Римская империя остается примером универсального государства, силой поддерживавшего высокие нормы культуры на громадных территориях среди множества варварских народов в течение долгого времени. Евреи оказались единственным племенем в составе империи, которое так и осталось непримиримо враждебным почти ко всем основным принципам римской культуры. И, однако, именно евреи стали единственной этнической группой, которая сохранила культурные навыки античного мира в варварской Европе на протяжении Средневековья. Будучи оппозицией внутри римского мира, евреи, тем не менее, оставались во многих отношениях его частью. Денежное обращение, торговля, банковское дело, множество ремесленных технологий долгое время рассматривались как специфические еврейские занятия, хотя это были всего лишь реликты цивилизованной жизни времен Римской империи.
     Когда мы говорим о цивилизованной жизни, мы имеем в виду только упорядоченность общественной жизни, а вовсе не гуманность ее форм. Ни из чего не следует, что жестокость - это верный признак варварства.
     Хотя в наше время в хорошем обществе принято говорить о преданности гуманизму, волна садистских зрелищ с экранов наводит на мысль, что гладиаторские игры могли бы быть популярны и сейчас. С грандиозным успехом по экранам мира прошел как раз фильм о времени императора Коммода "Гладиатор", в котором человеческая кровь льется рекой. И совсем недавний фильм Мела Гибсона о Христе не отстает от этого стандарта.
     Наш автор проявляет похвальное еврейское неприятие отвратительной игры со смертью, характерной для римской цивилизации, но, исходя из того, что мы знаем о человеческой природе и истории, никак нельзя согласиться с Розой Ляст, что "такое зрелище несовместимо с элементарной человеческой культурой". Это, пожалуй, слишком большой комплимент человечеству.
     Гуманизм должен включать также и трезвое знание человеческой природы.
     Нам показалось уместным в том же разделе дать отрывки из интервью Бенни Морриса, историка, посвятившего много лет исступленному изучению всех грехов и жестокостей евреев по отношению к палестинцам и сравнившего положение Запада (включая Израиль) с Римской империей, погибшей под ударами варваров. Его сентиментальность и чувство вины в свое время вызвали к жизни предвзятое отношение к "сионистским захватчикам" во всем академическом мире. Теперь ему как историку приходится констатировать неизбежность жестокости в реальном историческом процессе. В конце концов сочувствие его, несмотря ни на что, целиком остается на стороне Западной цивилизации, а значит, и Рима.