о раннем христианстве и об античном иудаизме), что важность кругов, где было создано "Завещание двенадцати сынов Иакова" и еврейский источник шести первых глав "Учения двенадцати посланников", очень велика, ибо выясняется, что Ешу был под влиянием не только духовного мира "мудрецов", но и под влиянием ессейской периферии, которая находилась в точке встречи мировоззрений "дома Гилеля" - фарисея и ортодоксального ессея.
     
      С каким трудом и высоким напряжением рождалось новое сознание, ставшее важной подготовительной ступенью для миссии Ешу!
      Флуссер в своей книге "Иисус" описывает момент становления новой морали. Примерно за 175 лет до рождения Ешу один иудейский ученый-книжник с греческим именем Антигон из Сохо говорил: "Не будьте рабами, которые служат Господу с тем, чтобы получить плату, но будьте как те рабы, которые служат господину НЕ с тем, чтобы получить плату, и да будет страх небесный над вами!".
      Это изречение показательно для смены духовной атмосферы в античном иудаизме.
      Иудейская религия - это религия морали, в которой принцип справедливости неизбежен. Поэтому-то для нее столь важно деление людей на праведников и грешников. Бог награждает праведников и карает грешников. И если это не так, то каким образом Божья справедливость восторжествует в мире?
      Однако очень часто и слишком очевидным образом не наказывается вина и не вознаграждается добро. Справедливым приходится плохо, а преступникам - хорошо.
      Если бы вознаграждения праведников и наказания грешников не были столь проблематичными, кто ответил бы нам, что представляют собой нравственные поступки? Ведь человек в этом случае делал бы добрые дела только потому, что заведомо знал бы о своем вознаграждении за них. Подобная мораль - это мораль рабов, людей несвободных. Человек должен действовать нравственно безупречно, исключая всякую мысль о вознаграждении, которое полагается ему за это.
      Старое, усредненное понимание справедливости, сообразно которому праведный будет вознагражден в меру своей праведности, а грешник будет наказан в меру своих грехов, стало в ту пору многим чуждо.
      Ешу перенял у ессейской периферии убеждение, что злу не должно противиться. Учение о равном отношении ко всем людям без различий он развил до заповеди любви к врагу. Он разрушил здесь последние барьеры: "А я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас".
      К подобным выводам в ту пору пришли также и околоессейские круги. Но завет любви к врагам в такой высокой мере - "собственность" самого Ешу. Тот, кто слышал проповедь любви Ешу, был захвачен ею. Многие в ту пору думали подобное. И все же в ясной чистоте тона проповеди можно почувствовать нечто странное. Ешу оказался ближе всего к "фарисеям любви" из школы Гилеля, хотя сам и не был фарисеем. Но он пошел дальше в своей безусловной любви к врагу и к грешнику. То, что это учение не было идиллическим и сентиментальным, мы можем прочувствовать в самом факте разрыва Ешу с обычной моралью.
     
      В удивительной притче о виноградарях повествуется о хозяине дома, который нанял работников для своего виноградника и обещал каждому заплатить по динарию за день. Вечером он заплатил им одну и ту же плату, невзирая на то, сколько времени каждый проработал. Тогда работники, начавшие работать раньше, стали роптать. Хозяин дома сказал одному из них: "Друг, я не обижаю тебя: не за динарий ли ты договорился со мной? Возьми свое и пойди. Я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе. Разве я не властен в своем, делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, а первые последними!"
      Здесь отменяются все обычные представления о справедливости. Создается впечатление, что Бог в своей всеохватывающей любви и добросердечии не хочет делать различия между хорошими и плохими людьми. Однако эта переоценка всех ценностей у Ешу лишена идиллического характера: ведь и несчастье не различает между грешниками и праведниками.
      "Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю я вам, но если не покаетесь, все так же погибнете", - говорит Ешу.
     
      Таким образом, представления Ешу о справедливости Бога для разума, что называется, "невместимы": они не поддаются измерению, не могут быть поняты и приняты (здесь звучит могучий набат Книги Иова). Они в высшей степени нравственны, и в то же время они - по ту сторону добра и зла.
      Исходя из подобного "демонического" взгляда на вещи, всё самое важное: обычные добродетели и искусственно завышенная персональность, земное достоинство и гордая похвальба формальным исполнением закона - оказывается хрупким и ничтожным.
      Сократ истолковал интеллектуализм личности как трагедию, а Ешу истолковал как трагедию ее мораль.
      И оба были казнены.
      "Что это - случайность?" - вопрошает Давид Флуссер.
      Здесь, в этой точке великой мутации нравственного сознания рода людского Давид Флуссер нас покидает. И не потому, что он такой нехороший человек и заставляет нас в одиночестве метаться в поисках истины. А потому, что Флуссер останавливается в нерешительности, ибо чувствует, что мы в этом месте входим в духовные пространства иных, астральных масштабов, с которыми связаны представления Ешу о божественной справедливости, ибо на уровне современного сознания эти представления - как определяет их Флуссер - "невместимы". Невместимы потому, что эти представления апеллируют к более высокому уровню нравственного сознания рода людского. Это и есть точка мутации сознания: рождение души свободной и любящей.
      Мы только две тысячи лет пребываем в мире духовного начала Ешу. Но даже сейчас углубленное созерцание доступной нам духовной истории может отметить, что род людской продвигается во времени и пространстве к моменту, когда имманентно присущее человеческой душе состояние будет экзистенциально связано с категориями свободы и любви.
      Этот момент связан с изменением уровня сознания, когда вера уступит свое место духовному знанию, а "царство свободы" придет на смену "царству необходимости".
     
      Этические и нравственные нормы исповедуются людьми несвободными. Ибо всякий поступок, безотносительно к тому, совершен ли он по принуждению природы (половое влечение, например) или под давлением нравственно-этического кодекса ощущается несвободным.
      А ведь мы поистине можем называться людьми лишь постольку, поскольку мы свободны. Ешу прозревает эпоху этического индивидуализма, когда поступок свободного человека не исключает, но включает нравственные реакции на более высокой ступени сознания по сравнению с сознанием, которое сформировано нравственным уложением.
      Здесь Ешу "отменяет" нравственные нормы.
      "Любовь" отменяет все этические, моральные, нравственные уложения, которыми человечество пользуется как духовными костылями в своем долгом историческом походе.
      Проповедь, слово Ешу - это призыв к любви и свободе (качества божественной субстанции), это духовные максимы, и они онтологически не могут быть ниже всех нравственных уложений и кодексов.
      Всё, что связано с Ешу, принадлежит космическим пространственным и временным масштабам - и в этом контексте следует понимать историческую роль и смысл земного бытия еврейского народа. Раскрытие и понимание духовного начала Ешу распространяется на времена метаисторические, а не политико-житейские. Христианская двухтысячелетняя эпоха - это только указание направления, введение в духовное сущностное бытие.
      В этот мир вошло слово, и это слово будет покорять этот мир. "...И будут шествовать народы в свете твоем и цари в лучезарном твоем сиянии" (Исайя, 60:3).
      Эта роль еврейского народа в мировой истории, как эхо звучит в прозрениях людей неглупых, а главное, чутких к мировым свершениям.
      Владимир Соловьев: "Проходя через всю историю человечества с самого ее начала и до наших дней (чего нельзя сказать ни об одной другой нации) еврейство представляет собой как бы ось всемирной истории".
      Уинстон Черчилль: "...Ни один человек, наделенный способностью мыслить, не может отрицать, что они без всяких оговорок представляют собой самый замечательный народ из всех, известных до нашего времени.
      Мы обязаны евреям христианским откровением и системой морали, которая, будучи полностью отделенной от чуда, остается самым драгоценным сокровищем человечества, которое само по себе стоит дороже, чем все знания и все учения".
      Люди Запада привыкли относиться к нашему духовному историческому достоянию как к своему имуществу. Авторские права в этой сфере не охватываются законом. Причем присвоение не лишено селективного начала.
      Всё, что нами было наработано до момента выпадения из истории (момент гибели Храма) - освоилось, вернее, в библейском смысле было "съедено" (острый образ у Иезекииля) и переварено Западом.
      Весь Ветхий Завет (ТАНАХ) и весь Новый Завет.
      Всё, что мы наработали в изгнании, проживая вне истории, - полностью отвергнуто.
      Весь культурный, художественный, научный арсенал нашей цивилизации опирается на христианские ценности.
      Вся жизнь в пространстве западной цивилизации пронизана импульсом Ешу, который распространяется независимо от желания людей, словно в обратном облике это начало выступает даже в новейших естественнонаучных изысканиях, опирающихся на материалистическое мировосприятие. Это не христианские идеи, не христианская наука и не церковная практика. Это распространяется моральное чувство, привитое Ешу.
     
      Продолжая эту мысль, осмелюсь высказать твердое убеждение, что та сила, которая породила наше государственное бытие, - сионизм - порождена этим моральным чувством***, привитым Ешу, - ибо импульс Ешу включает в себя "эго", или "я", чувство самосознания, переброшенное из глубины веков Моше и насыщенное через Ешу высоким духовным смыслом.
      Образы отцов-основателей нашего государственного бытия: Пинскера, Герцля, Нордау, Вейцмана, Бен-Гуриона, Жаботинского и Трумпельдора высветлены лучом самосознания.
      Они говорят о возрожденном чувстве чести и человеческого достоинства, ибо жизнь в галуте, наше национальное и человеческое существование вне истории связано со многими утратами ценных и жизнеобеспечивающих качеств.
      Наиболее чувствительной оказалась именно утрата чувств чести и человеческого достоинства.
      Вы помните обжигающие слова Леона Пинскера из его "Автоэмансипации": "Мы не считаемся нацией среди наций, не имеем права голоса в Совете народов, даже в делах, которые касаются нас непосредственно. Наше отечество - чужбина, наше единство - рассеяние, наша солидарность - всеобщая к нам вражда, наше оружие - смирение, наша защита - бегство, наша особенность - применяться к другим, наше будущее - завтрашний день.
      Что за презренная роль для народа, который когда-то имел Маккавеев!.."
      Мартин Бубер не менее сурово оценивает состояние нашей духовности: "Вслед за великой творческой эпохой (имеется в виду библейский период. - В.С.) последовал долгий период, который можно назвать эпохой изгнания. Эпоха непродуктивной духовности, той духовности, которая, удалившись от жизни и живого стремления к цельности, погрузилась в книжные изречения, питается толкованием толкований и влачит в атмосфере бессодержательных абстракций жалкое, искаженное и больное существование..."
      "Суров отец... Но галут - это наша племенная "карма". Галут - это консервация, уход в себя, разрыв с внешним миром. Галут сохранил наш народ ("Стройте стену вокруг Закона!" - этот призыв раздался еще во времена Великого собора - кнессет а-гдола). Ведь был же какой-то смысл в этом сохранении?!"
      Смысл был в том, чтоб сохранить и укрепить моральное чувство в роде людском. И эту гигантскую роль в становлении нравственного сознания взял на себя галут, о чем свидетельствует его страшная двухтысячелетняя история.
      Галут также выстроил мост, через который пройдет еврейство уже в образе израильтян в мировое сообщество для реализации и завершения своей миссии. Но эта тема для другой статьи.
      А пока что мы в пространстве западной цивилизации вместе со всеми ликуем, присутствуя на аукционе, где с молотка идет наше духовное имущество. Мы вместе со всеми читаем взахлеб наши любимые тексты, "Мастер и Маргарита", например, и не замечаем, как горит наше лицо от пощечины.
      "Прокуратор сказал негромко:
      - Мое - мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
      - Иешуа, - поспешно ответил арестант.
      - Прозвище есть?
      - Га-Ноцри.
      - Откуда ты родом?
      - Из города Гамалы, - ответил арестант...
      - Кто ты по крови?
      - Я точно не знаю, - живо ответил арестованный, - я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...
      - Где ты живешь постоянно?
      - У меня нет постоянного жилища, - застенчиво ответил арестант. - Я путешествую из города в город.
      - Это можно выразить короче, одним словом - бродяга, - сказал прокуратор и спросил: - Родные есть?
      - Нет никого. Я один в мире".
      Не сириец он, Михаил Афанасьевич, да вы не стесняйтесь, чего уж там... да еврей он, еврей. Жид.
      И родные у него были, мать с отцом и братьями, и жилище у него было, и страна у него была, и не один он был в мире, и народ его был с ним и перед ним, настолько, кстати, что он готов был говорить и иметь дело только с "заблудшими овцами дома Израилева".
     
      Вот текст Пола Джонсона:
      "Христиане заимствовали у иудаизма Пятикнижие (включая его мораль и этику), Книги Пророков и Мудрецов, а также гораздо больше апокрифов, чем сами евреи были готовы канонизировать. Они взяли литургию, поскольку даже причастие имело еврейские корни. Они взяли принципы Субботы и праздников, ладан и горящие лампады, псалмы, гимны и хоралы, священнослужителей и мучеников, чтение священных книг и институт синагоги (превращенный в церковь). Они взяли даже принципы церковной власти первосвященников, которые у христиан стали патриархами и папами.
      В раннехристианской церкви не было ничего, что не имело бы своего прообраза в недрах иудаизма..."
     
      Мы - народ щедрый - наша щедрость исторически запрограммирована.
      Мы явились на этот Божий свет, чтоб наработать общечеловеческие ценности и положить их на общественный жертвенный алтарь.
      И теперь мы говорим вам, господа европейцы: будьте осторожны. Вы нарушаете одну из главных заповедей о почитании родителей, ибо вы унаследовали родительское духовное жилище. Ваши священные тексты, ваши молитвы, ваши кодексы и законы, ваши представления о суверенности личности, наконец, ваши представления о самой Совести - ваш "категорический императив" - всё это вы взяли у нас.
      Мы выстрадали эти нравственные максимы и отдали их вам. Мы были порождены на этот свет, чтобы отдать их вам. Это и есть та самая роль в истории, которую мы проработали и держались стойко перед лицом неимоверных страданий.
      Нападая на нас и ставя нам условия, вы ведете себя, как воры, скрывающие истинную природу вашего духовного багажа.
      Мы знаем ваш упрек, вашу защиту и обвинение: Иисус!
      И здесь мы говорим вам: и Иисуса вы украли у нас. Вам в этом страшно признаться?!
      Нам тоже.
      Но движение началось. И началось оно свыше 80 лет назад, когда вышел фундаментальный труд профессора Иосифа Гедалии Клаузнера - лауреата Премии Израиля, почетного члена Американской академии искусств и наук, главы кафедры истории Второго Храма Еврейского университета - "Иисус Назаретянин".
      Книга вышла в 1922 году в Иерусалиме и переиздавалась несколько раз из-за повышенного спроса. Последнее издание книги относится к 1999 году.
      Вот заключительная фраза из издания 1925 года:
      "Но есть в его (Ешу) нравственном учении возвышенная уникальность и онтологичность, которых нет ни в одном нравственном уложении на иврите. И нет подобного явления ни в одном примере искусства словесности.
      Острота и отточенность его кратких определений, взрывная сила его утверждений делают его учение всеобщей ценностью более, чем все другие нравственные учения.
      И если придет день, и учение Ешу выйдет из покровов тайн, легенд и чудес, то да будет эта книга нравственности Ешу самой драгоценной жемчужиной израильской словесности во все времена" (перевод В.С.).
      Книга Клаузнера, смена ориентации интереса, ломающая традиционное галутное еврейское отношение к "дер Эйзл" - Ешу, означает поворот во взгляде на свою духовную историю, вызванный сионистским движением. Сионизм, особенно на ранних пионерных стадиях движения резко отрицал галут во всех сферах мироощущения.
      Сионизм вернул меня в историю.
      Я собираю свое имущество, разбросанное в столетиях по городам и весям.
      Всё мое я собираю: и патриархов своих, и пророков своих, Иова и Моше-рабейну я забираю. И рабби Менахема-Мендла из Коцка и рабби Нахмана из Брацлава. И Каббалу, и Талмуд, и Иоханана бен-Заккая, и ессеев, и первых христиан из римского цирка, и Ешу я забираю.
      Я чувствую краску на лице от стыда, что мои свитки Мертвого моря и мое Кумранское жилище открыли для меня сэр Джеральд Ланкастер Хардинг - директор департамента древностей Иордании и патер Ролан де Во, которым я бесконечно благодарен за возврат имущества.
      Мы - щедрый народ, мы умеем отдавать, мы умеем терять. И мы скромны, не чванливы. Мы с благодарностью бедных учителей в аккуратно залатанных сюртуках принимаем раболепно план нашего будущего, нашу "Дорожную карту" из рук наших знатных, вельможных учеников.
      Но я не думаю, что наше ессейское лицемерие выдержит испытание перед торжественным актом передачи Кумрана и наших священных камней и могил в Хевроне, в Иудее и Самарии в руки пришлых вторженцев на благо государства Фалыстын - в самом названии которого я слышу дошедшее эхо окрика императора Адриана об отмене моего земного бытия.
     
      Пожалуй, пора завершить этот текст - и лучше всего обращением к нынешним реалиям.
      Вот уже более полувека наше старо-новое государство пребывает в истории. Наше коллективное поведение, особенно после 1967 года, несет следы влияния нашего галутного прошлого. Это выражается в недосказанности, в неуверенности, в неумении (боязни) принимать четкие и однозначные решения.
      Мы потеряли способность создавать национально-государственную стратегию на ближайшие и отдаленные годы.
      Мы потеряли чувство державного достоинства в своих призывах к миру с соседями, которые не скрывают своей ненависти к нам.
      Мы научились предавать друзей (бегство из Ливана при Бараке) и заискивать перед врагами.
      Мы дошли до состояния, которое вызывает сомнение в нашей способности жить государственной жизнью.
      Государственная жизнь - это прежде всего забота о государственной чести.
      Гимн, флаг, герб, четкие границы, которые объявляются священными, четкие законы, которые называются Конституцией.
      Географически мы не расположены между Люксембургом и Швейцарией, но мы - интегральная часть западной цивилизации, более того - мы ее основатели. Поэтому нам должно быть присуще умение плыть в русле державного мировосприятия - в традициях государственности европейских стран.
      Если мы не победим галут в своих душах, то галут победит нас. Это грозное предупреждение первого рыцаря Сиона - Владимира Жаботинского, внедрившего в мировоззрение "Бейтара" идею "королевского достоинства" еврея и человека.
      Всё в этом мире возвращается на "круги своя". Первая алия из России в конце XIX века, начавшая заселять и осваивать пространство Святой земли, протягивает руку последней алии из России - алии 70-х и 90-х годов конца ХХ века.
      Российское еврейство, обогащенное имперскими, державными инстинктами, приобретенными в России, как никогда сможет поддержать и влить силы в разуверившееся, растерявшееся израильское и европейское национальное сознание перед лицом темной исламской цивилизации.
      Евреи как никакой другой этнос должны чувствовать ответственность за судьбу своей иудео-христианской западной цивилизации. Ибо мы вернулись в историю.
      Таль-Эль
     
      * На всех языках мира принятый в русском языке греческий вариант имени "Иисус" произносится по-разному. Ивритские варианты - "Иошуа", "Ешуа", "Ешу". В античной иудейской литературе и в современной ивритской письменности употребляется сокращенная, свойственная жителям Галилеи того времени форма: "Ешу".
      ** Бесстрашный выезд профессора Сукеника - отца Игаэля Ядина - под ружейным огнем в Бейт-Лехем, где его ждали свитки.
      *** Эта мысль четко сформулирована в интересной и спорной книге Моти Карпеля, правоверного еврея, "Теологическая революция" ("А-маhфеха а-эмунит").