ГЛАДИАТОРЫ И ПОЛИТИКА В РИМСКОМ ОБЩЕСТВЕ

     
     Гладиаторские зрелища, в которых обнаруживается вся гнусность безжалостной человеческой толпы, подарили Риму этруски. Этруски почитали за честь участвовать в боях на могиле покойного вождя. По их верованиям усопший должен был радоваться готовности воинов пролить кровь за любимого предводителя, даже если он уже в мире ином.
     Мрачное было племя эти этруски. Римляне с удовольствием в VI в. до н.э. изгнали последнего этрусского царя и, установив свое республиканское правление, постарались забыть время их царствования. Но вот обычай этрусков устраивать бой на могиле знатного покойника не исчез бесследно. У римлян, однако, в таких битвах участвовали не свободные воины, а специально обученные рабы - гладиаторы. Первое упоминание о таком состязании в исторических источниках относится к 264 г. до н.э. Речь идет о поминках в честь Брута Перы. Следующее упоминание было полвека спустя, в 215 г., в память консула Марка Эмилия Лепида. Эти состязания назывались "погребальные игры" (ludi funebres) и оплачивались сыновьями усопшего.
     В середине II в. до н.э. игры гладиаторов известны уже как привлекательное развлечение: "после первого акта внезапно слух разносится, что будут гладиаторы; народ бежит, шумят, кричат, дерутся за места вокруг" (Теренций, "Свекровь", 160 г. до н.э.).
     Как видим, уже во II в. народу пришлась по вкусу кровь гладиаторов. Но эпоха настоящего одичания римлян начинается с конца II в., точнее, со 105 г. В этом году было принято постановление сената, в котором гладиаторские игры были официально признаны частью публичных зрелищ. Таким образом, в 105 г. римский сенат вынужден был узаконить то, что уже с середины II в. до н.э. стало существенной частью римской культуры.
     Что же произошло с людьми? Как это вдруг из добрых земледельцев и доблестных воинов народ с одобрения сената превратился в дикую толпу, для которой главным развлечением стали не только состязания возниц, а и жуткая бойня живых людей? Может быть, многочисленные войны ожесточили народ? Но ведь войны были обычным делом не только у римлян. Как раз во второй половине II в. до н.э. в Риме было не так уж много войн.
     Мне представляется, что все началось с гражданской смуты, когда благородные братья Гракхи выступили в защиту разоренных и обездоленных крестьян. В 133 г. до н.э. Тиберию Гракху удалось через народное собрание провести аграрный закон, согласно которому государство выкупало излишки земли и особая комиссия раздавала их бедным. Деятельность комиссии затянулась, сенаторы обвинили Гракха в стремлении к тирании и убили. Возможно, если бы Тиберия Гракха не убили и крестьян удалось вернуть на землю, Рим и не превратился бы в город, полный бездельников и паразитов. Но Тиберия убили, а его брат Гай только через десять лет сумел восстановить аграрный закон.
     К тому времени (123 г. до н.э.) тысячи разоренных крестьян или просто лодырей уже переселились в Рим, и даже когда у них появилась возможность вернуться на землю (в силу аграрного закона), не многие этим воспользовались. В том же году Гай Гракх провел свой роковой продовольственный закон. Согласно этому закону бедное население Рима ежемесячно получало по 50 килограммов зерна по символической цене 6 ассов. Фактически это была бесплатная раздача хлеба, но и эта символическая плата впоследствии была отменена. И, что называется, лед тронулся...
     Бездельники со всей Италии ринулись в Рим. К бесплатному хлебу прибавлялись раздачи вина, масла и прочих продуктов в честь бесконечных праздников и триумфов победителей; победы следовали одна за другой, и жизнь римского гражданина становилась слишком привольной. Однако не хлебом единым жив человек. Сытому бездельнику нужны еще и развлечения.
     Римляне четко делили главные зрелища (spectacula) на игры цирковые (ludi circenses), игры гладиаторов (ludi gladiatorum) и игры театральные или игры на сцене (ludi scaenici).
     Цирковые игры происходили на специальных площадках, представлявших собой эллипсообразную долину, на склонах которой размещались скамьи для зрителей. Называлось такое строение цирк или ипподром. Цирки были предназначены для конных состязаний, то есть для бегов. Лихие возницы квадриг (колесниц) с бешеной скоростью неслись по кругу, сбивая соперников и смертельно рискуя, и возбуждали в толпе зрителей дикий азарт. Чтобы получить представление о римском цирке, не обязательно отправляться в Рим или Барселону, достаточно посетить нашу Кесарию или Бейт-Шеан, где археологи в 90-х годах прошлого века открыли и частично реставрировали громадные цирки, а в Кесарии - даже часть фресок, изображающих бега. Самым известным был Большой Цирк в Риме, строительство которого было завершено при императоре Августе.
     Игры гладиаторские происходили в специальных зданиях, называемых амфитеатр (amphitheatrum). В отличие от цирка амфитеатр имел форму круга, в глубине которого находилась арена овальной формы. Вокруг этой арены в несколько ярусов располагались места для зрителей. Арену от зрителей отделяла стена высотой в два метра. Амфитеатры предназначались для сражений гладиаторов и боев с дикими зверями, так называемой "охотой" (venatio). Самым большим из италийских амфитеатров был Амфитеатр Флавиев, который в средние века получил название Колизей (Colosseum), так как был расположен рядом с Колоссом Нерона (громадная золотая статуя). Строительство Колизея начал первый император из династии Флавиев, Веспасиан, после победы в Иудее, а закончил в 80 г. н.э. его сын Тит.
     Открытие Колизея Тит отпраздновал гладиаторскими играми, которые продолжались сто дней. Далее мы расскажем, сколько евреев отправил Тит на арены амфитеатров.
     Театральные игры происходили в театрах, о которых можно получить прекрасное представление по знаменитому римскому театру у нас в Кесарии или в Бейт-Шеане. В I в. н.э. гвоздем программы римского театра стали пантомимы. Это был на самом деле танец одного актера, часто по мотивам греческой мифологии. Самыми известными пантомимами были блистательные танцовщики, красивые и эротичные. Они возбуждали такие страсти, что поклонники разных пантомимов нередко вступали в рукопашные бои.
     Как видим, любые зрелища в Риме, будь то цирки, амфитеатры, театры - это прежде всего состязания, азарт. С этой точки зрения гладиаторские игры в глазах некоторых римских интеллектуалов (Цицерон, Сенека) были самыми однообразными. Но римскую толпу человеческая кровь возбуждала больше, чем состязания бегунов или эротика пантомимов.
     С того момента, как гладиаторские бои были официально разрешены в качестве общественных зрелищ, они стали оружием в играх политиков и непременной составляющей обстановки гражданских войн I в.
     В 65 г., будучи эдилом (одной из обязанностей эдила было устройство общественных игр), Юлий Цезарь выставил на играх 320 пар гладиаторов. Он бы мог выставить и больше. "Но собранная им отовсюду толпа бойцов привела его противников в такой страх, что особым указом было запрещено кому бы то ни было держать в Риме больше определенного количества гладиаторов" (Светоний, "Цезарь", 10). В 63 г. Цицерон, политический противник Цезаря, став консулом, проводит еще более жесткий закон, который запрещал кандидату на звание магистрата (высшие почетные должности) давать гладиаторские бои в течение двух лет, предшествующих избранию. Однако в законе было исключение, разрешающее проводить гладиаторские игры по завещанию. Кроме того, закон не распространялся на уже избранных магистратов. Поэтому Цезарь в 45 г., став консулом, дал грандиозные гладиаторские игры в память своей дочери Юлии (такая честь женщине была оказана впервые, и у Цезаря несомненно присутствовал политический мотив).
     В I в. до н.э. гладиаторские игры стали регулярным оружием в политической борьбе. Судя по Цицерону, средством к достижению даже самой низкой магистратуры в Риме, должности эдила (первой ступени в лестнице почетных должностей), было устройство гладиаторских боев. Можно себе представить, каких масштабов достиг такой способ привлечения плебса, если потребовался специальный закон, запрещавший кандидатам использовать гладиаторов в предвыборной кампании. Все это происходило, когда еще жива была Республика, когда были живы народные собрания. Главные голоса в собраниях принадлежали уже не земледельцам, не ремесленникам, строителям, врачам, учителям (а все они ведь были в Риме); общественное мнение во второй половине I в. до н.э. складывалось уже не в собрании, а на так называемых народных сходках (contio). Именно здесь постоянно толкался весь праздный люд, вся городская шпана, все крикуны и бездельники. Здесь достоинство кандидата определялось его щедростью, и ловкий и умный не скупился: при Цезаре самое большое количество людей в Риме получало бесплатный хлеб. Он же, как отмечалось, устраивал самые пышные и грандиозные гладиаторские бои. Толпа любила его не только за победы, но и за умение ублажать самые низменные ее инстинкты. Он избирался консулом несколько лет подряд, ему готовы были подарить статус вечного диктатора, говорят, он уже примерял чуть не царскую диадему, и все открыто, все с помпой, - ведь за ним был народ, точнее, кровожадный плебс. Но вот незадача - сенаторы испугались: плебсу-то было наплевать на демократию, а вот сенат был верным хранителем Республики.
     Сенаторы составили заговор и в мартовские иды 44 г. Цезаря закололи в сенате. Начался последний акт кровавой трагедии Республики - гражданские войны. Тут у гладиаторов появилась еще одна роль: их использовали в качестве телохранителей, а иногда и бойцов во враждующих партиях. Уже Катилина в своей партийной борьбе рассчитывал на гладиаторов, и, как замечает Саллюстий, "они оказались надежнее многих патрициев" (Саллюстий, "Катилина", 30). В конце I в. до н.э., в пору самой ожесточенной гражданской войны, Аппиан сообщает о массовом использовании гладиаторов в воюющих отрядах. Брат Марка Антония, Люций, вступил в Рим "с многочисленным войском, конницей и гладиаторами" (Аппиан, "Гражданские войны", 30). "В метании копий сильнее были воины Цезаря (Октавиана Августа), в рукопашном бою - гладиаторы Луция".
     Мне бы не хотелось умножать примеры. Но об одном случае верности гладиаторов своему господину невозможно умолчать. Когда Марк Антоний вместе с Клеопатрой проиграл свою послед- нюю битву при Акциуме Гаю Юлию Октавиану (Октавиану Августу), он отправился умирать в Египет. Тогда не только римляне, но "все цари и народы отвернулись от него, только отряд гладиаторов, которых он готовил для победных торжеств, оказался ему верен. На собственный страх и риск они двинулись в Египет на помощь любимому хозяину и полководцу. Их продвижение остановил наместник Сирии Квинт Деций. В этом бою с гладиаторами Деция отважно поддержал Ирод, чем заработал благосклонность Октавиана, хотя последнему было известно о его прежней дружбе с Антонием" (Иосиф Флавий, Древности, XV, 6, 7).
     В этом бою гладиаторы были остановлены, но не разгромлены. Они отправили к Антонию послов, прося его переправиться к ним в Сирию. И только после того как Антоний не удостоил их даже ответом, они оставили его (Дион Кассий, "Римская история", LI, 7).
     Участие гладиаторов в гражданских войнах нашло свое продолжение и в императорский период. После падения Республики до единоличной власти императора Риму еще нужно было прошагать три века, а пока установился так называемый принципат, где император должен был считаться с сенатом. Сенат превратился в главного врага императора, который в постоянной борьбе с ним нуждался в поддержке не только армии, но и римского плебса. Первый римский император Август начал с постановления, предписывающего преторам давать гладиаторские игры только два раза в году и выставлять не более 60 пар (Плутарх, "Цезарь"). Император Тиберий ограничил число гладиаторов частных лиц. Клавдий вообще отобрал у преторов право устраивать гладиаторские игры. Все эти ограничения имели только одну цель: устройство гладиаторских игр - привилегия императоров. Август, перечисляя свои заслуги перед римским народом в знаменитой надписи, известной как "Деяния Божественного Августа", не забыл указать, что он восемь раз давал гладиаторские игры в которых участвовало 10 тысяч бойцов. А вот уже у Траяна в 107 г. только на одном празднике в честь победы над даками выступило 10 тысяч гладиаторов.
     В императорский период не только увеличилось количество бойцов, но и сами бои стали более бесчеловечны. Философ Сенека однажды попал на представление, где людям не дали оборонительного оружия. "На этот раз дело было не шуточное: происходило человекоубийство во всей своей жестокости. Тело ничем не защищено от ударов, из которых ни один не бьет мимо. Именно такое зрелище предпочитает толпа. "Плетей, огня, смерть ему!" - кричат зрители" (Сенека, "Письма"). Но Сенека был потрясен всего лишь необычностью боя, в котором на арену выпустили безоружных людей. Ни кровавое убийство, ни сказочная роскошь амфитеатров уже не в состоянии были возбудить притупившиеся нервы черни. Пришлось придумывать нечто противоестественное. В 88 г. бесноватый император Домициан заставил сражаться в гладиаторском бою карликов и женщин (Дион, LXVII, 8). Женщины вообще нередко сражались на арене.
     
     Кого же развлекали гладиаторы? Толпа состояла не из одной низкой черни, было там достаточно и черни знатной: в Колизее размещались люди самых разных сословий, от императорской семьи, сенаторов и всадников до плебса. А на верхних ярусах размещались знатные дамы.
     Гладиаторы стали непременной частью римской духовной жизни, ее воздухом. Более того, участие в гладиаторских состязаниях из занятия низменного, позорного стало превращаться в занятие если не почетное, то славное. Гладиаторы - многократные победители становились кумирами не только плебса, но практически всех слоев общества, включая императорский двор. И этот дух времени в определенный момент стал сильнее императорской власти. Гладиаторы, пантомимы, возницы стали настоящими властелинами умов не только в Риме, но и во всей Империи. Мода эта распространилась на все части Римской державы. Не было такого уголка в империи, не было такого города или даже поселения, где бы не строились свои амфитеатры, цирки, стадионы. Люди готовы были тратить последние гроши, чтобы насладиться театром гладиаторов.
     Практически уже со времен императора Коммода (180-192 гг. н.э.) профессия гладиатора перестала восприниматься свободными римлянами как унизительная, презираемая. В период кризиса III века для многих свободных юношей это стало спасением от нищеты и даже способом процветания.
     
     Евреи - гладиаторы*
     
     Иудаизм не допускал участия евреев в любом типе зрелищ эллинско-римского мира. В частности, Иосиф Флавий постоянно отмечает, что театр и амфитеатр чужды еврейской традиции. Тем не менее на рубеже I в. до н.э. и I в. н.э., а точнее, в период правления Ирода, иудаизм не в состоянии был уберечь Святую Землю от проникновения, точнее, насаждения институтов греко-римской культуры. Ирод построил цирк, театр и амфитеатр не только в Кесарии, административной римской столице Иудеи, но и в Иерусалиме. Каждые пять лет он устраивал игры в честь императора. "Празднование этих игр он (Ирод) проводил с большой торжественностью, приглашая зрителей из соседних стран и собирая весь народ. (...) Иноземцам доставляло удовольствие волнение, возбуждаемое опасными зрелищами, тогда как для местного населения здесь было доказательство разложения нравов. Евреи считали явным безбожием предоставлять диким зверям людей для удовольствия других людей" (Иосиф Флавий, "Древности").
     Приведенное свидетельство не дает основания однозначно предположить, что евреи были среди зрителей амфитеатров уже при Ироде, но в III в. н.э. они явно посещали цирки и театры.
     В Тосефте рассказывается, что однажды рынок в Кесарии был дочиста ограблен в момент, когда продавцы оставили свои прилавки и устремились в цирк. Рабби Авау намекает, что в театре царит благодушие и привычка есть, пить и расслабляться. А рабби Иоси бен Ханания, тоже из Кесарии, предсказывал конец еврейской общины словами: "Придет день, и евреи будут изучать Тору в театрах и цирках Кесарии" (Йоси Рингель, "Римский театр в Кесарии").
     Нововведения Ирода продолжили его сыновья. Так Агриппа I в 44 г. устроил в Бейруте (Агриппа был патроном Бейрута) грандиозные состязания гладиаторов. "Масса гладиаторов в амфитеатре должна была служить доказательством необычайной щедрости царя. Агриппа распорядился устроить бой двух отрядов по 700 человек в каждом. (Напомним, что в момент своего наивысшего могущества Юлий Цезарь позволил себе выставить только 320 пар гладиаторов. - Р.Л.) Все эти люди были преступники, которые были поставлены друг против друга для того, чтобы (в момент, когда они несли наказание) действие боя вызывало наслаждение в мирное время. Таким образом он почти полностью уничтожил их всех (преступников)" ("Древности"). Итак, Агриппа выставил в качестве гладиаторов преступников. Флавий пользуется здесь термином "cacurgus". В древности все подходило под термин "cacurgus" - "человек, творящий зло": разбой, убийство, грабеж, бандитизм и мятеж...
     В начале I в. н.э. не только в Сирии и Ливане, но и в Иудее была масса разбойников. Были среди них и евреи, которые действовали против торговцев, но могли одновременно составлять отряды, нападавшие на отдельных римских солдат, или стать частью мятежников, выступающих против ненавистного царя. Для царя, не говоря уже о представителях римской власти, они тоже были "злодеями". Варавва в Евангелиях от Матфея и от Марка в греческом тексте называется просто - убийца. А в Евангелии от Луки есть примечательная добавка: Варавва был посажен в тюрьму за произведенные в городе возмущения и убийство (Лука, 23, 18). В Талмуде постоянно встречается термин, который транскрибируется в научной литературе как listim. Современные исследователи подчеркивают: никогда нельзя точно знать, когда этим термином обозначались обычные разбойники на дорогах, а когда бунтовщики (B.Isaac, "The limits of Empire. The Roman Army in the East", Oxf., 1990). Среди "злодеев", "разбойников", "преступников", с которыми нещадно расправлялись сначала Ирод и его сыновья, а затем римские власти, были и евреи, часть которых несомненно отправлялась в гладиаторы.
     Но главным образом гладиаторами-евреями оказывались участники открытых антиримских восстаний в Иудее. Когда император Тит подавил Первое Великое восстание (66-70 гг. н.э.), он отправил на арену столько евреев, что во всех исторических трудах гладиаторы-пленники почти всегда ассоциируются с пленниками-евреями. Тит отлично знал, что для евреев не было большего унижения и духовного страдания, чем потешать толпу в амфитеатре. После Иудейской войны "самые красивые юноши были отобраны для триумфа. Из оставшейся массы Тит отправил мужчин старше семнадцати лет в египетские рудники, большую часть раздарил провинциям, где они нашли свою смерть в амфитеатрах: кто от меча, кто от хищных зверей" (И.Флавий, "Иудейская война", VI). В Кесарии Филипповой (север Голанских высот) Тит отпраздновал день рождения своего брата, в честь которого много пленных евреев было предано смерти. Число погибших в бою с животными и павших в битвах, устроенных между самими пленными, превышало 2500 человек. Подобный спектакль устроил Тит и в Бейруте. Здесь опять множество пленников погибло таким же образом.
     Можно сказать, что именно Тит ввел в традицию отправлять пленников-евреев на арену ( повторяю, это было самое страшное и унизительное для евреев наказание. Предсмертные стоны и молитвы евреев несомненно были услышаны. Десять лет Титу не воздавались положенные почести за разгром Иерусалима и первой его заботой после смерти отца было возвестить своему народу о славной победе. В Большом Цирке в 80 г. срочно была выбита следующая надпись: "Сенат и Народ Римский Императору Титу Цезарю, сыну божественного Веспасиана, Августу, Великому Понтифику, народному трибуну, консулу, Отцу Отечества (сооружена триумфальная арка) за то, что по совету и указанию отца и под его командованием он покорил народ Иудеев и разрушил город Иерусалим, который до него все полководцы, цари и народы либо пытались безуспешно покорить, либо вообще не нападали". Тит задержался на престоле всего два с небольшим года (79-81). Смерть настигла его на каком-то зрелище (возможно, в амфитеатре) на сорок втором году жизни. Он даже не успел осуществить заветную свою мечту - построить триумфальную арку в честь победы над Иерусалимом. Знаменитая арка Тита, которая открывает сегодня вход на римский Форум, фактически являет собой его надгробие. Строительство этой арки было завершено лишь через десять лет после его смерти, и посвятительная надпись, которая венчает эту арку, была сделана "Сенатом и Народом" уже покойнику - "Божественному Титу".
     В евреях-гладиаторах из бунтовщиков и после падения Иерусалима не было недостатка. Согласно новейшим исследованиям бунты в Иудее не утихали никогда. Достаточно привести одно замечательное впечатление Марка Аврелия. Когда однажды, проездом, он оказался в Палестине, он с грустью воскликнул: "О маркоманы, о квады, о сарматы, наконец я обнаружил народ более беспокойный, чем вы" ("Писатели истории Августов", Марк, XXII).
     Конец II и начало III вв. н.э. были отмечены особым экономическим и духовным подъемом как в Иудее, так и в диаспоре. Это было время правления Северов. Но после падения этой династии в 235 г. н.э. началось пятидесятилетие страшного экономического и политического хаоса в Римской империи. Наступление германских племен на западе и персов на востоке привело к настоящей анархии. Началась чехарда императоров. Знаменитая римская бюрократия разваливалась.
     Любопытно, что в этот период в римских источниках нет никаких свидетельств о дискриминации и гонениях на евреев, но в еврейских источниках слышатся бесконечные жалобы на хозяйственные невзгоды и крайнюю нужду. Самые большие лишения испытывало сельское население, а поскольку именно евреи были заняты в земледелии, они страдали от кризиса больше, чем нееврейское население в городах. "Нет работы убыточней земледелия", читаем мы в еврейских источниках. Нужда, доходящая до голода, гонит евреев из страны. Но проблема этого периода состояла в том, что некуда было податься, плохо было везде, везде были толпы голодных и бездомных, евреи могли только пополнить их армию. И вот тогда возникает явление, которое ранее не отмечалось в еврейских источниках: появились случаи, когда евреи стали добровольно продавать себя в рабство. В частности, в Иерусалимском Талмуде читаем: "Нельзя выкупить на свободу еврея, несколько раз продававшего себя в рабство, но, если продал себя в рабство один раз, тогда выкупают его". И тут же важное дополнение: "Если еврей продал себя в гладиаторы даже один раз, его не выкупают". Эти цитаты звучат как жесткий закон. Но когда дело рассматривалось в суде, евреи часто судили не по закону, а как подсказывало доброе сердце. В конце III в. в Кесарии "глава общины осуждает еврея, продавшего себя в гладиаторы. Но судья предлагает выкупить человека, так как он продал себя, спасаясь от голода".
     В Кесарии также известен случай, когда рабби Авау помог заплатить долги одного еврея, который из-за бедности готов был продать себя в гладиаторы.
     В Вавилонском Талмуде рассматривается случай, который произошел в Тверии. Пришел гладиатор к главе общины с просьбой выкупить его, и главный раввин готов был удовлетворить его просьбу. Но другие раввины во время разбирательства дела засвидетельствовали, что проситель ел некашерную еду. Главный раввин стал защищать несчастного гладиатора, доказывая, что тот ел некашерную пищу не специально, а из-за того, что у него не было выхода, но присутствующие сказали, что видели, как он ел некашерное по выбору. После такого довода главный раввин сдался и произнес совершенно трогательные слова: "Иди, они не разрешают мне выкупить тебя".
     В Вавилонском Талмуде рассказывается о человеке по имени Реш Лакиш, впоследствии известном толкователе Мишны (примерно 250-290 гг. н.э.), который в молодости продал себя в гладиаторы по бедности и сумел освободиться благодаря смелости и хитрости. И это его прошлое никогда не забывалось.
     Однако далеко не все евреи продавали себя в гладиаторы из-за острой нужды. Время было такое, когда, с одной стороны, империя трещала по всем швам, а с другой стороны в III в., особенно после эдикта Каракаллы в 212 г., даровавшего римское гражданство всем подданным государства, все как бы сравнялись, все получили вожделенное римское гражданство. Гонения на евреев прекратились. Римский образ жизни манил, и гладиаторские игры, как уже отмечалось, стали главным развлечением и даже неким почетным занятием. Еще при сыне Марка Аврелия, Коммоде, гладиаторы были в особом почете, сам император не стеснялся наряжаться в гладиаторские одежды и под восторженные вопли толпы выступать на арене. Все это не могло не влиять на евреев: те из них, которые становились гладиаторами по собственной воле, естественно, уже не соблюдали традиции; были среди них и такие, которые сознательно нарушали законы кашрута, чтобы подразнить своих соплеменников. Отсюда и строгость раввинов, когда решался вопрос о выкупе гладиатора. И не случайно раввины требовали держаться подальше от таких людей, как гладиаторы, и вообще сторониться амфитеатров. Евреи, продавшие себя в гладиаторы, не признавались юридическими лицами в еврейском суде - даже их завещание не признавалось действительным - то есть люди, продавшие себя в гладиаторы, не признавались евреями. Некоторые из них добровольно рвали с еврейством, принимая римский стиль жизни, но немало было и таких, которые жаждали вернуться в свою общину, к своим традициям, к своему народу.
     
     * * *
     Я много лет занимаюсь Древним Римом. Мне представляется, что ни одна из древних цивилизаций по своему психологическому складу не была так близка современности, как римское общество в эпоху его расцвета. Читаю ли я письма Цицерона или эпиграммы Марциала, философские раздумья Сенеки или жизнеописания римских императоров у Светония, меня всегда поражает их способ мышления, их восприятие мира, эмоции, юмор. Почти любое рассуждение Цицерона о состоянии его общества можно примерить на людей нашего времени. О ком это сказано две тысячи лет тому назад - о нас сегодняшних или про современников Цицерона: "Но не знаю, какой судьбой наш век совпал с таким временем, что как раз тогда, когда нам надо было бы особенно процветать, нам даже совестно жить" (Цицерон, "Письма", V).
     Читаю я эти строки и не могу отделаться от ощущения, что это про нас, это та же цивилизация. Все так, кроме одного единственного явления, которое отличает Древний Рим от всех других цивилизаций, включая страшный ХХ век. И это единственное и есть настоящее лицо Рима - театры гладиаторов. Дело не только в самой жути этих зрелищ, в жесточайших муках и унижениях гладиаторов (вспомним, что были такие, которые по доброй воле и даже охотно шли в эти театры). Самое страшное, что никому, даже самым утонченным интеллектуалам, ни Цицерону, ни Сенеке, ни Марку Аврелию не приходило в голову, что такое зрелище ужасно, недостойно человека, что оно не совмещается не только с гуманизмом, так горячо проповедуемым этими философами и поэтами, но и с элементарной человеческой культурой. Только по поводу "охоты" на сцене Цицерон заметил однажды: "Что за удовольствие для образованного человека видеть, как громадной силы зверь терзает слабого человека или как охотничье копье терзает прекрасное животное" (Цицерон, "Письма к близким", VII). Марк Аврелий в своих "размышлениях" по поводу амфитеатра только и замечает, что там видят всегда одно и то же и что подобное однообразие надоедает (Марк Антон., "Комментарии", VI). Примерно в том же духе высказывается и Сенека: он упоминает игры гладиаторов в числе легких развлечений, неспособных разогнать тоску. Я уже не говорю об Овидии, Марциале, Статии и прочих представителях изящной словесности, которые о гладиаторских играх писали только с восхищением.
     Гладиаторские представления посещали все: молодые, старые, мужчины, женщины, знать, простой люд, каменщики, ораторы, попрошайки, поэты - все. Ни у кого зрелище не вызывало человеческого сострадания.
     Гладиаторы - это была не просто норма, а неотъемлемая, даже необходимая часть жизни всех слоев и всех народов на необъятных просторах Римской империи.
     Даже в Иудее, единственной провинции, где традиции народа были несовместимы с гладиаторскими зрелищами и где духовные наставники активно боролись с насаждением этого зла, даже здесь, на этой земле, строились амфитеатры и действовали гладиаторские школы. Евреям, как известно, не позволялось приближаться к этим гнусным местам. Но эллинско-римская культура так упорно насаждалась и римскими властями, и еврейскими царями, а евреи в каждом городе жили в таком близком соседстве с греками, что кто-то мог и поддаться всеобщему соблазну прийти в театр или цирк.
     Что же касается евреев-гладиаторов, то это уже совсем другая история. Здесь были и воители против римлян (повстанцы, бунтовщики), были и несчастные, которые от голода спасались в гладиаторских школах, и даже те, которые соблазнились гладиаторской славой.
     Но сколько бы ни было данных об участии евреев в индустрии гладиаторских игр, все письменные источники свидетельствуют об одном: добровольная продажа в гладиаторы противоречила еврейскому Закону и традициям. И потому любое добровольное участие в гладиаторских боях означало отречение от еврейства.