ОЛЖАС СУЛЕЙМЕНОВ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ

Якова ШЕХТЕРА и МИХАИЛА  ЮДСОНА 

Я.М. (Яков и Михаил) – В книге «Аз и Я» вы когда-то написали, что татаро-монгольское иго спасло Русь от междоусобных распрей. Если бы не она, то князья просто вырезали бы друг друга. Сегодня в России есть историки, которые утверждают, что никакого ига не было. Так было ли иго?

О.С. (Олжас Сулейменов) – Иго, конечно, было, но отличалось от других. Римское иго сокрушало все предшествующие веры, принуждало к католичеству. Латинский язык становился в Европе языком религии, образования, воинства, культуры. В результате некоторые ранее неродственные языки стали родственными – итальянский, французский, испанский, португальский, румынский, молдавский. Романская, то есть – «римская группа».

По такому же пути попытался пойти Арабский Халифат. Его задачей было исламизировать весь мир, заменить все языки арабским, все письменности – арабской. Не хватило времени и сил, как и Риму.

У Золотой Орды цели были попроще. Скорее, политэкономические, чем идеологические. Веротерпимость – важнейшее отличие «татаро-монгольского ига». Золотая Орда не препятствовала православию, не жгла книги и летописи. Для нее главным было – сбор дани, поэтому Орда поощряла развитие ремесел, производства, поддерживала сельское хозяйство. Междоусобные войны удельных княжеств прекратились, потому что распри приводили к сокращению сборов. Нарушителей жестоко наказывали: ничто не должно было мешать ремеслу, крестьянам и торговле. Если на Русь нападали чужие силы, Орда давала отпор. Период XIII-XVI века не отмечен признаками, характерными для настоящего, на взгляд историков, ига. Поэтому некоторые историки и говорят, что ига не было. Русь росла, развивалась, платила дань Орде, которая уже сама переживала кризис распада.

Иго было. Оно подготовило новую для Руси форму госуправления – иго царей, которые освоили механизмы батыевщины и усовершенствовали систему удельных княжеств, превратили в систему губерний с назначаемыми губернаторами, которая работает по сей день.

Я.М. – Мы знаем людей, которые убеждены в том, что ваша книга «Аз и Я» – плод работы целого коллектива. Мол, для одного человека в ней слишком много направлений и идей. Это правда?

О.С. – Правда. Книгу писал коллектив – историк, языковед, славист, тюрколог, поэт, объединенные в одной личности. Я думаю – каждое произведение такого жанра пишется коллективом.

Я.М. – Вас называют российским Умберто Эко. Вернее, Эко, которому не дали состояться. Действительно ли не дали, или просто жизнь так сложилась?

О.С. – Не скажу, что какая-нибудь из работ Эко была моей настольной книгой. Семиотика меня интересовала, но к понятию «знак» я всегда относился иначе, чем предлагал Соссюр и потом Умберто Эко. Я полвека занимаюсь происхождением реальных, объективно существовавших знаков, то есть графем, начертанных, вырезанных на камне человеками Палеолита и Бронзового века. Их тогдашние названия становились словами got, Odin, jud, Budda, bog… Как возникали эти названия, как интерпретировали семантику этих знаков в тысячах следующих поколений – вот это мне по-настоящему интересно.

Я.М. – В этом христианнейшем из миров поэты – жиды, утверждала Марина Цветаева. А прозаики? Почему право на пророчество безраздельно закреплено за поэтами?

О.С. – Для Марины и Достоевский, и Бунин – поэты. Слова «прозаик» в лексиконе литературном тогда, пожалуй, не существовало. И в стихотворной речи не применялось. «Все поэты – жиды!» В ту пору гнали в Сибирь, расстреливали пишущих всех национальностей – русских, евреев, украинцев, казахов, татар… И она объединила преследуемых этим словом. Пророков, избиваемых роком.

Я.М. – Вас никогда не называли нацменом? Пришлось ли вам испить из этой горькой чаши, или ваши выдающиеся книги прикрыли вас, словно щит? И если все-таки довелось, как это повлияло на формирование вашего творческого характера?

О.С. – По переписи 1926 года казахов в Степном крае, как называли тогда Казахстан, насчитали 6 миллионов 200 тысяч человек. Хотя до 17-го года было около десяти. Но революция, гражданская война сократили число. Первую пятилетку Сталина можно назвать мирной. Избравшись на следующую пятилетку, Сталин организовал избиение кулаков и массовый голод в Казахстане, России, Украине. Начало третьего срока ознаменовал тотальными репрессиями. Убирал возможных соперников и вероятных соратников их.

В 1939 году казахов уже было чуть меньше трех миллионов. Потом – война, еще 350 тысяч в минусе. А опустевшие степи и города Казахстана заполняли ссыльными и эвакуированными. Так казахи в Казахстане становились нацменами («национальным меньшинством»). Конечно, каждого из нас это звание и статус коснулись. Не хочется вспоминать.

Сейчас мы постепенно выбились в нацболы. Из 18 миллионов казахстанцев 10 – казахи. И теперь мне приходится защищать новых нацменов – русскоязычное население от ретивых националистов во власти.

Я.М. – В последние годы в российской культуре набирает силу процесс пересмотра казалось бы на века застрахованных ценностей и фактов. Подвергается сомнению авторство Шолохова и татаро-монгольское иго, о котором мы уже говорили, и многое, многое другое. Процесс заклания священных коров объясняется сбрасыванием пут коммунизма, или это общечеловеческая страсть подвергать сомнению признанные факты истории и культуры, как, например, авторство Шекспира? А возможно это свойство освобожденной от цензуры русско-тюркской ментальности?

В этом году Казахстан переходит с кириллицы на латиницу. На ваш взгляд, как это повлияет на казахскую литературу, на ее связь с Большим (велико-могуче-прекрасным) Братом?

О.С. – Процесс пересмотра, переоценки ценностей длится в Евразии уже три десятилетия. Вместо устаревшего, отбрасывается всё старое, старинное, которому время только прибавило ценности.

В казахском языке есть слово кенес – «совет». Раньше оно участвовало в сложных терминах – аулсовет, горсовет, райсовет, облсовет, Верховный совет.

Это слово теперь почти не слышно. Вместо кенес в приведенных сочетаниях участвуют заимствованные из арабского и персидского «мажилис», «маслихат» со значением – «собрание». Так запоздалая оппозиция борется с советской властью, которая теперь признается «проклятым прошлым».

Безграмотные терминотворцы придали забвению одно из самых древних слов, родившееся в IV тыс. до н.э. в Шумере: keŋ – «широкий», es – «дом» (шум.). Видимо, собирались в самом просторном доме в Двуречье Тигра и Евфрата и обсуждали дела поселения, города, страны. Я не изучал словарь древнесемитского языка, в котором было много заимствований из шумерского. Думаю, что название древнееврейского kneset содержит древнесемитское окончание ж.р. -et (-at) и корень knes (kenes) – «совет».

Во всяком случае, ваши лингвисты легко разберутся в этой задаче и опровергнут или поддержат версию.

А теперь плавно перейдем к вопросу очередной революции письма в Казахстане. С 1926 у нас была латиница, пришедшая на смену арабскому письму. Тогда большевики объявили войну религиям. Латиница возникла в подражание туркам, но когда пантюркизм также объявили злом и постреляли всех писателей, освоивших латиницу, вместо нее ввели самую безопасную для Советской власти графику – кириллицу. Когда отменяли латиницу, то примерно 30% населения утратили грамотность. Остальные 70% еще не успели освоить латиницу.

А сейчас уже 100% казахов пишут и читают благодаря кириллице. Когда озвучили решение вернуться к латинице, я выступил в газете «Караван» с предложением осваивать в школах и латиницу, но не отказываться от кириллицы, которая в свое время сделала Казахстан страной Великого Читателя. Новое поколение, появившееся после развала СССР, и так мало читает. Но теперь придется всю мировую литературу, и художественную, и научную изложить на казахском языке латиницей, на что потребуются десятки лет. И, конечно, отказ от кириллицы многими русскоязычными в Казахстане воспринят с недоумением и тревогой. Конечно, и в России.

Я.М. – Вы были дружны с Евтушенко, Вознесенским, Ахмадуллиной, Рождественским, входили в тот заветный круг. Пришлась ли вам по душе «Таинственная страсть» Василия Аксенова?

О.С. – Нет, не пришлась. Посмотрел пару частей фильма по телевизору и переключил на футбол. Кино, как и литература, – искусство, не терпящее искусственности.

Я.М. – Вам есть сейчас с кем «пасоваться, аукаться через степь»? Кто близок вам в сегодняшней российской литературе?

О.С. – Из новых поэтов российских знаю одного Быкова: каждую неделю печатается в «Новой газете». И двух-трех прозаиков. Недавно «Известия» опубликовали наш разговор с Сергеем Шаргуновым. Он увлечен творчеством Юрия Домбровского, с которым я был дружен. Сергей собирает сборник рассказов о таких писателях.

Я.М. – Как, по-вашему, серьезные тексты (в частности, поэтические) нужны нынешнему человечеству с его фейсбучно-наскальными картинками?

О.С. – Крайне необходимы всегда, особенно, в такие времена. Вид Homo Sapiens – удивительный эксперимент эволюции. Сто тысяч лет назад в одном из племен вида Homo Erectus «Вставший» (с четверенек) появился мутант с каким-то случайным сдвигом в мозговой части, превратившимся в складку, потом другую. От него в палеолите пошли чудаки, слагавшие непонятные созвучия и высекавшие на скале странные знаки. У тех из племени, кто пытался понять эти символы, в мозгу прибавлялись складки. Эксперимент продолжается во всех племенах Вида, правда, с разной скоростью. Где замедленно, где быстрее. А где-то и вовсе почти затухает. Серьезные тексты – один из способов мускулировать мозги. Иначе рельеф разгладится.

Я.М. – Когда-то вы активно боролись против подземных испытаний на Семипалатинском полигоне. Сегодня вас по-прежнему волнуют вопросы мировой экологии?

О.С. – В будущем году состоится 30-летие Международного Антиядерного Движения «Невада-Семипалатинск». 28 февраля 2019 года в день рождения Движения мы готовимся провести Международную конференцию, на которую будут приглашены участники первого митинга в Алма-Ате. Из Израиля приедет Сережа Шафир, член первой группы активистов, уже в марте достигшей числа в два с лишним миллиона казахстанцев, а дальше – больше, и в октябре 1989 года мы остановили испытания на Семипалатинском полигоне. К Конференции выйдет книга, в которой мы расскажем, как это было.

Я.М. – Могут ли нынешние книги влиять на мир – скажем, делать его лучше, а то и наоборот – разрушать? Или колдовство слова ушло?

О.С. – Колдовство слова, жеста, знака письменного будет всегда, пока сохраняется имя нашего Вида – Человек Мыслящий. Звучит высокопарно, но право ответить проще и точнее доверим своим внукам.