Алекс Тарн

     Мир прост. Сложным его делает наша суетливость. Смотрите, вот - лес. Это просто. У него, у леса, свои законы. Откуда они взялись, кто их установил? А неважно: может быть, Бог, а может - Природа, а может - сосед Иван Иваныч. Важно, что по этим законам лес живет; важно, что все леса, которые жили по другим законам, - сгинули. И вот, умиротворенный этой простой идиллией, я удаляюсь пить водку с друзьями. Но радость моя преждевременна. Потому что вдруг вбегает на мой балкон запыхавшийся профессор, и пенсне прыгает на его вспотевшем носу.
     "Стойте, - кричит профессор. - Стойте! Вы за лесом деревьев не видите! Вы говорите лес, а это антидревесно. Потому что каждое дерево - лес в себе. Вот березка, вот осина, вот куст ракиты над рекой... Как же можно забывать о древесной индивидуальности?"
     "И впрямь, - говорю я и отставляю в сторону стакан. - И впрямь, как можно; что это я, в самом деле... действительно..."
     И смотрю на лес новыми глазами в профессорском пенсне. И вижу до ужаса сложную картину. Где лес был прост, там ныне бред стоит. То есть - полный бред - березки, осины, ракиты, и каждая что-то свое, важное, лепит... гвалт такой, что ни черта не разберешь. И с точки зрения отдельно взятого эвкалипта все и в самом деле выглядит совсем иначе, чем с точки зрения леса...
     "Слушай, профессор, - говорю я. - Ты мне глаза открыл, друг. Теперь-то я рюхаю, что к чему; а то ведь раньше березки от бензопилы не отличал, особенно с похмелья. Теперь-то я понимаю, что каждое дерево свою песенку поет, что ее-то и надо слушать, ее, а не упрощенную, вульгарную, общую музыку леса, как мне, дураку, до сих пор казалось... Только объясни мне один момент: отчего это, когда я хочу слушать каждое дерево по отдельности, слышна мне одна какофония, шум какой-то бесформенный, шенберг с хиндемитом?"
     "Нет, - говорит профессор несколько смущенно. - Вы не так меня поняли, молодой человек. Деревья, они хоть и равны в своей отдельной самобытности, но - не все. То есть, есть которые самобытны, а есть - сплошное быдло деревянное, чурки с чурбаками, баобабы дубоватые... Этих последних вы, пожалуйста, продолжайте считать за лес, потому как - кому интересно, чего они там в деревянной своей тупости распевают? А вон та высокая сосенка и та вот кривая... черт знает кто... - во-о-он, видите?.. та, что на корягу смахивает... - эти поют по-своему, по отдельному, их-то и надо слушать".
     Тут я чувствую, что попал в тупик, в некоторое временное непонимание. Переспрашивать профессора неудобно, поэтому, дабы найти выход из тупика, я принимаю привычные экстренные меры. Потом я закусываю и жду, пока действительность устаканится перед моими любознательными глазами. Тщетно. Но профессор приходит ко мне на помощь.
     "Эти отдельные деревья представляют элитные породы, - говорит профессор. - Другими словами, это - элита леса. Их-то и надо слушать... А гостям тут тоже наливают?"
     Извинившись за вопиющую свою невежливость, я исправляю ошибку. Наливая, я усиленно вслушиваюсь в пение элитных пород... какофония... свист и уханье вперемежку с "два притопа - три прихлопа"... все тот же полный хиндемит... Нет, видать, я ухом не вышел. И я напиваюсь с горя, как, впрочем, делаю и с радости и даже с самого что ни на есть просто так. А наутро помню, что что-то такое было... да вот - что точно - не помню. Полный отлив. Спасибо хоть могучая волна газеты "Вести" освежает мелкую лагуну моей памяти...
     Вот статья проф. А.Воронеля, опубликованная 11 сентября (см.выше):
     "...Эти-то две эмоции (ненависть и страх. - А.Т.) и предопределяют поведение больших человеческих масс... Понимание всегда было уделом только элит. И это понимание предопределяло судьбы государств и цивилизаций".
     А вот Дов Конторер, там же, неделей позже, в своей программной статье "Призвание элиты":
     "...О людях мы знаем, что они, конечно, умны, но, увы, не настолько, чтобы всегда, в отношении любой, сколь угодно сложной проблемы выносить простым большинством голосов правильное решение. ...Речь всегда идет о власти элиты, умеющей выбрать правильное решение - и сделать так, чтобы общество поверило, будто это оно его предложило и выбирает".
     Разве ненависть и страх - первичны? Это всего лишь чувства, они вторичны, они - следствие, а не причина. Что же в данном случае причина? Не разделение ли "свой - чужой", столь естественное для группового сознания? Ведь без этого разделения нет жизни человеку. Любая система начинает свой путь с самопознания, самоидентификации. Кто я? - вот вопрос, на который необходимо ответить с самого начала отдельного существования. Там, где мы говорим - "море", не идет речи о каплях воды. Существует море, а не капли. Для того чтобы начать существование в качестве капли, фрагменту моря приходится отделиться, отчетливо указать: вот я, а вот - "не я". Только тогда он начинает жить как капля. Отмежевание, отделение - есть необходимая потребность любой отдельной сущности. Не отделившись, мы не существуем. Капля чахла, капля сохла, капля сдохла.
     Помню - актовый зал Ботанического Музея на Петроградской; лекция Л.Н.Гумилева; фантастические построения профессора относительно пассионарности... Честно говоря, не так важно было тогда, что именно он говорил, важна была пьянящая атмосфера Фронды, дерзкая оппозиция официозу, причастность к двум великим теням; великим, опять же, не столько своими литературными достоинствами, сколько все тем же противостоянием ненавистному режиму. Оттого из самого содержания лекции мне мало что запомнилось; тем более что к тому моменту я был уже довольно хорошо знаком с гумилевской теорией пассионарности и почитал ее не более чем курьезом. Запомнился мне тогда всего один момент, поразивший мое воображение своей очевидной истинностью.
     Гумилев строил свои лекции на исторических примерах. Одним из любимых его коньков был гривастый татарский, то есть - монголо-татарское нашествие и определение Русью своего места в тогдашнем геополитическом раскладе. В особенности он восхищался историческим выбором Александра Невского в пользу союза с Ордой - в противововес возможной дружбе с Западом.
     "Конечно, - говорил Лев Николаевич (передаю по памяти и ни в коем случае не претендую на точность цитат). - Конечно, сейчас можно много рассуждать о рациональных предпосылках такого решения и о гениальной прозорливости князя Александра, но, видимо, главную роль сыграло тут то, что татары были "своими", а рыцари - "чужими".
     Тут начал недоумевать даже восторженный зал, хотя и основательно размягченный предыдущими рассуждениями об общности русского и степного этносов. Блестящий лектор, Гумилев немедленно почувствовал это недоумение и решил привести объясняющий пример.
     "Смотрите, - сказал он. - Я не знаю, как объяснить это явление; возможно, что оно не объяснимо на рациональной основе, но в наличии его я не сомневаюсь: войдя в заполненный людьми трамвай, каждый из нас, оглядевшись, непременно и совершенно бессознательно отметит пару-тройку "своих", выделит их из общей массы. Как правило, это будет деление по национальному признаку. После этого мы, возможно, утыкаемся в книжку и начисто забываем о произведенном бессознательном анализе, но это и не важно - важно, что такой анализ производится и что он бессознателен, то есть свойственен нам имманентно. Татары, в противоположность рыцарям, были "своими" для тогдашней Руси, что и предопределило стратегический выбор".
     Возвращаясь к статьям проф. Воронеля и Дова Конторера... Мне кажется в высшей степени бесплодным классический аргументированный спор о том, был ли тогдашний выбор Невского следствием "элитарного понимания" (как, наверное, станет утверждать проф. Воронель), либо выражением идущего снизу утробного чувства "свой - чужой", которое князь Александр просто реализовал, озвучил в своей политике (как, насколько мне помнится, утверждал покойный Л.Н.Гумилев). Мы тут оказываемся на уровне недоказуемого "верю - не верю" - какая именно парадигма кажется более правдоподобной? Лично у меня нет сомнений на этот счет.
     "Понимание всегда было уделом только элит"? Но разве элита однородна? Разве пять специалистов из разных школ не выскажут десять противоречащих рекомендаций? Тот же князь Александр несколько раз огнем и мечом выжигал восстания элиты, представлявшей противоположные интересы (в основном - торговой, новгородской, кровно заинтересованной именно в союзе с Западом). Некоторые из казненных новгородцев были личными друзьями князя... О каком же понимании тут идет речь? Или есть одна, "правильная" элита - наряду с десятками "неправильных"? Вот только кто ее определит, эту правильность? Кто продемонстрирует высшее понимание? Как это - кто? По проф. Воронелю - "понимание всегда было уделом только элит"... Так что и тут придется искать элитарного "умника". Экая сказка про белого бычка получается!
     Не логичнее ли предположить, что элита всего лишь артикулирует, озвучивает возможные модели? В этом она хороша, вне всякого сомнения. Если бы проф. Воронель написал: артикуляция всегда была уделом только элит, то я бы подписался под этим утверждением обеими руками. Это верно фактически. Когда же однозначное понятие "артикуляция" подменяется скользким, как бананья шкурка, "пониманием" - здесь и впрямь недолго поскользнуться. Тут ведь мне достаточно только попросить уважаемого профессора определить понятие "понимание", и мы с ним ни в жисть из схоластической перепалки не выберемся...
     Тем более что приводимые им примеры "понимания" и "непонимания" в высшей степени спорны. Смотрите, проф. Воронель пишет:
     "Правящие элиты демократических стран, однако, не сумели предотвратить вторую мировую войну. Им помешало непонимание решимости их противника и громадной силы его гипнотического воздействия на массовую психику..."
     Я бы заметил тут следующее: правящие элиты демократических стран действовали тогда в точности так, как они действуют всегда - в полном соответствии с коллективным желанием масс, в данном случае - уставших, одуревших, охреневших от тягот всего два десятилетия назад отрычавшей, кровью отхаркавшей войны, инвалидными культями тычущей им в лицо с каждого перекрестка. Им не хотелось воевать, и это так понятно... И решение "элит" находилось в полном соответствии с этим нежеланием. А как же Черчилль? - спросите вы. Вписывается, поверьте мне. Вписывается, как конькобежец в вираж. Потому что призвание Черчилля во власть представляло собою именно изменившееся настроение масс, а вовсе не прозревание элиты. Это было не прозревание - это была замена элиты. Демократическая масса вознесла вверх "элиту войны", отправив вниз "элиту соглашательства".
     Так что замечание проф. Воронеля о том, что "для войны цивилизаций необходимо еще совпадение настроения масс с интересами национальных элит", представляется мне наивным. Элита, интересы которой не совпадают с настроением масс, долго у власти не держится. В демократическом государстве ее меняют на следующих же выборах. В государстве авторитарном она дохнет своей смертью - от запора, ибо главная характеристика тоталитарного строя - отсутствие нормального обмена веществ; если хотите - нормального обмена элит... Для войны цивилизаций вполне достаточно настроения масс; тот или иной диктатор может задержать развитие событий на пару лет, даже на пару десятилетий, но, согласитесь, стоит ли принимать в расчет столь пренебрежимо малые в историческом плане отсрочки?
     Я далек от мысли обвинять моих оппонентов в спесивости, в том, что, относя самих себя к интеллектуальной элите, они склонны преувеличивать собственное значение. Ошибка их видится мне чисто методологической - смотри начальные рассуждения по поводу леса и деревьев. Мне кажется вполне идиотской ситуация, когда я, чайник, должен напоминать самому профессору Воронелю о независимых системах отсчета, о том, что, рассматривая глобальные отношения, где культуры и страны - всего лишь элементы, неправомерно выпячивать внутреннюю подсистему (элиту) в качестве самостоятельного игрока. И тем не менее я вынужден это делать. Хотите выяснять отношения внутри двора - ради Бога, там свои законы, во дворе: Ванька лупит Петьку, Жучка жучит кошку, а мышка тянет репку... Но когда двор идет на двор, законы меняются вместе с системой отсчета; и никого уже не волнует, насколько мышка - мышь в себе... она и не в себе уже, ее уже, как таковой и нету, по большому-то счету - ведь наименьшей единицей рассмотрения уже стал двор. Точка.
     Итак, роль элиты, в противоположность льстящему ей мнению проф. Воронеля и Дова Конторера - всего лишь в озвучивании, артикуляции интересов разных групп внутри общества. Конторер указывает на тревожащую его роль всевозможного отребья в израильской демократии. Он предъявляет нам для сравнения - "...с одной стороны - среднестатистический гражданин Израиля, который раз в четыре года исправно ходит на выборы. С другой - просто так, для примера - профессор Моше Циммерман, заведующий кафедрой истории в Иерусалимском университете".
     Что и говорить, пример характерный. Конторер с горечью перечисляет многочисленные поля и огороды нашего колхоза, где профессор Циммерман имеет возможность удобрять идеологическую почву своими откровениями: университетская кафедра, разнообразные телевизионные программы, выступления по радио, членство во всевозможных комиссиях, в том числе - по разработке школьных учебников... Из этого Конторер заключает:
     "Соответственно, и власти - абсолютно реальной власти, достигаемой через возможность влиять на принятие государственных решений, - у профессора Циммермана много больше, чем у среднестатистического израильтянина. Их равенство есть условность".
     Ой ли? Рад бы козел в черти, да рогами не вышел... Конечно, трудно отрицать наличие индоктринации (кто-то скажет - интоксикации), являющейся результатом неизбывных усилий профессора Циммермана. Но так ли оно велико, это влияние? Результаты простого анализа свидетельствуют об обратном. Профессор представляет вполне ограниченную группу таких же, как и он сам, - и не более того. А потому, мне не кажется, что его реальное влияние хотя бы отдаленно соответствует тем месяцам эфирного времени, которые он ежегодно имеет в своем распоряжении.
     Ветер носит его слова туда-сюда... туда-сюда... по эфемерному пространству эфира... а толку то? Тех, кого он представляет (чью группу озвучивает), - убеждать не требуется; все прочие кладут на него с прибором... Чем же так принципиально отличается профессор Циммерман от "среднестатистического израильтянина"? А ничем не отличается. И равенство их отнюдь не "есть условность". В то же время никто не может гарантировать, что, при определенных условиях, циммерманы не станут большинством. Но опять таки, причина этого будет не в циммермановской пропаганде, а в настроениях массы, порожденных конкретной ситуацией.
     Кем были большевики до первой мировой? - Никем. Кем стали после? - Всем. "Кто был никем, тот станет всем!" - это не о народной массе, это об элите... Но "всем" ее делает народная масса. На время - пока она выражает интересы этой массы (демократия); либо - пока она не сдохнет, как я уже отмечал, от запора (диктатура).
     И, наконец, о демократии. Мне очень понравилась последняя треть статьи Конторера. Я позволю себе привести здесь абзац, являющийся, на мой взгляд, ее (статьи) идейным центром: "Благосостояние общества напрямую зависит от того, поставляет ли оно себе на службу качественную, одаренную, мотивированную элиту. ...И, обращаясь к проблемам израильским, мы должны будем признать, что фундаментальной причиной наших бед является глубочайший мировоззренческий кризис местной элиты. Не арабы, не крах хай-тека, не "один человек - один голос" и не бедность недр Ханаана природными ресурсами, а именно неспособность израильской интеллигенции отождествлять себя внутренне с теми ориентирами, без которых эта страна существовать не может, является основной предпосылкой нашего бедственного положения".
     Как я уже отмечал, мы решительно расходимся с Довом в оценке роли элиты в обществе. Я расцениваю ее как вспомогательную; Конторер трактует эту роль как определяющую. При всем этом, с первым предложением приведенного выше абзаца я согласен совершенно. Как и с пафосом последующих рассуждений о духовных истоках "позитивной" (на наш общий с Конторером взгляд) элиты, о роли еврейского начала в ее воспитании и становлении. Все это кажется мне очень важным и заслуживает совершенно отдельного разговора.
     Вместе с тем мне трудно согласиться с очевидной подменой причины следствием, имеющей место в статье Конторера и нашедшей свое концентрированное выражение в двух последних предложениях процитированного абзаца. Легко свалить все "наши беды" на "глубочайший мировоззренческий кризис местной элиты". Только правильно ли это? А что же с пресловутым "среднестатистическим израильтянином"? Взгляните на его среднестатистическое рыльце, Дов. Сказать, что оно, это рыльце, в пушку - не сказать ничего. В пушку... В пуху оно, это рыло, в меху, зимнем, махровом!
     Кризис элиты является всего-навсего выражением "глубочайшего мировоззренческого кризиса" самого "среднестатистического израильтянина". Он устал, этот израильтянин, в точности как устали в свое время от войны избиратели Даладье и Чемберлена. Иначе в жизни не удалось бы скормить ему сладкую иллюзию Осло, и, еще раньше, - жилистые чизбургеры постсионизма... Мы - давайте уже отвечать за все общество, за весь лес - МЫ жрали именно то, что хотели; и теперь, когда МЫ подавились, когда жрачка эта лезет с кровью назад, наружу - давайте же не будем винить в этом некую элиту. Злиться мы можем только на себя. "Преступников Осло - под суд"? Поднимите-ка с дивана свою собственную задницу, дорогой читатель, - вне зависимости от политических ваших взглядов - и несите-ка ее на скамью подсудимых, бережно, чтоб не расплескать. Это будет честнее, чем сажать туда Переса с Бейлином, при всей моей антипатии к указанным персонажам.
     К счастью, "ам Исраэль хай". Как всегда, нас спасает наша прославленная гибкость, способность к быстрой и решительной смене ориентиров. И тут, очень кстати, мы подходим к определению демократии. Я не претендую на универсальность этого определения. Оно работает исключительно в рамках нашего спора о роли элит. Итак - демократией именуется общественный строй, при котором народ имеет гарантированное законом право менять правящую элиту на ту, которая выражает интересы большинства граждан. При этом необходимым и достаточным инструментарием демократии являются: 1) всеобщее избирательное право; 2) свобода слова.
     Суть демократии - в смене элит. Народ, конечно же, не всегда прав. В случае своей неправоты он получает по морде, и, коли не дурак, должен менять модель поведения. Модель поведения меняется просто - путем смены правящей элиты. Ясно, что демократия приспособлена для этого идеальным образом. Понятно также, что менее всего демократия нравится именно элитам. Еще бы - их будущее никак не гарантировано, более того, их сменят рано или поздно. Так рождается диктатура - правление элиты, силой препятствующей своей замене на "естественную" элиту, то есть элиту, выражающую в тот конкретный момент интересы большинства. Не правда ли, просто? А мир вообще прост. Впрочем, это я уже говорил.
     Является ли наличие всеобщего избирательного права достаточным условием демократии? Нет, необходима еще и свобода слова, ибо только посредством свободы слова реализуется возможность конкурирующей элиты озвучить интересы той или иной общественной группы. В этой связи интересно замечание проф. Воронеля: "Современные демократические режимы обнаруживают свое сходство с автократическими в том, что понемногу превращаются в диктатуры политических элит." Конторер говорит о том же, введя в обиход термин "диктатура политкорректности".
     Эта опасность и в самом деле существует. Понятно, что покушаться на всеобщее избирательное право правящая элита не может. Да это ей и ни к чему - достаточно задавить свободу слова, то есть вторую необходимую составляющую демократии. Этой-то цели и служит "диктатура политкорректности". Вам затыкают рот по тысяче всевозможных поводов - пропаганда насилия, этнической розни, расизм, мужской шовинизм, нетерпимость к однополой любви, подстрекательство, нелояльное отношение к памяти Вождя и Учителя, к главе правительства, к секретарю горкома, райкома, домкома... кома... Кома и наступает, выражаясь в реальной диктатуре, умирающей, как я уже писал, от запора, но часто много позднее, чем хотелось бы.
     Кстати, почему именно от запора? Потому же, почему диктатура никогда не может быть эффективной - она оторвана от реальных народных интересов по определению (ведь авторитарная элита удержалась у власти силой, вопреки желанию народа сменить ее на "естественную" элиту). Поэтому авторитарная элита быстро утрачивает обратную связь с жизнью и действует как бы наугад, вслепую. Много ли тут наработаешь? Хотя все вокруг, вроде, послушны - вон смотри, как кланяются, вот-вот лоб расшибут... Вроде и рапорты с мест все как на подбор; а присмотришься - враки, все враки... Короче, нарушен обмен веществ у диктатуры. Сталин, кстати, менял элиты искусственно - чуял зверюга, что застой этот в крови так даром не пройдет. Не помогло. Запор подкрался незаметно...
     В заключение - немного об искусстве. Дов Конторер взвалил на плечи общественных элит киплинговское "бремя белого человека" - мол, будьте, ребята, данками, ведите грубых, невежественных, неблагодарных дикарей (то есть "среднестатистических израильтян") к свободе, к свету. Что на это скажешь? С одной стороны, если ориентироваться на конкретные личности проф. Воронеля и Дова Конторера, то, зная их послужной список, можно и впрямь надеяться на столь высокую сознательность. С другой стороны, что-то подсказывает мне, что далеко не все даже в "позитивной" (с моей точки зрения) элите соответствуют моральному уровню двух этих авторов. Да и вообще опыт показывает, что наивно полагаться на людскую сознательность, даже если эти люди принадлежат элите...
     В общем, позвольте мне предложить другие вирши, написанные современником Киплинга. Поэт, заранее соглашаясь со мною относительно роли элит в озвучивании импульсов улицы, пишет: "Пока выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево, улица корчится безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать".
     Вот как. Тут-то элите и самое применение - немедленно перестать пиликать и варить варево из Любови Соловей, а совсем наоборот - дать улице язык, то есть - голос, а затем, когда придет решительный момент, действовать следующим образом: "И когда, приход его мятежом оглашая, Выйдете к спасителю - вам я душу вытащу, растопчу, чтоб большая! - и, окровавленную, дам, как знамя".
     Куда там Киплингу в пробковом шлеме... Обратите внимание - несмотря на то, что и тут присутствует жертвенный мотив, он принципиально иной, чем у Киплинга. У Маяковского толпа сама, по собственному почину, выходит навстречу событиям; человек элиты всего лишь дает ей знамя... Кстати, если кто хочет заменить "спасителя" на "машиаха" - не стесняйтесь. За счет заведения...