Михаил Юдсон

     Новелла Якова Шехтера "Бесы в синагоге" в вольном изложении занимает не много места - в молитвенном доме маленького, чуть не сказал, местечка, городка завелась нечистая сила, и три местных богатыря, староста и два члена совета общины (чуть не ляпнул "дружины") пытались ее изгнать. В конце истории оказывается, что все дело в глупых чудесах техники, злом розыгрыше - в общем, "ловкость рук и никакого диббука", сказанье кончается хорошо, и автор, ласково улыбаясь, говорит о человеческом счастье жить возле теплого моря под синим небом...
     Убаюкивает! Давайте теперь постепенно. Как только входишь в текст - сразу включается звукопись: "демон поселился в возвышении... Из глубины возвышения", "мысли о возвышенном... да и о каком возвышенном"; "раввины бы знали... да, нынешние раввины" - автор распевается, раскачиваясь, и в его распевку незаметно вплетается хохот трудолюбивых демонов: "алиХОт... РеХОвот... приХОжанам... утиХОмирить" и т.д. Достаточно разумный читатель, проходя неторопливо, с посохом, по тропам текста, охотно согласится: да-да, эхо хохота бессовестных бесов безусловно отражается от стенок абзацев - имеющий уши и неспешный парниша услышит это "хо-хо" и не порадуется. Два этих добродушных духа дядюшки "Хо" сопровождают нас вдоль по Шехтеру почти до выхода.
     Стиль Шехтера, походка его пера - магический? (задействовано уже), мистический? (не точно) - пожалуй "эзотерический реализм". Даже - эзошехтерический!
     Текст слоист. Первое реалистическое повествование, чистый ясный язык - некий рассказ (в данном случае скверный анекдот, сыгранный грубыми торгашами, бытовая ссора вульгарных рыночных реалистов с синагогальным идеализмом). Но под этим таится, теплится, как в старой печке, противостояние Тьмы и Света, Духа и духов. Рядом с привычным миром - над, под, сбоку, в другой плоскости - существует мир иной, и через пробоины в плоскостях эти миры перетекают друг в друга - мир Нешикули, Махлат, демонов, диббуков, духов и мир динамиков, даренных данайцами с рынка.
     И как часто (если не всегда) у Шехтера все заканчивается не хорошо, а нечетко, в дымке - он принципиально не разжевывает - а вы читайте глубже! В действительности (которая на самом деле лишь для меня), с динамиками Шехтер "крутит динамо", то есть обманывает ожидания. Бесы были, и бесы остались.
     Автор нас морочит, усыпив сказочкой про коробочку и провода. Сравним описание этих бестий во вставной новелле про остров демонов ("живые, бегающие глаза") и спасителя Томографа с верным его секретарем ("бегающие глаза", "оливкового цвета кожа с маслинами близко посаженных глаз"). Вот Томограф - он же иное воплощение "раввина" - услышал хохот бесов: "- Ага! - радостно воскликнул Томограф. - Ага!" Он засиял так, словно встретил старого товарища. Видимо, общение с потусторонними силами доставляло ему немало удовольствия".
     А как же! Соскучился-то, сидючи в Сдероте... (откуда он там взялся, кто были его духовные учителя, никто не знал, а он помалкивал, резидент ашмодеев!) Вот он и втиснулся в печь в синагоге и раздался, наконец, замогильный голос его.
     И "ага" - это он позвал другана по имени.
     А ирония, с которой рассказчик повествует о славной традиции кланяться старой провисшей газовой трубке в синагоге, о духовных исканиях Каббалы, перевоплотившихся в истекающее соком и слюной чревоугодие (блестящий пародийно-почтительный кусок о Чолнте), как написал бы Бальмонт, "чуждый чарам черный чолнт".
     Надо добавить, что автор, Яков Шехтер, далеко не всегда здесь Рассказчик - он тоже текуч, тоже говорит (и утробно хохочет) на разные голоса. Как в матрешке, возникают внутренние новеллы - рассказ реховотских жителей (коллективного разума) о Нешикуле; баллада молчаливого (а вот запел!) Акивы про Гевера и про Махлат и про их вечную любовь; поэма реб Вульфа о Чолнте (кстати, и Вульфа тоже надо бы прояснить - "Дуры! При чем тут Вульф!" - помните, у Булгакова в "Мастере и Маргарите").
     Так же, как и Томограф - кто таков этот Вульф, что там за существо прячется под ликом "зарядного служки в синагоге маленького городка"? Очередной вервольф, оборотень, не реб, а бео-вульф? Из ашмодеев, а не из ашкеназов? Сомнителен и энциклопедист Нисим - карикатура на титанов Ренессанса.
     У Якова все якобы, в мареве.
     Пойди пойми Рассказчика с его доброй улыбкой, которая, когда приглядишься, - какая-то кривая!
     И эти шуточки - Гевер, который, конечно же, Гевара, водка из гуавы - "убойная жидкость, отрава" - естественно, выплывает синоним "гуавно"… И изгаленье, выворачивание наизнанку христианства - все это как бы история об изгнании торговцев из Храма...
     Вся набоковская троица - Магия, Рассказ, Поучение - у Шехтера присутствует.
     Магия - погружение читателя в описываемый мир (даже миры), безусловно есть - перелистуйте, как писал Герцен Александр Иваныч, те места, где вам показывают синагогу и даже дают понюхать, потрогать крашеное - чуете, хорошо сделано?
     Рассказ удался - глотаешь, не отрываясь, а написано с нежностью, следуя рекомендациям рассказчика в балладе про чолнт.
     А Поучение - что ж, оно для каждого свое, по мере личной испорченности зрения и желудка. По мне - "все не так просто и не просто так", - учит Яков Шехтер, - "в нашем маленьком мире незаметной на карте страны". И ласково улыбается. А мог бы и зарезать...