Леонид Рудин
* * *
Аплодисменты,
аншлаг,
новогодье,
простуда,
застой...
Зябко ежится время
и яростно пахнет острогом.
Не до точки -
до первой дошла запятой.
Мне еще предстоит разобрать письмена
за порогом.
Мне еще предстоит до конца досмотреть
эту быль.
Неоконченной драмы привычно манит
лицедейство.
...Вдоль дороги пустынной одни
соляные столбы.
Над дорогой моей только бабушкин голос
из детства.
* * *
Еще так рано,
что не пели птицы,
Уже так поздно,
что ушла луна.
И времени лихая колесница
на целый миг застыла у окна.
И царствует предутренняя нега,
и шорохи колдуют за стеной.
Рассветный луч уже коснулся неба.
Тревожный мир еще в ладу со мной.
* * *
Текла зима дождем по мостовой,
металась в красках осени и лета,
рвалась ветрами и туманом слепла.
И снежный нимб казался мне нелепым
над мокрой одичалой головой.
В отдельности от ртутного столба
названья зимних месяцев витали.
Текла зима -
заманчиво, как тайна,
и несуразно,
как моя судьба.
***
По краю,
по краю! -
пока еще длится рассвет.
Я не выбираю
ни тему, ни мир, ни завет.
Хамсинною ранью,
пока еще смутно кругом, -
зализывать раны
к подножию ласковых гор.
Ни звука, ни стона,
пока покорилась тропа.
До чистого тона,
до самого верного па.
Такая эпоха,
такие у нас времена.
Ни слова, ни вздоха,
лишь неба и солнца сполна.
* * *
Раскачивался день на проводах,
от солнца заслоняясь облаками.
Катился в замороченную даль
похожий на собаку рыжий камень.
Слетала тень от дерева к кусту.
Шептались листья и сбивались в стаи.
И жизнь моя - излишняя, пустая -
неотвратимо длилась, прорастая
в подробности, усталость, пустоту.
* * *
Чужого века долгое число,
иссушенного моря берег странный...
И время не залечивало раны,
а просто шло.
Шло время, равнодушное ко мне,
шло без печали и без вдохновенья,
и кто-то справедливый,
в стороне,
различные описывал мгновенья.
Потом внезапно, в середине дня
двойной чертой перечеркнул меня.
Из новой книги "Ближний свет"
* * *
Дорога с гор! Твой посвист - мой мотив,
под шум помех расслышанный над краем
шоссе Ерушалаим - Тель-Авив,
а также - Тель-Авив - Ерушалаим.
Рассыпь мне справа пригоршни огней,
повыветри следы почти с концами,
блести в дожде, знать не знавав саней,
морозца к ночи, тройки с бубенцами.
Меняя постбиблейский окоем, -
то соберет он тучи, то рассеет, -
минуй еще не высохший подъем
на ответвлении на Мевасерет;
протиснись в каменистый коридор,
примерь его, расширь в нем горловину
и, выпроставшись, ринься на простор
холмами, что нисходят на равнину.
Увы, не разгуляться. Тем верней
ты примешься, как будто по лекалу,
две точечных цепочки фонарей,
сближая, отдалять мало-помалу.
А в стороне заветная звезда
горит, сверх ожидания, покуда.
И это не цитата, господа,
зане заветы - выходцы отсюда.
Осколок зимы
Осколок зимы
Как зябнут, Бог ты мой,
в земном раю зимой,
когда в восточном Средиземноморье
дугообразной тьмой,
как финишной прямой,
ток холода возносится в нагорье.
От неги далека,
вверху гнетет рука
басовые азы надмирных клавиш.
И, ободрав бока,
меж склонов облака
так мчат, как на равнинах не представишь.
Над крышей сдует мгла
ноябрьское число.
Декабрь созреет в высях заоконных.
Испарина тепла
осядет на стекло,
но не согреют железобетонных
стен - газовый камин,
нефть, или керосин,
ни киловатты, - минус на пределе.
Уймись. Не хмурь чело.
Поддерживать тепло
нам не трудней, чем некогда Рахели.
Подлетая к Израилю
Над облаками взят курс на снижение.
Гул изменяется. Падают акции
выси небесной по мере сближения
с морем до той вертикальной дистанции,
с коей ничуть не крупней инфузории
судно с тончайшей обводкой для пущего
сходства. А воды настолько лазоревы,
что и не хватишься: жизнь-то упущена.
В пять пополудни, как утром, подернута
влажностью даль и сиянье рассеянно.
Роза ветров на бочок перевернута -
запад внизу, а восток вместо севера.
Видимы сбоку и сверху, не узнаны
мысы, плато, острова, акватории.
Где они, страны-враги и союзники?
Бездны эпох до новейшей истории.
Шесть дней - трудам, а свобода субботняя
для любованья содеянным надолго.
Ангельская высота и господняя -
дар всем дарам. Приземляться не надо бы.
С неба свисая, пространство великое
знать бы смягченным и очеловеченным.
Умбра, сиена, песок сердоликовый.
Дымка у взгорий. Преддверие вечера.
* * *
Что любовь? Райский запах
или адский цветок?
Как я рвался на Запад,
а попал на Восток.
Ссорясь, мчался к закату,
ты туда, где восход.
Как я рвался на Запад,
а попал на Восток.
Пред твоими глазами
устоять я не смог.
Как я рвался на Запад,
а попал на Восток.
***
Все суета... Сценарий
заранее расписан.
Не поменяться ролью,
контракт не разорвать.
С душой без покаянья
убийца в прошлой жизни
родится в новой жизни
с проклятьем убивать.
За взлетом возвращенье
к первоначальной точке.
Кто был участник бала?
Кто справит торжество?
Неповторимый город
построит мудрый зодчий,
но варвары ворвутся
и разгромят его.
Мне мир не переделать.
Живу, с собою споря.
Хочу дойти до сути,
и знаю: не дойду.
Я в рамках задыхаюсь.
Шаблоны как заборы.
И суечусь, чтоб выйти
за эту суету.
Все суета... Сценарий
заранее расписан.
Не поменяться ролью,
контракт не разорвать.
С душой без покаянья
убийца в прошлой жизни
родится в новой жизни
с проклятьем убивать.
За взлетом возвращенье
к первоначальной точке.
Кто был участник бала?
Кто справит торжество?
Неповторимый город
построит мудрый зодчий,
но варвары ворвутся
и разгромят его.
Мне мир не переделать.
Живу, с собою споря.
Хочу дойти до сути,
и знаю: не дойду.
Я в рамках задыхаюсь.
Шаблоны как заборы.
И суечусь, чтоб выйти
за эту суету.
* * *
Окно мое не на фруктовый сад
глядит на Иудейскую пустыню.
Одно здесь корни дерево пустило
на нем раздора яблоки горят.
И раскаленный воздух недвижим,
и жар песка не остывает ночью.
Я дом построил, где пророк пророчил,
что возродится Иерусалим.
Окно мое не на фруктовый сад...
Пейзаж вдали верблюды, бедуины.
Как будто написал свою картину
художник много сотен лет назад.
Рассвет встречая, птицы не поют,
а слышен сонный голос муэдзина.
Окно на Иудейскую пустыню,
где иудеи больше не живут.
* * *
М.Камцану
Мой беспечный автобус бежит на восход
Под ламбаду и музыку Верди.
И поёт, и стреляет, и шварму жуёт,
И надеется он, что бессмертен.
От Хевронских дорог
до кафе на Кинг Джордж
Нас качают дожди и жара,
Бесконечной весны бесконечная дрожь
Или осени вечной пора...
Как верблюды, мы ищем большие пески,
Мы привыкли бродить по пустыне.
Нам колючки родные до боли близки,
Наше сердце вовек не остынет.
От реки Иордан до Британских морей
Мы гуляем туда и обратно.
Эй, ямщик, погоди, не гони лошадей,
мы на верном пути, вероятно...
* * *
Британской музы небылицы
Французской музе не годятся,
Стрекозы ветреной столицы
Вдоль южной полночи садятся…
И был торшер, светились лампы
Под самым синим абажуром,
Мы танцевали в ритме самбы,
Вязались ниточки ажуром…
Как завершение романа, -
Когда твоё забуду имя, -
Песчинку прежнего лимана
Я отыщу в Иерусалиме,
Обрывок дня, осколок детства
Ремень, затянутый потуже,
Моё вчерашнее наследство,
Остатки новогодней стужи.
Шитьё легчайших точных строчек
Качает ветер бесконечно,
Мерцанье чёрточек и точек,
Листву сказаний быстротечных…
Мы, оглянувшись, не уходим,
Так и стоим на перепутье.
Баллады старые заводим,
Вот вся история, по сути.
* * *
"Две ложки сахара - горчит"
Л. Захарченко
Лето - наступило. Сандалии не жмут.
Летом начинается и мой маршрут,
А куда идётся - и не знаю сам,
Отчего неймётся летним парусам...
Что за поворотом - не хочу и знать.
Не перестаю сначала начинать...
Окна опрокидываются в рассвет.
Прямо, не сворачивая, мчит корвет.
К южному лиману, вероятно, мчит...
И туда, где ложка сахара - горчит,
И туда, где слаще соли нет сластей...
Где не уронить, не растерять мастей...
Ты горстями воду зачерпни - и пей,
Распевается горластый воробей.
Камушки бросая - те или не те? -
Не ходи босая от звезды к звезде.
* * *
Мы, словно мелочь из кармана, - потерялись
На перекрёстке расходящихся дорог.
Мы даже вроде разойтись не собирались -
Светило солнце, остывал в стакане грог…
Мы уходили незаметно, ненароком, -
Ступеньки шаткие, перила, этажи,
На потолке лепнина (стиль барокко),
Я плохо помню, что там было - подскажи.
Но возвращаться в ту же реку - не умею,
Хоть каждый день об возвращении молись…
…Вчера на площади Цветов нашла камею.
С утра мне кажется, как будто мы нашлись…
Невольные верлибры
За мое внимание сражаются
телевизионные каналы.
Говорят интимно: оставайтесь
с нами! Остаюсь и засыпаю.
За меня сражаются товары,
за меня сражаются услуги,
йогурты, купальники и страны
за меня, за нищую, сражаются.
Господи, какая же я важная!
Что куплю, куда пойду, поеду?
Я сама сражаюсь за себя.
Вот проснусь и выберу победу.
Отдел косметики
В окружении баночек и флакончиков
она отчаянно улыбается,
не давая проходу женщинам.
Ускоряю шаги.
Представляю себе её лицо
после такой работы.
Фантазия губит меня.
Замедляю шаги.
Лучезарная мощь
обрушивается на мой карман.
Я в режиме полёта.
Мой вес безудержно нарастает.
Ноги - не оторвать от пола.
Язык еле-еле ворочается.
Баночки и флакончики
Прилипают ко мне.
Орбита. Денежки уплывают.
Невесомость и тишина.
Но зато спасена улыбка,
и красота моя неземная,
кажется, спасена.
Собачка на Арбате
Она сидит и ничего не просит,
глядит на вас печальными глазами,
а рядом - шапка.
И если, не успев подумать,
достанете вы тощий кошелёк,
и в шапку полетят монетки ваши,
то грустная собака вмиг издаст
высокий благодарный еле слышный,
почти что запредельный звук.
Хозяин подойдёт вплотную
к сердечному контакту двух существ
и пользу извлечёт…
* * *
Землетрясенье в Японии -
шлю емелю подружке старинной.
Наводненье в Америке -
волнуюсь за бывшего мужа.
Взрыв на шуке Кармель -
где мой сын?
Страшный зной в Европе -
как там ты?
Теракт в Москве -
что с моими людьми?
Итак, получается,
что чуть ли не всё и везде
нынче лично меня касается.
Земля и взаправду стала круглая -
как дурочка или отличница.
А глаза у неё - квадратные,
как телевизор.
* * *
Наша жизнь - запятая -
в текстах вечных и странных,
над которыми тает
свет созвездий багряных.
Отклоняясь от линий
полоумных пророчеств,
наша жизнь - запятая -
среди таинства строчек.
Промелькнем, не заметив,
ни конца, ни начала.
Кто мы? - Взбалмошный ветер -
средь никчемного бала.
Концепция
Задумаюсь над толкованьем снов,
которые меня оберегают.
Зайду в кафе, присяду у окна,
запнусь в мечтах своих на полуслове.
Вернусь к тебе, припомню о тебе,
хотя лекарство лучшее - разлука.
Имеют к сердцу доступ доктора,
да вот души моей им не коснуться.
Забит донельзя долгожданный Рай -
и строгий сторож на пороге Ада.
Когда судьба объявит мне: финал! -
сыграйте за кулисами сонату.
Концепция нелепых передач
заполненных бездарностью эфиров.
Приблудные сны
Каждый в ком-то приблуден -
виноват без вины.
Разлучаются люди.
Растворяются сны.
Среди праздников, буден,
слез, гульбы, тишины -
разлучаются люди,
растворяются сны.
Бог жестоко нас судит -
мы надеждой больны.
Разлучаются люди.
Растворяются сны.
* * *
Безумные блаженны устремленья
в просветах глаз - как отблески луча.
На стыке озарения и зренья -
растает солнце и сгорит свеча.
Цыганка поглядит - не нагадает.
Точней - не скажет.
Чайки прокричат
границу тьмы и света пролетая, -
где тает солнце и горит свеча.
Притихло Яффо - прошлое листает.
"Приумножают знания печаль".
Покорно день ушел.
И солнце тает.
Горит на подоконнике свеча.
* * *
Чем старше становятся люди -
тем больше похожи на птиц...
В пучине страданий и буден
расплющив изящество лиц -
идут по дорогам нелепым,
глядят за околицы снов...
И катится за спину лето
былых, отгоревших, пиров...
|
