Александр Валерский

ДАЙ БОГ НЕ УМЕРЕТЬ В ПУТИ

* * *

Моя стихия - отрицанье,
Хвалить я с детства не умел.
Не удавались величанья,
И стих дичился и робел.

При нем осанна притихала,
Победный пафос был нелюб.
Там слово "нет" торжествовало
В углах потрескавшихся губ.

Трясло там комплимент от страха.
Издохла под забором лесть.
И незапятнанная плаха
Ждала несдавшуюся честь.

Была надменность непорочна,
Гордыня девственно чиста,
И неприятье правомочно,
И неподкупна простота.
				               25 июня 79

* * *

Нет, не вкрадчивый Крым, не горящий Кавказ.
Если б так! - то и не было б тут разговору...
Мать, я снова в карельской чащобе увяз
И отправлюсь чуть свет за Кудыкину гору.

Будут жать сапоги и на тропке - ни зги.
Чуя чей-то конец, крикнет лунь на болоте.
Мать, я беглая мышь в чутких лапах тайги.
В моховой простыне мое тело найдете...

Я по желтому бархату тихо уйду,
Притаюсь горностаем на шатком лабазе.
Видишь, старая, эту навылет звезду?
Сыну звёзды с небес не сулила ты разве?

И медведица выйдет на лунный овес,
И раздуются ноздри в недоброй тревоге.
Ветер гиблое что-то из леса принес,
И опять человечиной тянет с дороги.

Не тревожься, ложись... Я не выдам себя
И не стану мешать этой тощей жировке.
Я рассвета дождусь, тишины не сгубя,
Не спугнувши патрона в гнездовье винтовки.

Завернувшись в туман, я на север пойду -
Припадать к бочагам, ночевать в буреломе.
Я усопшую Кемь стороной обойду,
Волком нюхая воздух в тоскливой истоме.

Я начну понимать травоядную речь,
Различать неподвластные слуху сигналы
И под вывертом ели опасность стеречь
И, как заяц, петлять, возвращаясь к началу.

Мать, пусти же меня, наконец, пожалей -
Перестань изводить материнским пристрастьем!
В токовищах глухих, будто пни, глухарей
Нету места моим допотопным несчастьям...

Я ведь в детстве не знал про озерную гладь -
Горевать у фабричной трубы научился.
Чуешь, Куйто знобит? Не держи меня, мать.
Под полярной звездой у тебя я родился.

Это кровь не моя, а брусничных полян
На шершавых висках этих впалых делянок.
Я на брызжущий сок этих рубленых ран,
Как бессонный шатун, приползу спозаранок.

Ну ступай же!.. И дай мне подальше уйти.
Дай в безмерности этих палат раствориться.
Полегчало мне, мать, я на верном пути.
И, почуяв добычу, снижаются птицы.

Как томительно свеж этот вереск сухой!
Дай о ствол обопрусь. Отступает усталость.
Ничего, все пройдет. Все пройдет стороной.
Мать, теперь уж немного, недолго осталось...

Скоро высыпет в небе белесая сыпь,
В пневмоническом кашле опушка зайдется.
Поперхнувшись, шарахнется в сторону выпь
И, как сын твой, с привычного курса собьется.

Сухожильные руки ветвей протянув,
В звездах весь и в росе, млечный крест поцелую,
Навзничь падая, стылого ветра глотну
И услышу, как филин поет отходную...

АННА

Нетленна жажда женственности в нас,
ее не утолить устам и стану -
и вот уже ласкает слух и глаз
подобное осанне имя Анна.

Два сложенных торжественно крыла,
как возглас вдохновенного органа,
и вторит фуга: женщина, жена,
царевна, ярославна, осиянна.

- Сивилла? - Да, но, боже, - как нежна!
По-детски как беспомощно любима,
как трепетна, послушна и княжна,
лелеема, хранима, серафима.

- Любила ли? - Как Бог велел, жила.
Умела ждать, тепло ладоней знала.
Запекшимся губам навстречу шла,
семела, одаряла, калевала.

А утром подавала тяжкий меч,
без сна, простоволосая, босая,
уже в ознобе новых тайных встреч,
нагая, беззащитная, даная.

Редела тьма, и дождь хлестал в лицо,
вдали шаги стихали постепенно,
и обретало речи дар крыльцо:
блаженна, песнопенна, мельпомена...

* * *

Мне нравится, что ты не модная,
Как в чистом поле трын-трава,
Что ты от шелухи свободная,
Что ты - дыханье естества.

Мне нравится, что не накрашены
Тычинки мягкие лица,
Что лепестки не напомажены,
Что на губах твоих пыльца.

Мне нравится, что, беззащитная,
Цветком бесхитростным растешь,
Что, среди буйных трав не видная,
Живешь и дышишь и цветешь.

Мне нравятся прожилки белые
И сеточка у вещих глаз,
И эти руки огрубелые
В порезах, без других прикрас.

Мне нравится, что не ухожена,
Что черной вскормлена землей,
Что к хрусталю не расположена,
Что вянешь в вазе дорогой.

Мне нравится, что ты не смотришься
На фоне светской суеты,
Что вернисажей ты сторонишься,
Обходишь броские холсты.

Мне нравится, что ты привычная
К беде, распутице, грозе
И нравится, что ты обычная,
Под Богом, тленная, как все.

Мне нравится, что ты безвестная,
Как необжитые края,
Как та палатка одноместная,
В которой двое - ты да я.
						3 авг. 79

* * *

Перед смертью, небритый, огня попрошу,
Затянусь сигаретой, хоть я не курящий.
Оттянуть на часок упрошу, ублажу
Свой конец, как корабль, у причала стоящий.

Попрошу показать свои детские сны,
Те цветные, огромные, душные травы.
Попрошу не воды, даже не тишины,
Но глоточек той горькой, той терпкой отравы.

И когда уж начну отходить, хоть чуть-чуть,
Хоть на донышке дайте той сладостной муки,
Что терзала и грызла, мешала уснуть,
Нестерпимее боли и горше разлуки...
					В ночь с 30 на 31 июля 79

* * *

Дай Бог не умереть в пути -
Угрюм чужой порог.
О Боже, разреши пройти
Труднейшей из дорог!

Дай Бог осилить долгий путь,
Дай Бог не уступить,
Позволь назад не повернуть,
Пощады не просить.

До срока дай не ослабеть,
По-волчьи дай не выть,
С чужого голоса не петь
И чью-то кровь не пить.

Пусть черных дней теснится рать,
Пускай обид не счесть -
Дай Бог себя не потерять
И хлеб чужой не есть.

Все отними, лиши всего -
Жива и малым плоть, -
Лишь только лика своего
Не отнимай, Господь!

Дай сил сказать в конце пути,
Что сделал все, что мог,
Дыханье дай перевести
И умереть дай Бог...