ГаЛИНА ПОДОЛЬСКАЯ

Женская слабость

В Иерусалиме - все в центре: муниципалитет, банки, суды, адвокатские конторы, полицейский приемник, офисы туристических агентств, редакции газет, стоматологические кабинеты, кафе, магазинчики на любой вкус, уличные музыканты... Так что кочевать из одной очереди в другую всегда место найдется. Вот и теперь мне нужно было скоротать полтора часа до приема у стоматолога. Есть хотелось ужасно.

Неподалеку от развилки улиц Яффо и Кинг Давид располагался бар "Амстердам", известный хозяином, любителем посидеть со своими посетителями за рюмкой-другой.

В "комсомольском возрасте", он репатриировался из Ирана и сразу стал одним из самых страстных сионистов, подвизавшись работать в Сохнуте по линии молодежной алии из Ирана. Здесь ораторские способности и юношеский сионизм Моше (так звали нынешнего владельца бара) были как нельзя кстати. Но однажды он совершил роковую ошибку, решив перейти от искусства агитатора к созданию собственного "дела". Очень скоро Моше оказался "в долгах, как в шелках", в результате бизнес начинающего предпринимателя провалился в тартарары.

А тут вдруг наследство "подвалило". Не бог весть что, но… - недвижимость: бар "Амстердам". Претенциозность названия бара, прямо скажем, претендовала на европейский уровень обслуживания и голландскую стабильность. Только вот место у унаследованного заведения было не самое бойкое, но… дареному коню в зубы не смотрят! Говоря по правде, в "Амстердам" заглядывали, главным образом, друзья Моше - любители "погудеть" за счет хозяина - или посетители, умеющие поговорить и послушать владельца бара. За предоставленную им в подарок рюмку.

Так "Амстердам" стал единственным прибежищем его же владельца, страдавшего, если в баре было пусто.

Я приближалась к "Амстердаму", с трудом соображая от жары и усталости, куда точно направляюсь. Моше стоял у входа в свой бар в ожидании любого посетителя - "отдушины души". Когда мы поравнялись, я услышала обращенные ко мне по-русски слова:

- Кушать хочешь, красавица? А выпить?

Я взглянула на обратившегося ко мне владельца иранской наружности. Красное лицо и неопределенный возраст говорившего заранее освобождали меня от минимального желания кокетничать с ним. К тому ж