Яков Хромченко СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
…И на последнем повороте,
В последний день, в прощальный час
Расправить в яростном полете
Крыло, увы, в последний раз.
И, рассекая воздух синий,
Опять увидеть на лету
На желтых травах первый иней,
И сад в снегу, и даль в цвету.
Якова Хромченко - поэта, прозаика, сценариста, режиссера - не стало в ночь с 4 на 5 января 2005 года. До последних дней своей жизни, уже предвидя скорый "последний поворот", он писал стихи. Где бы он ни находился - в России или в Израиле, куда он с женой, поэтом Лией Владимировой репатриировался в 1973 г. - его взгляд всегда был устремлен на "сад в снегу и даль в цвету", поэта никогда не оставляло "ожидание чуда". Не чудо ли, что через все невыносимые испытания двадцатого века, сталинизма - войну, госпиталя, тюрьмы, лагеря - он пронес в своей душе всепроникающий, всепобеждающий свет. Трудная жизнь - и легкое дыхание ("Как будто по вселенной босиком,/ По холодку с промытыми глазами"). Яков Хромченко вбирал жизнь открытым, доверчивым, юношеским взглядом. Читаешь стихи, будто ведешь разговор с добрым, чуждым суеты собеседником, и улыбаешься ему, и зорче видишь деревья, цветы, травы, которыми так богаты его стихи - словно и они доверились поэту.
Яков Хромченко выпустил всего две тоненькие книжки стихов "Берез весеннее вино" (Иерусалим, 1998) и "И сад в снегу, и даль в цвету" (Иерусалим, 2003). Однако книжки эти такие емкие, в них такой сгусток внутренней энергии, любви и нежности, что читателю явлена вся жизнь поэта, трагический опыт и мудрость, жадное приятие вечной новизны мира. Драматизм опыта никогда не вступает в противоречие с непосредственностью чувства.
В круг интересов Якова Хромченко входила и израильская поэзия, с таким же увлечением, как писал свое, он переводил стихи Рахели и Леи Гольдберг.
Елена Аксельрод
* * *
Сияют звезды холодно и остро
В осеннем черном небе надо мной,
На Млечный путь - туманный дальний остров -
Кораблик-месяц держит путь ночной.
Лишь я да он не спим сейчас. Пока я
Листаю рифмы для ночных стихов,
Он все плывет, бесшумно рассекая
Серебряные волны облаков.
Наваждение
И все как будто бы сначала:
Рассвет неяркий сторожа,
Опять качалась у причала
Всю ночь колымская баржа,
Опять на север шли вагоны,
И зимний воздух нес и нес
От перегона к перегону
Кандальный перезвон колес.
От перегона к перегону -
По формулярам, по делам…
Опять к земле прибита зона
Гвоздями вышек по углам,
Опять, опять доносом ложным
Пугают поздние звонки,
Опять взрывают сон тревожный
В глухую полночь воронки.
Опять баланда спозаранку,
Ночных допросов тошный вал,
Опять Кресты, опять Лубянка,
Опять Владимирский централ.
И воздух пахнет высшей мерой,
И, довершая кабинет,
Опять глядит со стенки серой
Все тот же сумрачный портрет.
И если бы сначала это -
И та внезапная гроза,
И запрокинутое лето,
В твои упавшее глаза,
И голос твой - как из разлуки,
И эти робкие - до слез-
Чуть холодеющие руки,
И в мокром солнце блеск волос, -
Пусть у последнего порога -
За день, за час, за полчаса,
За миг - ведь это так немного! -
Успев воскликнуть: "Слава Богу!",
Переступить на ту дорогу,
Благословляя небеса.
* * *
Звездные ночи, утра ветровые…
Кто так небрежно погоды верстал?
Холодно, будто за дверью Россия,
Ветрено, будто бы март опоздал,
Кажется вдруг - со времен первозданных
Мир не случался таким молодым:
Мартовских ив золотые фонтаны
И гиацинтов сиреневый дым.
* * *
Гуляют над степью весенние ветры,
В стекло ветровое стучат километры,
И сердце шалеет от этого стука:
Дорога, дорога, разлука, разлука.
И я не могу говорить не про это:
Пусть на день мы врозь, но бессмертия - нету!
Пусть на день - кто скажет, что это не много?
Разлука, разлука, дорога, дорога…
Бессмертие врозь вырождается в муку.
Как можно на миг отпустить твою руку?
Прощанье - не встреча, обет - не порука.
Дорога, дорога, разлука, разлука.
У вечного круга, черты, у предела,
Где жизнь не у дела, и смерть не у дела,
От свежего ветра, от слез, от порога -
Разлука, разлука, дорога, дорога.
Снег
Сон разлетелся в клочья,
А наяву, как во сне,
Белой июньской ночью
Падает белый снег.
И, перелистывая зимы,
Страницы январей хмельных,
Невольно пропускаю мимо
Дни оттепелей затяжных.
В Израиле, за шаг до марта,
Где снегом хвастал лишь Хермон,
Мне выпала шальная карта -
Не явь, но и никак не сон.
Как будто бы с повадкой лисьей
Земля петляла свой пробег,
А над Фавора синей высью
Уже спускался синий снег.
На север и на юг в побеге,
Во сне, коль стала череда,
Летят сверкающие снеги,
Летят, не тая никогда.
И в мире, и в груди просторно:
На ночь забыв про жизни бег,
Внимать, смотреть, как в небе черном
Рождается белейший снег.
* * *
Рассвет отсрочен, ночь не тает,
Безмолвней явь, свободней сны.
Для самой полной тишины
Сверчка, пожалуй, не хватает.
Прижмись покрепче: пусть считают
Удары сердца ход весны,
Пусть пальцы переплетены,
Пускай дыханья не хватает.
Как медлит предрассветный час!
Неслышный звук - и тот погас.
Лишь кажется, что плещет море.
Давай до света подождем.
Чуть пахнет завтрашним дождем
И травами. Все звезды в сборе.
ПЕРЕД ОСЕНЬЮ
С ветрами желтыми не споря,
Чуть пригасив хамсинный зной,
На отдыхе смирилось море
Всей голубиной глубиной.
Смягчив на время нрав соленый,
Оно разлило за собой
Над отмелями - цвет зеленый,
Над глубиною - голубой.
А дни осенние сверстали -
Пока еще не до конца -
И быстрый блеск дамасской стали,
И тяжесть тусклого свинца.
|
