В "Окнах" стихов не печатают – разве если что-то из ряда вон. М.Генделев, признанный, по крайней мере, в наших широтах, гений русскоязычного стиха, этой чести более чем заслуживает ("Вести" от 19.08.2004). Гениален уже сам замысел: создать парафраз на "Послание к евреям" апостола Павла и на знаменитое стихотворение О.Э.Мандельштама "К немецкой речи". Но наш поэт не только убеждает читателя в том, что он – ровня авторам, от которых отталкивается. Подобно псалмопевцу или богоборцу, он адресуется к самому Всевышнему…
Что ж, поэту есть что сказать Ему. Дело не только в позиции, характерной для людей выдающихся. Как всегда, М.Генделев совершает прорыв в устоявшейся поэтике и выражает это на редкость точно (здесь и далее – курсив мой):
на себя смотрю на ходу как пальто в бою
расстёгивая искусство
Спрашиваешь себя: а почему он в бою в пальто, а не в шинели, скажем? Шинели, впрочем, в ЦАХАЛе не положены (куртки-"дубоны" носят). Может, имеется в виду уличный бой?.. Но всё это неважно, главное – расстегнуть искусство.
Реализует он эту акцию, прежде всего, своей неповторимой манерой письма: знаменитой генделевской "бабочкой". Например:
Бог есть любовь
и
пока она есть
но
Бог-то он есть
а любовь лишь пока она есть
А дальше – поразительная вербальная находка:
Бог ест любовь
И – в продолжение – прорыв к глубочайшему смыслу говоримого:
пока стоит аппетит как жрет кислород пожар
Господь велик Элоhим гадоль но Аллах акбар
(Далее будет: "Я понимаю, кто здесь Аллах акбар"… Поймем и мы значение отмеченного выше но.)
Пораженный собственным взлетом к истине, поэт восклицает:
узнаешь Отче почерк
Твоя порода
Твоя рука
Да, тут руку не спутать!
Кого-то может смутить, что многократно обыгрываемое "Бог есть любовь" есть вероучение Христа, а не Того, кому поклоняются иудеи. Скажете – упреки не по адресу… И будете неправы: поэт выше конфессиональных различий, Бог для него – всеобъемлющ.
Между прочим, традиционалисты от поэзии уже не раз брюзжали в связи с "бабочкой". Действительно, если вернуть текст в привычную стиховую форму и расставить знаки препинания, смысл не теряется. Отнюдь. Вот наугад, в порядке эксперимента (да простит его мне именитый автор):
Мне смерть как нужно – на крыльцо из нашей речи
Хоть по нужде, хоть блеяньем овечьим
Зубами выговорить в кислород желание: "Война!" –
На языке, что не висит из горла
И был раздвоен, был глаголом горним,
Но языке – на том, чья тишина
Во рту у смерча
Или пред музыкою, будто не она.
(Заметим в скобках: Язык "пред музыкою, будто не она" обнаруживает образно-смысловую связь с "тишиной во рту у смерча", – у кого еще вы встретите такие редкостные ассоциативные сцепки?)
Можно вроде бы переписать стихи и так. Однако! – Благодаря разбивке строк, они, во-первых, вразумительнее…
но
языке на том
чья тишина во рту у смерча…
…во-вторых, приобретают экспрессивность: от каждого вынесенного в строку предлога вас будто током бьет, и вы дергаетесь. А в-третьих, стихи становятся удивительными. М.Генделев не успокоится, пока не удивит читателя. Это его творческий метод.
А у кого еще вы встретите такую горькую глумливость и язвительность в претензиях к Богу, сжирающему собственный народ? –
…это я к тому что
Бог есть любовь
и пиздец
если я
алле
правильно понял тебя Отец
Или:
я обращаюсь к Тебе, Барух мой Ата
Царь Всего-и-Прочего Господин
был ты Бог и Господь Твоего народа
а хочешь ходить один будешь ходить один…
Это "алле" (резкое, как "нате") шокирует не меньше, чем инфантильное искажение молитвы или "пиздец", но, господа, перед вами расстегивание искусства! Какие именно пуговки расстегиваются, не имеет значения: поэту надо извергнуть всю лаву переполняющего его гнева из-за того, что Аллах акбар, а Бог уничтожает собственный народ. Вы на такую речь не осмелитесь, а большой поэт – да.
Что до шока, то это программное. Ведущая раздела искусства "Артишок" на канале "Израиль плюс" то и дело повторяет: "Настоящий арт – это всегда шок".
Можно не сомневаться: похитила мысль у М.Генделева. Только у него можно встретить такое:
Иеремия сказал бы что мы подъяремный скот
а
Моше наш рабейну просто сказал Mein Gott
Это удивительно глубоко, ибо выявляет тождество Моисея с любым закройщиком из Торжка. Собственно, закройщик, всплескивающий руками и восклицающий фразу на идиш (диалект немецкого) – это и есть Моисей… Право, после раннего Маяковского русскоязычный читатель не встречал еще в поэзии такой мощи, космичности и внутренней свободы.
К сожалению, можно найти в подборке и фрагменты как бы в угоду любителям давно устаревшей ("застегнутой") поэзии. Вот образчики: "…если я забуду тебя Эль-Кудс/ а я например могу/ да отсохни /правая моя/ до курка".
Или: "…Ты был у народа а он у Тебя но вышел/ весь/ как на станции/ как в "Филях". Или: "И я / живой ввиду теракта на базаре/ еще в своем уме как в стеклотаре/ из речи выхожу…Я на карачках выхожу из перевода" (имеется в виду лютая обида переводчика: он трепетно перелагает на русский "тысячелетнего гения" Ибн-Хамдиса, а потомки этого арабского поэта стали шахидами у нас на рынках). Но вкусовые осечки простительны, и их у поэта не слишком много.
Главное передано с необычайной силой: протест против Бога, бессильного перед Аллахом, презрение к народу, ведомому на бойню, ненависть к террору и – справедливая жажда крови ("в молчаньи тигра есть ответ брехне/ и/ предвкушение/ клыки разводит сладко мне/ не трудной/ крови под усами"). Отдадим должное и оптимизму М.Генделева: расправа с "псами"-террористами предвкушается им как "не трудная" кровь.
Остается поблагодарить редакцию "Окон" за то, что она своевременно знакомит нас с новой книгой поэта "Легкая музыка" (какой восторг вызывает у подлинных знатоков это иронико-макабрическое название!)