Вячеслав Давыдов

УРОКИ МАСТЕРА

 У каждого из нас бывают встречи с выдающимися людьми, которые затем определяют всю нашу дальнейшую жизнь. Так, судьба мне подарила встречу со знаменитым российским писателем Анатолием Георгиевичем Алексиным. Мог ли я мечтать о том, что когда-нибудь познакомлюсь и буду общаться с автором известных рассказов и повестей для юношества, с автором пьесы "Мой брат играет на кларнете", которую я видел в Московском театре юного зрителя с незабываемой Лией Ахеджаковой в главной роли? И тем не менее, это случилось, и не где-нибудь, а здесь – в Израиле!

 Однажды в один из октябрьских дней 1999 года в моей квартире в Офакиме, где я тогда жил, раздался звонок. Звонила из Иерусалима поэтесса Зинаида Палванова, с которой я был знаком по участию в издаваемом ею альманахе "Возвращение в Сион". Зная, что я иногда провожу экскурсии по Иерусалиму и другим достопримечательностям Израиля и к тому же имею машину, она спросила, смогу ли я провести такую экскурсию для писателя Алексина, его жены и их гостьи из Москвы Инессы Холодовой, занимавшей пост ответственного секретаря Союза писателей российской столицы. После экскурсии планировалась встреча Анатолия Алексина с читателями в иерусалимском районе Писгат Зеев.

 – Что за вопрос! – ответил я, – конечно, смогу. Никаких проблем!

 – Как хорошо! – обрадовалась Зина, – тогда запишите номер телефона Анатолия Георгиевича, созвонитесь с ним и договоритесь о встрече.

Через несколько минут я звоню Анатолию Георгиевичу, представляюсь ему и говорю, что для меня будет большой честью поехать в Иерусалим с ним, его женой и гостьей.

 – Спасибо, что вы согласились провести для нас туда экскурсию, – слышу я в трубке теплый доброжелательный голос писателя, – мы вам будем очень признательны. Тем более, что после экскурсии меня ожидает встреча с читателями. А сколько это нам будет стоить?

 – Я готов везти вас бесплатно.

 – А вот с этим не согласны. Каждый труд должен обязательно оплачиваться.

 Мы договариваемся о минимальной плате в сумме ста шекелей, месте и времени нашей встречи у него дома. Я, конечно, страшно волнуюсь. Еще бы: везти в Иерусалим всемирно известного писателя! Это такая ответственность! Как он, его жена и гостья примут меня? Как будут говорить? Останутся ли довольны поездкой со мной?

 Настает день нашей встречи – 20 октября 1999 года. Я, испытывая невероятное волнение, в назначенный час подъезжаю к дому Алексина, который живет на улице Рубинштейна в районе Яффо-Далет. Поднимаюсь на девятый этаж, звоню. Дверь открывает сам хозяин, приветливо приглашает войти в дом и тут же знакомит меня с женой Таней и гостьей из Москвы Инессой. Мой страх оказывается напрасным. Никаких амбиций, гонора, высокомерия. В голосе сама вежливость, доброжелательность. Несмотря на солидный возраст (в тот год он отмечал свое 75-летие), Анатолий Георгиевич выглядит довольно подтянуто и даже моложаво. Он просит помочь погрузить в машину книги, которые уже уложены в две большие коляски. Эти книги предназначены для встречи с читателями. Алексин садится в машину справа от меня, а Таня с гостьей помещаются на заднем сиденье. Часть дороги Анатолий Георгиевич беспрерывно говорит со мной, задавая разные вопросы и рассказывая о себе и своих произведениях. И тут Таня прерывает нашу беседу:

 – Толя, оставь молодого человека в покое. Видишь, он за рулем. А ты отвлекаешь его от дороги своими вопросами.

 Алексин тут же замолкает, подчиняясь приказу жены.

 – Ты права, Таня, – говорит он смиренно, – слушаюсь и повинуюсь!

Оставшуюся часть пути мы едем в полной тишине и где-то через час благополучно прибываем в Иерусалим. Заехав в район Кирьят-Ювель за сестрой мужа Зинаиды журналиста Бориса Штейна, мы направляемся к знаменитой смотровой площадке возле Армон-а-Нацив (дворца губернатора). Отсюда открывается изумительный по красоте вид на Старый город с его Стеной плача, новые районы и Масличную гору. Я подробно рассказываю об истории Иерусалима и показываю его достопримечательности. Все в восторге, особенно Инесса Холодова, которая в Израиле впервые.

 – Откуда вы так хорошо знаете Иерусалим? – спрашивает меня Анатолий Георгиевич.

 – Причина самая простая, – с улыбкой отвечаю я. – Ведь мы с женой и сыном по прибытии в Израиль поселились сразу в Иерусалиме и прожили здесь в олимовской гостинице восемь месяцев. За это время я с неуемной натурой туриста мог досконально изучить Иерусалим и увидеть многие его достопримечательности!

 Вся моя минитургруппа дружно захлопала в ладоши.

 – Видите, как вам пригодилось знание Иерусалима! – проговорила Таня.

 Затем мы совершили прогулку по Старому городу и побывали у подножия Масличной горы, где по просьбе Инессы посетили Храм Наций.

 А вечером мне посчастливилось присутствовать на встрече Анатолия Алексина с читателями в матнасе иерусалимского района Писгат Зеев. Это был необыкновенный вечер, потому что Анатолий Георгиевич не только представлял свои новые книги, но и увлекательно, ярко рассказывал истории из своей жизни и делился воспоминаниями о замечательных людях самых разных профессий, с которыми ему довелось встречаться и общаться.

 Свою встречу с читателями (кстати, вход на нее по его настоятельной просьбе был бесплатный) писатель начал с рассказа о самом дорогом для него человеке – о матери, признавшись, что чувствует перед нею большую вину, хотя старался делать для нее всё, что было в его силах. В начале войны маму в составе большого строительного коллектива вместе с ним – 17-летним пареньком – эвакуировали на Урал, чтобы строить на пустом месте новый алюминиевый завод. По пути мама тяжело заболела, и ее могли спасти только высококвалифицированные врачи, способные выполнить срочную операцию. Но где их взять?

 – Я помню, – рассказывал Анатолий Георгиевич, – как в отчаянии, сразу же по наитию свыше, рухнул коленями на мокрую землю (шел дождь) и воздел руки к небу: "Господи, спаси мою мамочку!" И бог услышал мою мольбу.

 Вскоре выяснилось, что жена одного из инженеров – искусный хирург, которую звали Розой Абрамовной. В тяжелых, антисанитарных барачных условиях она смогла сделать сложнейшую операцию, благодаря чему мама прожила еще 37 лет. В конце жизни мама писателя была больна раком позвоночника. Анестезиологи отключили ее сознание, чтобы она не ощущала последних и страшных мук.

 – Я сидел возле ее постели и всё время плакал. И вдруг мама приподнялась, пробилась через отсутствующее сознание и спросила: "Толька, что случилось?" Это были последние мамины слова.

 И дрожащим от волнения голосом Алексин завершил свой рассказ:

 – Я прихожу к маме, склоняюсь над гранитной плитой, то в реальности, а то мысленно. Вовремя, при жизни их, должны мы сказать матерям всё доброе, что можем сказать, и сделать для них всё доброе, что можем сделать. Прости меня, мама...

 Вдруг с места прозвучал вопрос: "Анатолий Георгиевич, как вы пришли в литературу и почему вы стали выпускать свои произведения под псевдонимом?"

 – Интересный вопрос, – отвечает с улыбкой Алексин. – Дело в том, что я начинал свою литературную деятельность со стихов. После войны я сочинил целую поэму, которую сразу же приняла одна из центральных газет. Но тут неожиданно возникла проблема с моей фамилией Гоберман. "Фамилия у тебя какая-то немецкая", – сказал мне ответственный секретарь. Я поспешил успокоить его, что фамилия у меня еврейская. "Но из-за окончания "ман" она рождает ассоциации с Борманом, Эйхманом", – возразил редактор. "Что же мне делать?" – спросил я. – "Возьми себе псевдоним, иначе поэма не пойдет!" И тогда я сходу припомнил, что мама в юности была актрисой Одесского драматического театра и носила псевдоним Алексина. А еще в совсем ранние годы я жил на даче в живописном городке Алексине. И тогда мою "еврейско-немецкую" фамилию редактор вычеркнул красным карандашом и заменил ее псевдонимом. Так я и стал Алексиным.

 – Анатолий Георгиевич, – послышался из зала еще один вопрос, – почему вы перешли от поэзии к прозе?

 – В смене жанра, – продолжая улыбаться, отвечал Алексин, – сыграли огромную роль три больших писателя – Маршак, Кассиль и Паустовский. Случилось это так. В 1947 году в Москве состоялся первый Всесоюзный форум молодых писателей, и я попал на него делегатом в семинар, который вели Самуил Маршак и Лев Кассиль. Выслушав мои стихи, Маршак спросил: "А вы чем-нибудь другим заниматься не хотите?" Стихи, которые так нравились моим дядям и тетям, Маршаку, стало быть, не понравились. К счастью, у меня был с собой один рассказ, который мне любезно разрешили прочитать. Особенность его состояла в том, что по содержанию он был трагическим, а по форме – комическим. Кассиль и Маршак стали убеждать меня вычеркнуть из своей творческой биографии стихи и писать прозу. "Непременно сохраните дуэт смеха и слез, – сказал Лев Кассиль, – это ваш стиль, ваша интонация. А без стиля и интонации не бывает литературы". Эти слова, – продолжал Анатолий Георгиевич, – я запомнил на всю жизнь. Рассказ услышал и случайно зашедший в комнату Паустовский, которому он настолько понравился, что Константин Георгиевич посоветовал превратить рассказ в повесть. При этом он выразил готовность взяться за ее редактирование. А все стихи свои, – закончил эту историю Алексин, – я не вычеркнул, а сжег. И это единственное, что сближает мою биографию с гоголевской.

 Затем Анатолий Георгиевич перешел к воспоминаниям о выдающихся людях, с которыми он встречался, общался или дружил в течение своей долгой жизни. Среди них известные писатели, поэты, артисты, художники, певцы, режиссеры, ученые, космонавты – как советские, так и зарубежные. Это А.Фадеев, Ю.Левитан, С.Образцов, Ив Монтан, Д.Стейнбек, Ф.Феллини, М.Миронова, Р.Гамзатов, З.Федорова, К.Шульженко, В.Сперантова, И.Андроников, Г.Товстоногов, Н.Кончаловская, О.Клемперер, Н.Сац, В.Катаев, М.Шагал, Б.Полевой, Ю.Гагарин, Л.Ландау, Е.Евтушенко, братья Вайнеры и многие другие. Список можно было бы продолжить. Слушая, как говорит Алексин, я поражался его удивительной памяти в передаче деталей и подробностей, его умению метко обрисовывать особенности характера и личности того или иного человека.

 Очень тронул меня рассказ Алексина о кинорежиссере Константине Ершове, который экранизировал его рассказ "Поздний ребенок". Фильм, в котором играли В.Меркурьев, Л.Куравлев, А.Максимова, не понравился чиновникам кино и самому писателю и в результате получил низшую вторую категорию. И вдруг в журнале "Искусство кино" появилась большая статья А.Эфроса, который дал этой кинокартине высокую оценку. Да и сам писатель через некоторое время осознал свою ошибку и решил позвонить Ершову, чтобы повиниться перед ним. Каково же было его изумление, когда ему сообщили, что кинорежиссер внезапно скончался. "Прости меня, Костя, – говорю я. – Может быть, он услышит? Может, поймет мое запоздалое покаяние? Может, примет его и простит?"

 Часть своего выступления Анатолий Георгиевич посвятил видным общественным деятелям, главам правительств, крупным военачальникам, с которыми ему довелось общаться: Н.Хрущеву, А.Косыгину, Н.Егорычеву, Г.Жукову, Л.Кагановичу, Б.Ельцину, М.Горбачеву и его жене Раисе Максимовне. Алексину задали вопрос: что он думает о Сталине? Правильно ли делают, что в некоторых книгах его ставят на одну доску с Гитлером?

 – Да, – отвечал писатель, – они одного поля ягоды. Но Сталин был намного страшнее Гитлера, потому что он уничтожал не только своих врагов, но и друзей, бывших соратников по революционной борьбе и миллионы просто невинных людей. Среди тысяч жертв сталинского террора был и отец его жены Тани – Евсей Фейнберг, немец по национальности, которому Алексин посвятил свою повесть "Ночной обыск". Ни один властитель не сгноил такого количества своих сограждан, какое замучил пытками и утопил в крови Сталин. Как же надо было выдрессировать общество, чтобы оно не воспротивилось тому кошмару и обливалось слезами, когда освободилось от палача! Самое грустное то, что многие в России до сих пор не избавились от тоски по его сатанинскому режиму. Да и как антисемит Сталин не уступал Гитлеру, ибо, как известно, планировал в конце жизни переселить всех евреев Советского Союза в Сибирь и Среднюю Азию и тем самым довершить "окончательное решение еврейского вопроса", начатое фюрером.

 Встреча с Алексиным продолжалась два часа, но пролетела незаметно, как мгновение. По окончании люди охотно покупали его книги, которые продавала его жена Таня.

 Когда мы вернулись к нему домой в Тель-Авив, Анатолий Георгиевич, довольный мной как водителем, подарил мне свою книгу "Смертный грех", надписав на титульном листе: "Дорогому Славе – от автора. Дай Бог счастья!" Книгу, в которую вошли повести "Раздел имущества", "Третий в пятом ряду", рассказы и роман "Смертный грех, или детективная история", я прочел затем на одном дыхании и вновь убедился в том, что Алексин – великий писатель. Я признался ему, что сам пишу стихи и статьи, которые публикуются в русскоязычной прессе, и он выразил желание познакомиться с ними, попросив прислать их ему по почте. К тому времени у меня вышли два сборника стихов – "Союз двух муз" и "Россия издалека", которые я и послал ему вместе с некоторыми статьями.

 Через несколько месяцев Алексин позвонил мне и попросил меня повезти его с Таней на вечер встречи в Хайфу.

 – Только, Слава, – добавил он, – приезжайте к нам пораньше, чтобы мы могли спокойно поговорить о вашем творчестве.

 В указанный день – это было 23 марта 2000 года – я поехал к Алексину, с волнением ожидая, что скажет мне Мастер слова. Нашу встречу Анатолий Георгиевич начал с показа своей громадной библиотеки, часть которой составляли его книги, изданные в переводе на 47 языков тиражом свыше 100 миллионов экземпляров! Затем его жена Таня не без гордости показала мне свою коллекцию изделий русских народных ремесел: красиво расписанные подносы, матрешки, игрушки... Потом, сидя за чаем, Анатолий Георгиевич начал разговор о моих книгах, статьях и вообще о литературном творчестве.

– Ну что сказать вам, Слава? Некоторые ваши стихи и статьи я прочитал не без интереса. Чувствуется, что вы не зря ступили на литературный путь. Безусловно, у вас есть писательский дар, но вы должны всегда помнить, что писательство – это очень тяжелый, ответственный, а иногда и неблагодарный труд. Чтобы хорошо писать, вы должны как можно больше читать и учиться на лучших образцах русской и мировой литературы. При этом вы не должны ограничиваться поэзией. Пробуйте себя в разных жанрах – художественной прозе, драматургии, сатире, юморе, пока не найдете свой жанр, в котором вы сможете наилучшим образом проявить себя. Паустовский мне говорил, что надо писать не главами, не абзацами, а строчками. Однажды Ираклий Андроников на примере стихотворения Лермонтова "Выхожу один я на дорогу..." сказал мне, что всё великое просто и ясно. С тех пор я отчетливо осознал, что путь в большой литературе пролегает не от простоты к сложности, а от сложности к простоте. Ибо ясность и простота гораздо сложнее сложности, и достичь их гораздо труднее. Только упаси вас Бог, Слава, от апломба и амбициозности. Опыт моих частых общений с людьми убеждает: амбициозность прямо пропорциональна бездарности. А обладатели Богом ниспосланных дарований чаще всего просты и доступны... Что касается зависти, то она всегда была, есть и будет. Пусть недруги завидуют вам, а не вы им. И никогда не будьте неблагодарны к людям, сделавшим для вас добро. Главное в писательском труде – это осознание того, ради чего вы пишете. И каждый писатель отвечает на этот вопрос по-своему. Например, мной руководит желание, чтобы цивилизация в мире одолела мракобесие, в каком бы виде оно не выступало. И мы, писатели, как и остальные деятели искусства, стоим на переднем фронте этой борьбы...

 На память об этой встрече и о поездке в Хайфу Алексин подарил мне книгу воспоминаний "Перелистывая годы", надписав: "С пожеланием большого светлого счастья". Уроки Мастера, которые я получил во время этой нашей встречи, я храню в своей памяти с благодарностью.

 Потом у меня с Анатолием Георгиевичем были новые поездки, новые встречи, одна из которых состоялась в 2009 году на его юбилейном вечере по случаю 85-летия. Как раз в этом году в издательстве "Мирвори" вышло второе издание моей книги "Очерки о культуре горских евреев в Израиле", которое я вручил Анатолию Георгиевичу в качестве подарка. Прочитав название книги, писатель улыбнулся и сказал:

 – Спасибо за книгу, я обязательно ее прочту. Мне приходилось встречаться с горскими евреями разных профессий, от которых у меня остались приятные впечатления. Я слышал, что из этого маленького народа вышло много талантливых людей, и среди них знаменитый врач-травматолог Гавриил Абрамович Илизаров. Передайте от меня вашим коллегам по литературному цеху самые добрые пожелания. Пусть они хранят горско-еврейский язык и свою самобытную культуру.

 Я, конечно, исполнил просьбу дорогого Анатолия Георгиевича.