Нелли Гутина

Был ли палестинский национализм "пятой колонной" рейха?

Об историческом романе В.Лазариса "Белая ворона"

     ...1937 год. В Хайфе, Иерусалиме, Тель-Авиве свободно действует гитлерюгенд, привлекая в свои ряды немцев Палестины. В холле молодежного клуба в центре Хайфы вывешена свастика.
    …Уроженцы Палестины немецкого происхождения создают свою резидентуру . В шпионскую сеть вовлекают не только этнических немцев, но и евреев, выходцев из Германии, и местных арабов. Проекту гитлеровского влияния в Палестине берлинская метрополия придает большое значение - в начале Второй мировой войны палестинскую резидентуру посещает сам Эйхман.
    Но метрополия не ограничивается лишь разведывательной работой и организацией "пятой колонны", состоящей исключительно из членов немецкой общины. Согласно плану Берлина, это лишь часть большого проекта создания нацистского форпоста в Палестине - совместно с местным стратегическим партнером проекта - палестинскими арабами. С этой целью немецкая разведка и министерство пропаганды мобилизуют арабскую интеллигенцию и духовенство.
    ...Арабские журналисты, переводчики и учителя проходят стажировку в Берлине, часть из них работает на немецком радио на арабском языке, информируя своих слушателей об открывшейся возможности окончательного решения еврейского вопроса не только в Европе, но и на Ближнем Востоке, которое должно было начаться в канун предполагаемого вступления армии Роммеля в Палестину.
    
    * * *
    Нацистские организации в самом центре Палестины и в разгар сионистской антрепризы? Немецкие агенты в Хагане? Арабские коллаборационисты? Иерусалимский муфтий на "курсах усовершенствования" в Освенциме? Что это, фантазия в духе альтернативной истории?
    Читая об этом в романе Владимира Лазариса " Белая ворона", я поначалу думала, что идет речь о литературном вымысле. Я никогда не слышала о посещении иерусалимским муфтием Освенцима и не знала о жалобах, которыми он забрасывал Гитлера и Эйхмана по поводу того, что власти ряда европейсих стран якобы выпускают часть своих евреев в Палестину, а не отправляют их всех в Польшу, то есть в Освенцим... Я и представить себе не могла, что в подмандатной Палестине действовали арабские пронацистские организации и что на немецкие деньги издавались арабские газеты, адаптировавшие для арабских читателей опусы Геббельса и регулярно публиковавшие переводы "Протоколов сионских мудрецов". Я ничего не знала о немецко-арабском десанте, высадившемся в Палестине во время войны. А то, что название "Армия освобождения Палестины" было придумано муфтием в Германии для отрядов тех мусульман, которые сражались на стороне нацистов в Боснии и Герцеговине?
    Я была поражена, узнав, что речь идет об исторических фактах. Позже, прочитав информативное исследование на эту же тему, я не могла отделаться от вопроса: почему, собственно, меня это так поражает? Разве я не слышала о иерусалимском муфтии, сотрудничавшем с немцами ? Разве я не знаю о том, что некоторые нацистские преступники нашли убежище в Сирии?
    Да, конечно, что-то такое я слышала. Но я не представляла себе - до "Белой вороны" - насколько широко был задуман проект вовлечения арабов Палестины в орбиту коллаборационизма с нацистской Германией.
    Я спросила своего сына, который через год заканчивает израильскую школу, знает ли он что-нибудь о сотрудничестве палестинских арабов с нацистами? Как выяснилось, не только не знает, но и о самом муфтии тоже не слышал.
    
    * * *
    Известный американский историк Бернард Льюис писал, что историческое сознание большинства людей формируется начальной школой и индустрией массовых развлечений; и что ТВ, кино и романы в гораздо большей степени влияют на восприятие истории, чем собственно исторические исследования. Историческими фактами мало кто интересуется. Историческое повествование (нарратив) не всегда соответствует исторической истине, но всегда комплиментарно для нее - массовая культура производит продукты, которые должны иметь успех у рядового потребителя.
    Поэтому, утверждает он, рядовой француз "знает", что армию Наполеона в 1812 году победил "генерал Мороз", хотя историки знают, что к этому имел отношение также и фельдмаршал Кутузов. То есть история сама по себе, исторический нарратив - сам по себе.
    Я бы сформулировала это так: историческое повествование (нарратив) - это выборочная память народа. Поэтому французы помнят Наполеона как великого полководца, американцы - помнят своих предков смелыми ковбоями, защищающими свои дома от "террористических" набегов кровожадных индейцев. Средний израильтянин тоже вполне мог бы помнить, что арабский национализм в канун Второй мировой войны формировался под влиянием нацистских идеологов и что арабское национальное движение, в том числе и в Палестине, было частью германской "пятой колонны", организованной с помощью немецкой разведки в ожидании Роммеля. Мог бы, если бы местная культура-литература произвела на эту тему критическую массу романов, фильмов, пьес и передач. Одно дело, когда "палестинский народ борется за свое самоопределение", - и совсем другое, когда арабы Палестины были частью нацистской "пятой колонны". В первом случае мы имеем дело с продолжением "борьбы за свои права на эту землю", во втором - с типичным реваншизмом, разновидностью того, который требует возвращения Германии земель Силезии и Судет.
    То ли у евреев было много комплексов по этому поводу, то ли в перспективе их интеграции в регионе - на которую они всегда надеялись, - не стоило слишком уж заострять внимание именно на этом аспекте израильско-арабского конфликта. Но в результате этой лакуны в образовании израильское общество оказалось психологически и концептуально неподготовленным к нынешнему витку конфронтации с арабами. Если бы израильтяне знали о нацистско-исламском взаимодействии во время Второй мировой войны, то они бы не удивлялись, когда современные исламские вожди в Эр-Рияде говорят в своих проповедях, что "евреи не принадлежат к человеческой расе". Они бы не удивлялись также, когда теперь уже покойный Рантиси в одном из интервью заявил, что "сравнивать евреев с нацистами - это оскорбление в адрес нацистов". С другой стороны, арабы без всякого стеснения включили в свой исторический нарратив вариации повествования о сотрудничестве сионистов и нацистов. В отличие от них, евреи, будучи плохими пропагандистами, никогда не изображали арабов пособниками нацизма и сторонниками "окончательного решения еврейского вопроса" - также и на Ближнем Востоке.
    Скорее всего, мой сын ничего не знает о палестинском коллаборационизме не только потому, что он плохой ученик.
    
    * * *
    Оригинальность романа "Белая ворона" состоит в том, что ее герой - "ультимативный коллаборационист". В терминах израильской культуры слово "коллаборационист" (мишатеф пэула) применяется исключительно по отношению к тем арабам, которые по тем или иным причинам становятся нашими союзниками, что само по себе не имеет прецедентов. Другие народы никогда не называют своих союзников коллаборационистами. (Например, в Алжире десятки тысяч арабов сражалась на стороне французов. Несмотря на то, что французы признали свой алжирский период "колониализмом" и он стал частью "самокритического" нарратива, они никогда не называли этих людей "коллаборационистами". После ухода из Алжира они предоставили им французское гражданство, дали возможность эмигрировать во Францию, наградили орденами, признали их вклад в историю Франции.)
    Этот термин - "коллаборационизм" - вошел в культурный обиход цивилизованных стран только в одной-единственной коннотации, а именно - когда речь идет о сотрудничестве местного населения с нацистскими захватчиками.
    Я назвала героя романа Лазариса "ультимативным коллаборационистом", потому что он попадает и в общемировую, и в локально-израильскую интерпретацию этого понятия.
    Если бы эту книгу можно было начать читать с конца, то она была бы вполне созвучна нашему сегодняшнему пост-ословскому восприятию израильско-палестинского конфликта. Палестинский араб на службе нацистской Германии? Интересно, но вполне предсказуемо и укладывается в преобладающее сегодня в народе отношение к арабам.
    Но вот что совершенно непредсказуемо, так это то, что герой "Белой вороны" является автором романа, посвященного им Хаиму Вейцману, и к тому же автором пьесы о... Трумпельдоре. Таким образом, "Белая ворона" выходит за рамки простенького уравнения "арабский национализм равняется нацизму".
    Если бы мы имели дело с литературным вымыслом, мы бы сказали что автор сочинил слишком неправдоподобную историю: просионистски настроенный арабский интеллигент, сочиняющий пьесы про еврейских национальных героев, - это само по себе нонсенс, а уж сделать из этого же человека сотрудника ведомства Геббельса - это уже и вовсе перебор. Но что поделаешь, речь идет о реальной личности, а не вымышленной, а факты реальной биографии Азиза Домета документально подтверждены архивными данными, до которых автор сумел докопаться.
    Поэтому вернемся к началу книги и попытаемся понять, что привлекло в сионизме арабского интеллигента и христианина Азиза Домета, вернувшегося домой, в Палестину времен Оттоманской империи, после обучения в европейских университетах. Домет видит себя человеком мира, представителем великой европейской культуры, в которой ему больше других импонирует немецкая. Он с детства говорит по-немецки, с этим языком связаны также и его литературные надежды. Естественно, Палестина под властью турок кажется этому европейцу ужасной провинцией, с турецкими властями у него нет ничего общего. Он ощущает себя "белой вороной" в своей стране, в своем народе и в собственном окружении. Стоит ли удивляться, что светлым лучом в этом темном царстве для него стали евреи, в особенности те из них, которые, как и он, были частью немецкой культуры, говорили и писали по-немецки. Более того, он считал себя патриотом в европейском понимании этого слова, то есть желал процветания и развития своего края, и значение сионистского проекта в этом плане было для него очевидным. Евреи хотят превратить эту провинцию в кусочек Европы? Прекрасно. Они хотят привезти сюда капиталы, развить промышленность, модернизировать сельское хозяйство? Тем лучше, от этого выиграют все жители этого края, поэтому арабы должны помочь евреям в деле развития Палестины.
    Следуя этой здоровой логике, Азиз Домет хочет стать полноценным участником сионистского проекта. Будучи способным и квалифицированным человеком, он к тому же представитель местной элиты и принадлежит к уважаемой семье. Участие в сионистском проекте подразумевает бюджет на раскрутку пропагандистских инициатив - например, издание газеты на арабском языке для разъяснения арабам того, что сионизм им не враждебен. Или поездки за границу в рамках агитации среди евреев - чтобы как можно больше их приезжало строить и развивать Палестину. Ну а кроме того, Домет - творческая личность и у него все преломляется сквозь призму литературы - отсюда пьеса о Трумпельдоре, а также и роман, герой которого, араб-христианин, возвращается в родную Палестину на одном корабле с евреями, и который воспринимает это событие как осуществление библейского пророчества.
    Домет посещает литературные салоны Тель-Авива, имеет там некоторый успех, отводит душу на немецком языке с выходцами из Германии, становится на время протеже Вейцмана. Поведение героя романа " Белой вороны" в изложении автора настолько психологически убедительно, что мы перестаем воспринимать Домета как "белую ворону", и удивляемся уже не тому, что он примкнул к сионистскому проекту, а скорее тому, что его примеру не последовали другие арабы... Действительно, почему нет?
    Несмотря на эту психологическую правдоподобность - или благодаря ей - у меня возникло странное ощущение некоего противоречия. На основании имеющихся у него материалов автор изображает своего героя как человека увлекающегося, но слабохарактерного, который "плывет по течению", и приспосабливающегося к обстоятельствам. Как все прочие люди, он хочет преуспеть - сделать карьеру, заработать деньги, реализовать себя как автор и, что немаловажно во время войн и смены властей, просто выжить. С другой стороны, чтобы быть "белой вороной", то есть человеком, избравшим себе друзей и идеологию, в корне отличающуюся от того, что было принято в его народе и в его среде, - нужны смелость, нонконформизм, самостоятельность мышления. В то же время герой (в романе и, видимо, в жизни) такими качествами не обладал.
    Что же это получается? Вся арабская интеллигенция, элита, духовенство, не говоря уже о массе, борется с пришельцами, а "белая ворона" ходит в еврейские литературные салоны, пишет сионистские произведения, мобилизовывается в ряды пропагандистов сионизма и при этом не боится (по крайней мере на первом этапе) получить нож в спину? Одно из двух: либо Домет не такой уж и слабохарактерный человек, либо... его поведение не было таким уж из ряда вон выходящим.
    Разрешить это кажущееся противоречие "Белой вороны" мне удалось с помощью другой книги, тоже довольно новой.
    Книга Гилеля Коэна "Теневая армия: палестинские коллаборационисты на службе сионизма: 1917 - 1948" свидетельствует о том, что наряду с историческим фактом сотрудничества с нацистами имеет место также несомненный факт сотрудничества между арабами и евреями в Палестине - феномен, который израильские историки и журналисты упорно называют "коллаборационизмом". Из книги Гилеля Коэна о палестинских "коллаборационистах" мы узнаем, что многие видные представители палестинской элиты в период между 1918 и 1948 годами сотрудничали с евреями . Причины были разными . Среди арабов, живших в Палестине, были интеллигенты, были предприниматели, были коммерсанты, были землевладельцы, были обнищавшие рабочие и были феллахи, были пронацистские националисты, и были приверженцы социализма в его коммунистической версии. То есть существовали разные тенденции. Отношения между арабами и евреями не сводились только к сопротивлению и конфликту. Землевладельцы продавали евреям землю, покупали у евреев современное оборудование, между предпринимателями заключались сделки, среди трудящихся формировались совместные организации, отстаивавшие их права, - это была интеракция на самых разных уровнях. И несомненно, как пишет Гилель Коэн, очень многие представители интеллигенции видели в национализме муфтия Хадж-Амина эль-Хусейни деструктивный и опасный феномен и, находясь в оппозиции к нему, сотрудничали с евреями. Несомненно также и то, что многие местные предприниматели и представители элиты видели в еврейской иммиграции стимул для развития региона.
    Гилель Коэн приводит в своей книге имена отпрысков имeнитых семейств из Иерусалима, Дженина, Шхема и Акко, причем некоторые из них стали впоследствии членами правительства Иордании и никто не обвинял их в "предательстве".
    Таким образом, понять парадокс героя романа В.Лазариса "Белая ворона" можно только одним способом: предположить, что в начале периода между двумя войнами поддерживать евреев было не так уже и смертельно для палестинского араба. Просто, все эти сотни и тысячи арабов, сотрудничавших с евреями Палестины, не оставили после себя такого архива с перепиской, не говоря уже о пьесах и романах на сионистскую тему.
    В каком-то плане герой исторического романа Лазариса - это почти архетип. Документальное исследование Гилеля Коэна подверждает, что были, есть и будут арабы, которые сотрудничают с сионизмом и евреями. И были, есть и будут арабы, которые хотят их изгнать и уничтожить.
    О том, какая тенденция неизбежно побеждает в арабской среде, вы можете узнать, не отходя от телевизора. Чем кончилось многообещающее участие Домета в сионистском проекте, вы тоже знаете - см. конец романа. Почему этот энтузиаст сионизма оказался в Берлине и как стал "своим" среди нацистов? Домета оттолкнули литературные снобы, которые высмеяли его пьесу? Его недооценили функционеры от сионизма? Его зацепила нацистская пропаганда? Перехватила немецкая разведка? Он не выдержал давления своей среды? Или все ответы правильны?
    В этом и состоит увлекательная интрига - в романе и в действительности.
    Автор не навязывает читателю своей трактовки. Он просто рассказывает в хронологической последовательности биографию человека, который жил в Палестине и в Европе, участвовал в Первой мировой войне на стороне немцев и турок, был поклонником и проводником европейской культуры, увлекался сионизмом, дружил с еврейскими интеллектуалами в Палестине и в Берлине, писал пьесы, проталкивал идею еврейско-арабской дружбы и... закончил свою жизнь в Берлине, трудясь на благо ведомства Геббельса.
    Сказать, что книга хорошо написана, познавательна и читается легко, - значит ничего не сказать. Мало ли хорошо написанных книг, достойных внимания читателей, рецензентов и учредителей премий? Есть много книг, которые нравятся определенному количеству читателей или критиков. Но есть нечто более важное в этой книге: "Белая ворона" - это не просто интересная книга, а книга с высоким коэффициентом релевантности. Поэтому она вызывает такой острый интерес.
    Я была на одной из презентаций "Белой вороны" - аудитория то и дело сбивалась на вопросы типа: "А что будет и какие, дескать, выводы можно из всего этого извлечь". Автор как и в романе, так и в жизни не ударяется в публицистику, избегая однозначных трактовок. Он лишь говорит, что, обработав огромное количество материалов и буквально "погрузившись в историю", он пришел к выводу, что за сто с лишним лет интеракции арабы и евреи на этой земле "испробовали буквально все" и что, скорее всего, что было, то и будет. Это "буквально все" включает войны и мирные процессы, идеи и попытки трансфера, идеи и попытки интеграции евреев в регионе, идеи и попытки интеграции арабов в сионистском проекте; идею сотрудничества на базе классовой солидарности, которую связывают с левом крылом социалистического сионизма, и идею "железной стены", которую связывают с ревизионистским сионизмом Жаботинского... и, продолжая цепочку, политику открытых мостов, которую связывают с именем Моше Даяна, и политику заградительного забора, которую связывают с именем его племянника. Когда читаешь " Белую ворону", то и дело натыкаешься на прототипы идей, концепций и начинаний, которые имеют хождение и по сей день.
    О каждом проекте можно судить только по результатам. Если считать начало еврейско-арабской интеракции на этой земле с 1917 года, то мы имеем те результаты, которые имеем. В этом плане не имеет никакого значения, кто собственно "провалил" проект сотрудничества - арабы или евреи. Очень полезно было бы проанализировать наш, еврейский "вклад" в этот процесс региональной интеракции и интеграции. Подытожить "вклад" может эта древняя цитата:
    "Нужна некоторая доля здравомыслия, чтобы уметь отличить врага от друга. Но нужно обладать наибольшей степенью глупости, слабости и неустойчивости оценки, чтобы не уметь отличать врага от друга.
    Не давай своему врагу унизить себя, но и сам не унижай его - в этом смысле поступай одинаково с другом и врагом. Но будь осторожен и бдителен по отношению к врагу - не вступай с ним в мирные отношения и не помогай ему - так поступает только глупец. Тот, кто относится одинаково к другу и врагу, вызовет только недоверие у друга и еще большую ненависть у врага. Такое неразумное поведение облегчит врагу осуществление его враждебных замыслов и заставит друга примкнуть к стану врагов. Самое страшное - это оттолкнуть друга, это бессердечный акт, который повлечет за собой несчастья. Мудрость не в том, чтобы умиротворять врагов, а в том чтобы не множить их число" (из "Книги о морали и поведении" Ибн-Хазма из Кордовы, 994-1064).
    При чтении "Белой вороны" возникает впечатление, что евреи в Эрец-Исраэль поступали с точностью до наоборот