ТУПИКИ

ОТ РЕДАКТОРА

     Ошеломляюще тупиковая ситуация, которую так живо охарактеризовал Константин Фрумкин (см. нижеследующую статью), фактически нам не грозит. К концу ХХ в. обозначилось еще множество других (гораздо более болезненных) способов, какими западная цивилизация (а может быть, и вся жизнь на Земле) может прийти к концу. Но доведенный до логического конца анализ вскрывает шаткость базовой позиции современного гуманизма, ориентированного только на желания и потребности человека. Используя нижеприведенные (см.) термины А.Мелихова, можно сказать, что доскональный анализ социального фантома "ГУМАНИЗМ" приводит к его окончательной дискредитации не только в текущей практике, но даже и в его идеализированном будущем пределе, в мечте.
     Такой вывод не слишком парадоксален. Христианская этика возникла (в Европе) на фоне всеобщей жестокой бедности и беспредельного угнетения. В тех условиях всякое смягчение нравов, проповедуемое христианством, приводило к общему улучшению жизни, и естественно было ожидать от будущего еще большего. Чем чаще, однако, торжествовала человечность (гуманизм) в истории, тем реже она нуждалась в упоминании имени Божьего. К тому времени когда гуманизм превратился в господствующее течение мысли, его религиозная составляющая выпала совершенно, и приоритет в культуре получили "человек" и "его потребности". Тут-то и обнаружилось, что содержание этих двух концепций совершенно неопределенно.
     Как вынужден был признать современный апостол гуманизма Исайя Берлин: "То, что немецкие романтики называли мрачной, ночной стороной бытия и чего не хотели видеть гуманные, оптимистические люди, подчас лучше объясняет человеческое поведение, нежели вера в разум... Эпоха Просвещения сыграла беспримерную роль в борьбе с мракобесием, гнетом, несправедливостью и безрассудством. Но все освободительные движения, будучи вынуждены прорываться сквозь заслоны общепринятых догм и традиций, заходят так далеко, что перестают замечать добродетели,на которые они замахнулись".
     Cо временем западные страны во многих направлениях невольно перешагнули тот водораздел, за которым все воды текут уже в противоположную сторону, и каждое смягчение только увеличивает иждивенчество, недобросовестность и хулиганское вдохновение постоянно растущих маргинальных групп, не приемлющих основных аксиом культурного сосуществования.
     В этой ситуации западному человеку нелегко сформировать (и корректно сформулировать) то ощущение правоты, которое сегодня необходимо ему, чтобы отстоять свои ценности от всепроникающего культурного вторжения чуждых норм и привычек.
     В то время как современный гуманизм, наследующий христианству, с каждой новой теорией усиливает элемент релятивизма в своих культурных оценках и уходит все дальше от своей религиозной основы, ислам лишь укрепляется в настоянии на абсолютности всех своих требований.
     Иудаизм, будучи исходной точкой для обоих, ищет свои решения вблизи той середины, которая успешно вызывает раздражение обеих сторон.
     В прошлом каждый цивилизованный человек в детстве получал более или менее религиозное воспитание, а уж потом по мере поступления новых научных сведений либо как-то согласовывал их со своей совестью, либо приходил к выводу, что его религиозные представления были неадекватны. Такая эволюция находится в гармонии с возрастным развитием у человека критической способности, которая составляет необходимый элемент мышления.
     Религиозные системы предназначены вдохновлять и освобождать от неизбежных сомнений, обуревающих вдумчивого человека, едва он выйдет из детского возраста. Сомнение составляет нерв научно ориентированного мировоззрения, которое не может противоречить никакому религиозному убеждению, пока оба остаются в пределах своей компетенции.
     Нам было суждено родиться в перевернутом мире. Еще в детстве, в возрасте веры, нам внушили некоторые научные идеи. Иные из них были вовсе недурны. Но с возрастом мы убедились, что и в религиозном мировоззрении содержалось неузнанное нами в молодости обаяние. Во всех западных странах дети теперь так воспитываются, что научные идеи им понятнее и ближе, чем религия предков. Так как они еще не научены сомневаться, именно этим идеям суждено остаться для них тем начальным набором мифов, воспринятых без критики, на котором основывается всякое дальнейшее понимание, - то есть, в сущности, их религией. Таким образом, в качестве твердой опоры выбирается как раз то самое, в чем ученому полагается сомневаться. Потому что все научные принципы, даже если они подтверждены вековым опытом, для ученых суть только более или менее основательные гипотезы.
     Первоначальной опорой познания в нашей цивилизации был миф о существовании Единого ("Я - Господь!") и о Его небезразличии к нам и нашим делам ("Слушай, Израиль!"). Теперь то, что тысячелетиями служило предкам твердой опорой, в современном профанном мире как раз и подлежит доказательству.
     Этот радикальный переворот в сознании грозит привести к крушению всю грандиозную пирамиду западной цивилизации. Потому что из логики мы знаем, что обратное утверждение не эквивалентно прямому.
     Ф.Достоевский выражал это опасение в форме вопроса: "Если Бога нет, то какой же я капитан?"
     Для капитана, командующего ротой, такое сомнение может означать проигранное сражение и смерть.
     А для мусульманского фундаменталиста даже и смерть еще не означает поражения.
     Гуманизм не сможет победить в мире, не отыскав свою фундаментальную опору, которая казалась бы людям столь же несомненной, как мусульманам слова их пророка.